Штаб- врач присел на корточки рядом с Панди. Правая штанина капральского галифе пропиталась кровью.
- Потерпите, капрал, - сказал он. - А вы, Облом, снимите с него сапог. Да аккуратнее. Не коснитесь раны.
Облом довольно ловко стянул с Панди сапог и даже разорвал штанину.
Штаб- врач мельком взглянул на развороченное колено, кивнул, словно был удовлетворен увиденным. Вытащил из саквояжа стерилизатор, открыл его, надел одноразовые резиновые перчатки. Велел Облому:
- Ногу ему держите!
Дэк вцепился в капралову лодыжку. Бравый воин морщился, шипел массаракшами, но терпел. Таан омыл рану, наложил повязку. И тут стрельба стихла. Ротмистр поднял ладонь, прислушался.
- Отстрелялись, что ли? - пробормотал он.
Вдруг со стороны вышки донесся глумливый голосок Шестипалого:
- Мутант мутанта не обидит, когда свободу он увидит!
Штаб- врач и ротмистр переглянулись: что за бред? Туур дал знак своим людям быть наготове.
- Погодите! - сказал Облом. - Это же Шестипалый, разведчик. Мне Птицелов о нем рассказывал. Разговаривает исключительно в рифму.
- И что? - буркнул ротмистр. - Патронов у них, похоже, не осталось. Мы их оттуда выкурим в два счета… Приготовиться!
Постойте, ротмистр! - сказал штаб- врач. - Я, кажется, понял… Он взял делинквента Птицелова в заложники.
- Мутанта, - процедил Туур.
- Человека, - возразил Таан. - И грозит убить его, если мы их не отпустим.
Ротмистр обмахнулся.
- Одним выродком меньше, - сказал он. - Пусть убивает, я своими людьми ради него рисковать не стану.
Штаб- врач смерил его взглядом.
- Да вы, я вижу, генофоб, господин ротмистр, - сказал он.
- Называйте, как хотите, - отозвался Туур. - Вы тут недавно, господин штаб-врач, а я уже два десятка разменял. Всяких мутантов повидал…
- Вот именно, что всяких, - вздохнул Таан и поднялся.
- Что вы задумали, Таан? - встревожился ротмистр. - Назад!
Окрик ротмистра Туура не достиг ушей штаб-врача. Взметнулась пыль. Охнул солдатик, который едва успел пригнуться. По плацу словно снежный смерч пронесся. И одновременно ударил пулемет с вышки
Не кончились у разведчиков патроны.
- Массаракш! -· прошипел ротмистр. - За мной!
На ходу стреляя из двух автоматов сразу, Туур ринулся за штаб-врачом Тааном. Следом подхватились и солдаты. Поднялась такая пальба, что Облом поневоле зажал уши. Он не слышал даже, как захлебнулся пулемет. Как брякнулось с вышки тело Затворника. Как заверещал что-то не в рифму Шестипалый и перестал рифмовать навсегда. А когда Облом оставил свои уши в покое, то услышал лишь оглушительную тишину.
Снежная пыль улеглась. И Облом увидел, что солдаты сгрудились на самой середке плаца, понурые и непривычно тихие. Облом подошел к ним, протиснулся.
На снегу лежал гарнизонный штаб-врач господин Таан. Грудь его была разворочена пулеметной очередью. Рядом на коленях стоял Птицелов, поддерживал штаб-врачу голову. Стремительно синеющие губы Таана шевельнулись.
- Передайте… - произнес он… - А-э… эспаде… - и добавил еще что-то на непонятном Облому языке.
Но мутантов на барже обнаружилось не так уж и много. Поговаривали, что в отношении.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Река плавно загибалась вверх и у горизонта сливалась с облаками.
Два дня и две ночи баржа шла по течению, но небес так и не достигла.
Делинквенты разгуливали по палубе, из-за тесноты они толкались и беззлобно переругивались. А если не разгуливали, то сидели, свесив ноги за борт. Или лежали валетами с цигарками в зубах, уставясь на недосягаемые облака.
Ну и болтали о том, о сем.
Народу в делинквенты забрили всякого. Дезертиров, что отсиживались в лесах Приграничья, пока не рухнула власть Отцов. Разоренных фермеров с крайнего юга. Беглых уголовников всех мастей. И, само собой, мутантов, «детей войны и радиации» действовала специальная директива - не пропускать хилых и нежизнеспособных дальше Приграничья. И вроде как новое правительство не пожалело денег на хоспис, дабы мутанты могли «уйти» по-человечески. Хотя вокруг этого хосписа всякие слухи роились…
Болтали, значит, о мутантах, что расплодились, как кролики, и прутся теперь в Отечество, чтоб лет через сто одни мутанты в нем жили. О политике болтали, о повальном кумовстве в правительстве: мол, раньше Отцы воду мутили, а теперь Кумовья, у которых за спиной - лагеря и отсидки. Обсуждали ситуацию на границах. Спорили, уж не затем ли везут их в юго-западные джунгли, чтоб расчистили они площадки для новых Башен? Башен, которые будут всем Башням - Башни! Оборонный периметр, понял? Депрессивное излучение, массаракш! Направленного, массаракш, действия. Против Островной Империи, естес-сно! Против кого же еще?
Среди делинквентов прохаживались охранники с карабинами наперевес. Они должны были защищать дэков от нападения из леса, особенно остерегались диких мутантов и варваров-людоедов. И те и другие действительно могли набедокурить - ради еды, лекарств и амуниции кинуться грудью на винтовки. Кормили дэков консервированными бобами в свином жире, охранников - тушенкой и сухарями. Такой паек стоял поперек глотки, но выбирать не приходилось. Жили делинквенты на палубе, ночи коротали в старых спальных мешках. Если собирался дождь, ставили тенты. Нужду справляли за борт. Трюм баржи был до упора забит мешками с токсичными гербицидами, поэтому на нижние палубы никого не пускали.
Конечно же, охранники и дэки не спешили найти общий язык. То ли силен в них был дух противоречия, то ли им просто нравилось, когда котел с человеческими страстями томится на медленном огне. В первую же ночь пути за борт пришлось выкинуть двух уголовников: перед этим их показательно нашпиговали свинцом шестеро охранников. За драку ли, за сквернословие - никто толком и не понял. В общем, вели себя неподобающим образом.
А во вторую ночь на баржу напали упыри.
Сначала они сопровождали посудину вдоль берега, подвывая и бормоча на нечеловеческом своем языке. Потом разом кинулись в воду. Дэки тогда перепугались: завопили благим матом, заметались по палубе, точно скот безмозглый.
Скользили по воде лучи прожекторов, грохотали выстрелы. Охранники честно отрабатывали свой хлеб. Но попробуй, попади в стремительную тень, что мчит, как торпеда, под гладью ночной реки.
Упыри утащили всего трех дэков и трех охранников. Долго еще звучали над ночным лесом крики обреченных. А остальные решили, что легко отделались.
Начался третий день пути.
…Леса да развалины справа и слева. Развалины да леса. Чем дальше на юго-запад, тем. живее и зеленее лес. Тем выше деревья, тем страстней обвивают лианы и плющи оплавленные железобетонные конструкции теперь уже непонятного назначения.
Несколько раз баржа проплывала между опорами разрушенных мостов, похожих на обезглавленных великанов. Кипели буруны вокруг обломков, грудами лежащих на дне.
Наверное, какой-то неисправимый романтик эпохи рассвета Империи дал Голубой Змее такое название.
