появлялись. И многие из них были совершенно безумны — хотя в то безумное время мало кто думал об этом.
Калужский изобретатель Константин Циолковский разрабатывал «несгораемый» цельнометаллический дирижабль и предлагал его военным.
Петербургский изобретатель Владимир Бекаури мечтал об управляемых на расстоянии механических армиях и создал целое Остехбюро (Особое техническое бюро по военным изобретениям специального назначения) для реализации этой невероятной идеи. Из-под карандаша его сотрудников должны были выйти роботы-самолеты, роботы-танки и роботы-катера.
Петербургский физик Абрам Иоффе предложил военному ведомству установку «лучей смерти», способных уничтожать солдат противника на любом расстоянии.
Петербургский изобретатель Бернард Кажинский разрабатывал «телепатический» аппарат, внушающий людям мысли и чувства. Например, врагу можно было внушить чувство страха, и его империалистические армии бежали бы с поля боя.
И так далее и тому подобное…
При таком расцвете изобретательской мысли не приходится удивляться, что молодые советские ученые в конце концов добрались и до ракет, и до ракетных ускорителей.
Среди военных нашелся человек, который активно поддерживал модернизацию армии и работу над созданием «чудо-оружия», — «красный маршал» Михаил Тухачевский. Он собирался завоевать Европу, используя для этого ракеты с боевой химией, бесчисленные армады танков и суперавиацию (сверхвысотные и сверхскоростные самолеты).
В труде «Новые вопросы войны» Тухачевский писал:
«Осуществление бомбардировочных полетов в стратосфере будет означать громадный технический и военный переворот. Гигантская быстрота перелетов (например, Ленинград-Париж — два-три часа), вытекающая отсюда внезапность и, наконец, неуязвимость для зенитной артиллерии».
Мысль о преимуществах, которые дает суперавиация, не оставляла его. Через три года он снова говорит:
«Чем больше скорость самолета, тем он труднее уязвим со стороны зенитной артиллерии, тем он труднее уязвим со стороны истребителей противника. Поэтому эти показатели играют не меньшее, а иногда и большее значение, чем показатели количественного порядка».
Будучи в Ленинграде, Тухачевский познакомился с местными ракетчиками, собравшимися под крышей ГДЛ (Газодинамическая лаборатория), и взял над ними шефство.
Именно ракетчики ГДЛ впервые в Советской России осуществили полеты самолетов с пороховыми ракетными ускорителями. Они проводились под руководством Вячеслава Дудакова, возглавлявшего третий отдел ГДЛ.
Работы были начаты еще в 1927 году катапультированием моделей. Затем в качестве основы для экспериментов был выбран учебный биплан «У-1», на нижнем крыле которого устанавливались два пороховых ускорителя.
Самолет первоначального обучения «У-1» был построен по образцу английского аэроплана «Авро- 504к» и производился в Советском Союзе с 1921 по 1932 год, после чего был повсеместно вытеснен самолетом «У-2». Авиаконструктор и автор авиационной энциклопедии Вадим Шавров дает такую оценку «У-1»:
«Как учебный самолет “У-1” был надежен и строг. С одной стороны, он позволял без риска выполнять все необходимые в процессе обучения фигуры пилотажа и был достаточно прост в управлении. С другой стороны, он требовал грамотного пилотирования и не прощал ошибок. От ученика требовалось внимание и правильное выполнение всех приемов и указаний инструктора».
Взлеты с использованием ракетных ускорителей начались в марте 1931 года на Комендантском аэродроме. Всего было сделано около ста взлетов. Время разбега перед отрывом от взлетно-посадочной полосы удалось сократить до 1,5 секунд.
У таких взлетов имелись свои особенности. Достаточно только представить себе ощущения пилота, сидящего в открытой кабине, когда сбоку под ногами с ревом извергаются струи бешеного огня. Мало кто согласится испытать подобное. Первым смельчаком, решившимся на «ракетные» полеты, был летчик Сергей Мухин, который втянулся в эту работу и занимался ею до своей скоропостижной кончины в 1934 году. Иногда в кабину забирался сам Дудаков. Других желающих в то время не нашлось.
После получения положительных результатов с учебным самолетом «У-1» работы были перенесены на тяжелые бомбардировщики «ТБ-1» («АНТ-4»).
Самолет «ТБ-1» конструкции Андрея Туполева был первым в мире цельнометаллическим тяжелым двухмоторным бомбардировщиком-монопланом. Интересно, что копирование схемы самолета «ТБ-1» началось на Западе лишь в 1930 году, после прилета его образца под именем «Страна Советов» из Москвы в Нью-Йорк.
Конструкторы всячески исхитрялись, стремясь расширить возможности бомбардировщика и его летно-технические характеристики. Вот и группа Дудакова решила внести свою посильную лепту, установив на бомбардировщик пороховые ускорители. Над и под крыльями в местах разъема консолей разместили по три ускорителя — следовательно, на самолет приходилось шесть ракет. Взлеты с испытателями состоялись в октябре 1933 года. Благодаря ускорителям летчик Николай Благин сумел сократить время разбега этой семитонной машины до нескольких секунд, а длину разбега — до 77 %.
В 1935-м по предложению того же Благина хотели испытать пороховые ускорители на истребителе «И-4», но 8 мая летчик погиб — во время выполнения пилотажа его «И-5» столкнулся в воздухе с самолетом-гигантом «Максим Горький».
Конечно же, самолеты с пороховыми ракетными ускорителями не могли достичь космических высот и скоростей. Однако если говорить о предвоенных технологиях, то появление таких ракетопланов было единственным направлением развития военной космонавтики.
Следующим шагом должно было стать создание высокоскоростного боевого самолета с ракетным двигателем на жидкостных компонентах (например, кислород и керосин), но его появление все откладывалось. Дело в том, что ракетопланы с ускорителями уже летали, а жидкостный ракетный двигатель создать не удавалось. Ни сотрудники ГДЛ, ни сотрудники московской ГИРД (Группа изучения реактивного движения) не смогли справиться с этой сложной задачей, а потому первый ракетоплан с жидкостным двигателем «РП-318-1» взлетел под управлением летчика Владимира Федорова только 28 февраля 1940 года.
С другой стороны, существовал проект стратопланера с использованием ракетных ускорителей, характеристики которого заметно превосходили все известное на тот момент.
Предполагалось, что этот двухместный аппарат будет подниматься на высоту в 30 км при помощи стратостата. При достижении предельной высоты планер отцепляется от оболочки и переходит в пикирование, то есть фактически свободно падает носом вниз. При таком свободном падении в разреженной среде, где сопротивления воздуха почти нет, планер быстро набирает скорость 500 км/ч и выходит из пике. В тот же самый момент начинают работать шесть ракетных ускорителей, которые позволяют стратопланеру подняться за 6 минут на высоту в 50 км. Авторы проекта планировали использовать жидкостные ракетные ускорители, но за их неимением можно было ставить пороховые.
До деталей была продумана система эвакуации экипажа. В случае разрыва оболочки стратостата пилоты могли произвести мгновенную отцепку планера. Кроме того, в задней части кабины помещался парашют — при необходимости он открывался и буквально стягивал герметичную кабину с крыльев планера. Ко всему прочему, в самой кабине имелся нижний люк, через который экипаж мог выскочить, воспользовавшись индивидуальными парашютами и кислородными приборами.
