талию. Иногда вызывал ее к себе, притворяясь, что хочет поговорить с ней о работе, а когда она приходила, целовал ее. И чем больше Розали сопротивлялась, тем упорнее он становился.
— Перестаньте играть в недотрогу, мисс Пуританка, — прошептал он однажды ей на ухо. — Я знаю таких, как ты. А ведете вы себя так, только чтобы возбуждать еще больше.
Она запротестовала, на что он отреагировал следующим образом:
— Я безнадежно влюблен в тебя, милая. Разве ты не замечаешь?
Но из-за Мелани Розали не могла уйти от него. Каждый раз, когда она навещала девочку, та льнула к ней все сильнее, а когда уходила, Мелани плакала еще горше. Розали замучили сомнения и неуверенность, но потребность Мелани в ней всегда побеждала.
Уоллес прекрасно видел внутреннюю борьбу Розали. Иногда наблюдал за ней и своей дочерью так, словно тайком наслаждался ситуацией, зная, что медленно, но верно все идет так, как он хочет.
Адриан, судя по всему, напрочь выбросил Розали из своей жизни. Когда они встречались, он чуть заметно кивал, давая понять, что заметил ее. Когда же приходил к ее родителям, она старалась не попадаться ему на глаза, а он — ей. Однажды вечером они неправильно рассчитали передвижения друг друга по дому и столкнулись в холле.
Оба немедленно извинились, но соприкосновение их тел вызвало в ней такую бурю эмоций, что Розали отважилась посмотреть ему в глаза, взглядом умоляя о прощении. Ответом ей был ледяной взгляд, и она отпрянула, когда он подчеркнутым движением руки отодвинул ее с дороги.
Приближался конец семестра. Как-то днем отец сказал:
— Розали, завтра вечером Адриан придет на ужин. Он собирался привести Джейн. Так что надо будет приготовить еще на двоих. Ты справишься?
Сердце ее упало, но она заверила, что все будет в порядке. Ей отчаянно не хотелось ужинать с ними, и Розали попыталась придумать, как выкрутиться из сложившегося положения, но тут же поняла, что ей придется остаться и исполнять обычные обязанности поварихи, официантки и посудомойки.
На следующий вечер Джейн была в отличном настроении. В последние дни ее красивое лицо, казалось, светилось сильнее обычного, и Розали мрачно подметила, с каким вниманием Адриан ухаживал за ней. Джейн бурно хвалила повара, обращаясь к Саре, которая взмахом руки переадресовала ее восторги Розали.
— Благодари нашу дочь, Джейн, — пояснила она. — Розали у нас и домохозяйка, и кормилица. У нее отлично получается, и я не вмешиваюсь.
Франклин заметил нарочито громким шепотом:
— Сказать по секрету, мы подозреваем, что она научилась этому, когда получала степень — в качестве полезной, практической части диссертации!
— Заметьте, при этом подразумевается, — с горечью парировала Розали, — что предметы, которые я действительно изучала, были бесполезны — абсолютно ненаучные, потому и бесполезные.
Все рассмеялись, кроме Адриана; его карие глаза задумчиво смотрели на нее. Он слегка улыбнулся и произнес необычным тоном:
— Знаете, Франклин, я недавно присутствовал на лекции вашей дочери. Представьте, она сидела на полу на надувной подушке, окруженная студентами, сидевшими точно так же.
Все покатились со смеху; Розали схватила свою салфетку, разъяренно скомкала ее в маленький плотный шарик и посмотрела на Адриана так, словно с удовольствием засунула бы этот шарик ему в горло. Он улыбнулся ее манипуляциям, глядя ей в лицо.
