базу. Мне казалось, что успех уже обеспечен. Вдруг мы увидели три четверки немецких истребителей 'Фоке-Вульф-190'. Они были выше метров на 600–800. Наших тоже 12 самолетов — 8 в группе непосредственного прикрытия бомбардировщиков и 4 в ударной группе. Враг оказался очень опытным. Мы же промедлили. 2 'фоккера' мгновенно отделились от своих, резко перешли в пикирование и на предельной скорости с принижением догнали вторую девятку 'пешек'. Затем немцы быстро перешли в rn6op высоты, сбили 2 наших бомбардировщика и скрылись в облаках. В воздухе распустилось 6 парашютных куполов. Хотя экипажи сбитых бомбардировщиков приземлились в расположении своих войск, нам пришлешь объясняться за допущенную оплошность, за то, что мы не упредили атаку немцев.
Как впоследствии донесла разведка, немецкое командование перебросило на этот участок фронта отборную истребительную эскадру 'Мелъдерс'. Она пополнялась наиболее подготовленными летчиками из специальной школы воздушного боя, которая находилась на аэродроме Виттенберг под Кенигсбергом. Там летчики под руководством опытных инструкторов отрабатывали высший пилотаж и различные тактические примы ведения боя с советскими самолетами.
Этот случай стал для нас серьезным уроком. В последующем мы такой оплошности не допускали.
303-я авиадивизия прикрывала наземные войска на направлении главного удара на пути наиболее вероятного пролета вражеских бомбардировщиков. По заранее составленному штабами дивизии и полков графику одна группа истребителей сменяла в воздухе другую. Мы делали по 3–5 вылетов в день.
19 августа наша эскадрилья вылетела в район Иловец, Церковщина, Починок. Примерно на высоте 3000 метров встретили большую группу бомбардировщиков под прикрытием истребителей. Враг превосходил нас втрое. Мы знали, что немецкие летчики чувствуют себя уверенно, когда летят в четком строю, выдерживая боевой порядок, когда один страхует другого и есть ведущий командир. Но если расколоть, смешать строй, сбить или отсечь ведущего, немцы теряются, разлетаются в разные стороны или пускаются наутек. Оценив обстановку, командир эскадрильи Семен Сибирин по радио предупредил лейтенанта Лобашова:
— Я шестеркой иду в лобовую на 'юнкерсы', а ты своим звеном свяжи боем 'фоккеры'…
Враг, видимо, рассчитывал, что советские самолеты совершат маневр, а мы с ходу стремительно врезались в строй немцев. Они явно не ожидали такой смелости. Внезапность атаки принесла успех. Боевой порядок врага раскололся. 'Юнкерсы' поспешили освободиться от груза. Бомбы посыпались куда попало. Три вражеских бомбардировщика стали нашей добычей. Их вогнали в землю Сибирин, Арсеньев и Запаскин. Два 'фоккера' настиг меткий пушечно-пулеметный огонь Лобашова и Баландина.
Летом 1943 года французская эскадрилья 'Нормандия' снова пополнилась летным составом за счет своих соотечественников и была реорганизована в 1-й отдельный истребительный авиационный полк под командованием майора Пьера Пуйяда. Его заместителем стал майор Луи Дельфино. Советское командование передало полку новые, только пошедшие в серию истребители. Механики раскрасили носовую часть каждой машины в три цвета французского национального флага — синий, белый, красный, а летчики нарисовали на фюзеляжах головы акул, львов, драконов, символизирующих военное счастье, боевую удачу.
По установившейся традиции французы стали именовать все 4 эскадрильи названиями своих городов — Руан, Гавр, Шербур, Кан. 1-ю эскадрилью возглавил старший лейтенант Марсель Альбер. До войны, работая на заводе 'Рено', он на свои сбережения окончил частную школу пилотов. После гитлеровской оккупации Франции уехал в Англию, а затем с добровольцами прибыл в СССР. М. Альбер одним из первых начал перенимать боевой опыт наших летчиков. Он больше всех в эскадрилье сбил вражеских самолетов.
Командиром 3-й эскадрильи стал капитан Марсель Лефевр. Смелый, общительный и отменно вежливый, он был общим любимцем полка. Без его участия не проходил ни один бой. Особенно охотно он вылетал на задания с нашими гвардейцами. М. Лефевр носил летную форму советского офицера и очень гордился этим.
Под стать Альберу и Лефевру были и другие комэски и командиры звеньев, такие, как Ролан де ля Пуап, Жак Андре, Морис де Сейн, Леон Кюффо, Роже Марки.
Фронт постепенно перемещали все дальше на запад. Во второй половине августа 18-й авиаполк и 'Нормандия' перебазировались на аэродром Гордечня. Французы вместе с нами продолжали вести жаркие бои на подступах к Смоленску.
После боевых полетов мы часто за ужином собирались вместе с французскими летчиками. Они уже немного научились говорить по- русски, а кое-кто из нас осваивал французский язык. За столами сидели вперемежку, поэтому слышалась смесь русско-французских слов, подкрепляемая энергичными выразительными жестами. Лучше и быстрее других овладел русским языком Жан Риссо — коренастый, веселый француз, один из первых добровольцев в полку. Во время немецкой оккупации Франции он оказался в Испании, откуда под видом грузчика торгового судна перебрался на Ближний Восток. После долгих мытарств попал в добровольческую группу соотечественников. Жан Риссо был большим весельчаком.
Искусным рассказчиком и ловим фокусником являлся Сэн-Марсо.
'Три мушкетера' — Так все звали никогда не унывавших отважных летчиков Марселя Альбера, Альбера Дюрана и Марселя Лефевра. Как истинные французы, они были немножко гурманами и шутя говорили, что лучше сидеть за хорошим обедом в полутемной столовой, чем драться с плохим фашистом в светлом небе.
Офицерской столовой летчиков заведовала пожилая, но весьма энергичная женщина, которую все звали Ольгой Афанасьевной. Она была общительна, обходительна и, что самое важное, — чудесная хозяйка Во время приема пищи в столовой играл баянист. На стенах всегда стояли цветы. А уж какая была выдумщица на закуски — любой ресторанный повар позавидовал бы! Для французов в столовой частенько готовили их любимые блюда и лакомства.
Одевалась Ольга Афанасьевна по-армейски — сапоги, галифе, гимнастерка и на ремне пистолет. Своими шутками, юмором она у всех поднимала настроение. Бывало, прохаживается Ольга Афанасьевна между столиками и присматривается, кто как ест.
— Зачем вам такие наблюдения? — спрашивали се. А она улыбнется и со смехом ответит:
— Да вот смотрю: кто как вилкой в тарелке ковыряет, тот, значит, так и летает. Придется командиру доложить.
Ребята рассмеются и с большим аппетитом примутся за еду.
После ужина мы обычно отодвигали в сторону столы, расставляли стулья, и начинался импровизированный концерт. Среди нас были и музыканты, и певцы, и рассказчики-юмористы. Хорошо играл на баяне командир 3-й эскадрильи Василий Серегин. Французы звали его 'Капитан Татьяна'. Прозвище это Серегин получил за особое пристрастие к популярному в то время танго 'Татьяна'. Только Василий возьмет в руки баян, как тут же запевает своим приятным голосом:
Где же ты теперь, моя Татьяна, — Моя любовь, мои прежние мечты?
Французы вместе с нами любили петь 'Катюшу'. Зачастую вечером из столовой далеко разносились сильные мужские голоса:
Выходила на берег Катюша, На высокий берег, на крутой…
He успеет затихнуть эта песня, как тут же кто-нибудь начнет другую. А потом Серегин заиграет вальс и закружатся пары. Во время танцев счастливчикам в партнерши доставались официантки. Но здесь всегда нас опережали французы.
Для перехвата вражеских бомбардировщиков на дальних подступах к объектам удара командование дивизии решило посадить на прифронтовые аэродромы по звену истребителей. 24 августа Семен Сибирин, Борис Арсеньев, Дмитрий Лобашов и я перелетели на подготовленную площадку вблизи деревни Пальково, в 4–5 километрах от линии фронта. На такую же площадку рядом с нашей приземлились французы Бегэн, Альбер, Лефевр и Дюран.
По вызову наземной радиостанции мы по нескольку раз в день вылетали на прикрытие наступавших советских войск. На радиостанции находился командир дивизии, который и наводил истребители на авиацию врага. Однако самолеты противника стали появляться в воздухе все реже и реже. Оказалось, что немецкое командование, с помощью радиолокационных средств обнаружив наши 'ястребки' в воздухе, задерживало группы своих бомбардировщиков в зоне ожидания. А как только мы улетали домой, тут же