— Я слушал ее лекцию вынужденно, поскольку по ее просьбе осматривал вышедший из строя видеомагнитофон. Представьте, Розали весьма занимательно изложила тему урока, после чего последовала настолько содержательная и поучительная дискуссия, что я чуть было не попросил разрешения принять в ней участие. — Он выдержал ошеломленный взгляд Розали. — И теперь решительно заявляю, здесь и сейчас, что я полностью беру назад все уничижительные и пренебрежительные заявления, которые делал в прошлом в адрес обществоведения и в адрес предметов, которые она изучала. — Не в силах ничего с собой поделать, Розали покраснела от удовольствия, а Адриан совершенно искренне добавил: — В любой момент, когда ей понадобится отзыв о ее педагогических способностях, я буду только счастлив предоставить ей мои услуги.
Все снова рассмеялись, но на этот раз смех неуловимо и приятно изменился.
— Ну и ну, — заметил Франклин.
— Франклин, похоже, у нас все-таки умная дочь, — высказалась Сара.
— Разве это не замечательно? — улыбнулась Джейн.
— И гадкий утенок вдруг превратился в прекрасного лебедя прямо у них на глазах. — Розали хотела, чтобы ее слова восприняли как шутку, но в них отчетливо прозвучала нотка цинизма, и она готова была откусить себе язык, видя, как теплота в глазах Адриана сменяется холодом.
Она решила во что бы то ни стало отвлечь от себя внимание и принялась убирать со стола.
— Оставь это, — как обычно, попросила Сара, — я потом уберу.
Когда Розали уже перемыла половину посуды, на кухню вошел Адриан, взял полотенце и стал вытирать тарелки. Ни один из них не сказал ни слова, но с каждой минутой раздражение Розали по непонятным причинам усиливалось. Как он может стоять так близко и в то же время вести себя так, будто ее нет? Какое он имеет право осуждать ее, будто она нарушила все библейские заповеди? Наконец Розали не выдержала.
— Не надо мне помогать, в этом нет никакой необходимости. Почему ты все время считаешь, что я рада твоей помощи? Это недоступно моему пониманию. Иди обратно к своей девушке. Ей ты нужен больше, чем мне.
Он поджал губы.
— Насколько я помню, ты уже однажды говорила так, а я оказался настолько глуп, что не понял намека. На этот раз я не ошибусь. — Он швырнул полотенце на стол. — Будь я проклят, если буду здесь стоять и терпеть оскорбления каждый раз, когда пытаюсь по доброте душевной — и ни по какой иной причине — освободить тебя от части работы.
Он направился к двери.
— Огромное спасибо за помощь, — бросила ему в спину Розали, и, к ее огромному раздражению, ее голос дрогнул, когда она саркастически добавила:
— Которая была оказана так охотно и любезно!
Адриан на секунду задержался в дверях, а она, сменив тон, тихо произнесла:
— Спасибо, что пришел на ужин в стан врага. — Ее голос предательски дрожал, но она договорила:
— Я оценила твои слова в мою защиту, хотя и знаю, что ты не имел в виду ни слова из того, что сказал.
Крэйфорд обернулся, и в его глазах появилось какое-то странное выражение. Казалось, он собирался что-то сказать, но сдержался и вернулся в кабинет.
Спустя некоторое время позвонил Никол.
— Привет, милая, — как ни в чем не бывало поздоровался он. — Сто лет не виделись.
— Боже правый! — шутливо воскликнула Розали. — Голос из далекого прошлого!
— Ужасно извиняюсь, Розали, но я был очень занят.
— Прекрасно все понимаю, Никол. Она очень хорошенькая.
Последовало смущенное молчание, потом:
— Кто?
— Джейн Хейлвуд, твоя новая подружка. Кто же еще?
— Джейн? Она не моя подружка. Она не…
— А, понимаю. Она ведет себя несговорчиво и ты не делаешь успехов в ухаживании? Ну тогда почему бы тебе не зайти к нам сегодня вечером? Она здесь, работает, но нам наверняка удастся устроить так, чтобы ты смог повидать ее за чашкой кофе.
— Она правда у тебя, Розали? Так ты не возражаешь, если я…
— Я не стала бы тебя приглашать, если бы возражала, правильно? Но будь готов к битве. У тебя есть соперник — другой ее приятель, доктор Адриан Крэйфорд.
