совета без такой мощной поддержки здорово проиграла бы. Сквозь жидкие седые волосики просвечивала младенчески-розовая макушка; длинное худосочное лицо не слишком украшали такие же жидкие седые усы; подбородок отсутствовал начисто, чего никак нельзя было сказать о носе – громадном и по-птичьи загнутом книзу. Глубоко посаженные глазки в обрамлении белесых ресниц блестели наподобие бусинок водянисто- голубого цвета. А судя по состоянию зубов, родители мистера Макграта экономили на визитах к стоматологу.
Элли не слишком охотно пожала протянутую мистером Макгратом руку, безукоризненно чистую, вялую и слегка влажную.
– Бо-ог мой, вы действительно изменились! Я-то помню вас прелестной крошкой с хвостиками. А вот вы меня вряд ли помните.
– Ваше лицо мне знакомо, – вежливо отозвалась Элли. Странное дело, но его лицо ей и впрямь показалось знакомым. О том, что она в жизни не завязывала хвостиков, Элли решила промолчать. – Снова участвуете в выборах, мистер Макграт?
– Только не будем о политике! – взмолился Дональд. – Скука смертная. Что будешь пить, Элли? Мартини, джин с тоником, виски, шерри?
Едва дождавшись, когда Элли сделает выбор, мистер Макграт ринулся в атаку:
– Не знай я, что ты просто шутишь, Дональд, отчитал бы тебя как следует! Да что бы мы делали без политики?! Это же основа всей нашей демократической системы! Да, дитя мое, я собираюсь снова участвовать в выборах. Надеюсь, я могу рассчитывать на вашу поддержку?
Отец и сын переглянулись. В их глазах Элли уловила комическое отчаяние.
– Но я ведь здесь не живу, – возразила она. – И не могла бы проголосовать за вас, даже если бы и захотела.
– А ты и не захотела бы. – Шепот Дональда прозвучал неприлично громко.
Макграт стрельнул в его сторону злобным взглядом и... сделал вид, что не услышал.
– Ну конечно, дитя мое, я понимаю. Но вы ведь могли бы повлиять на свою тетушку.
Элли рассмеялась.
– Что вы, мистер Макграт, на мою тетушку никто и ничто не может повлиять. И вообще, это же всего один голос. Много ли он значит?
И без того крохотные, глазки Макграта превратились в щелочки. Ощущение чего-то знакомого вернулось к Элли. Где же она видела это лицо?
– Влияние вашей тети в наших краях, Элли, совершенно необъяснимо, но весьма существенно.
Уж и не знаю, чем она завоевала всеобщее признание, но факт остается фактом. Если бы она хоть принадлежала к одному из здешних старинных родов, так нет же...
– Бросьте, Роджер, – прервал его доктор. – На дворе двадцатый век, а не восемнадцатый. Никому теперь нет дела до происхождения, и я, признаться, очень этому рад.
– Их и было-то всего шесть, этих старинных семейств, – вставил Дональд, протягивая Элли высокий запотевший бокал. – А начало им положили шестеро убежденных роялистов, сбежавших от Кромвеля – или от Кумберленда? – и поселившихся в этой тихой долине. Когда-нибудь, клянусь, я напишу об этом книгу. Такую, знаете ли, пухлую повесть, напичканную изнасилованиями, инцестом, смешением рас и тому подобными веселенькими темами, которые никогда не выходят из моды.
Элли лишь мельком поймала смеющийся взгляд доктора, но мысль его прочитала без труда. Отец и сын пытались увести Макграта подальше от политики. Теперь настал ее черед внести свою лепту в игру, что она охотно и сделала.
– Надо же, как интересно! – восторженно воскликнула Элли. – А знаете, недавно в одной букинистической лавке мне попалась книга о старинных семьях вашего округа. Я привезла ее в подарок тетушке Кейт.
– Что за книга? – тотчас вскинулся Макграт.
Элли описала ему книгу во всех подробностях.
– А-а, ну да, ну да. В нашей библиотеке тоже есть экземпляр. Кажется, это большая редкость.
– И Тед так сказал, – с улыбкой подтвердила Элли. – А еще он сказал, что там собрана куча небылиц.
Глаза Макграта злобно сверкнули, на миг превратившись из голубых в огненно-красные. И вновь ощущение чего-то знакомого озадачило Элли. И вновь она не сумела раскопать причину странного чувства.
– Тед! – рявкнул Макграт. – Ну еще бы! Уж кому и знать о небылицах, как не этому мерзкому, развратному, изолгавшемуся...
– Хватит, Роджер, – произнес доктор. Он не повысил голос, но что-то в этом спокойном тоне заставило Макграта моментально оборвать тираду.
Глава местного совета кипел благородным негодованием – его аж трясло. Неудивительно, решила Элли, что Макграт и тетя Кейт вечно на ножах. Кейт ведь хлебом не корми – дай подразнить вот такую напыщенную, самовлюбленную личность. И впрямь, размышляла Элли, глядя на подрагивающие усики мистера Макграта, уж больно велико искушение поиздеваться над этим надутым болваном.
– Тед еще рассказал мне одну просто фантастическую историю, – с невинным видом продолжала она. – Думаете, врал, да? О том, как его далекий предок сбежал с женой кого-то из местных аристократов, а весной в лесу нашли тела влюбленных.
Дональд прыснул со смеху и попытался – впрочем, безуспешно – замаскировать хохот судорожным кашлем.
Макграт на глазах стал густо-малиновым.
– Так он, значит, продолжает распускать эту безобразную сплетню?! Говорил же я вам, доктор, этот человек меня погубит! Что за подлая натура, что за немыслимое коварство...
– Да что вам за дело до какой-то истории столетней давности? – возразил доктор Голд. – Ну было – и было. И быльем поросло. Никто уж и не помнит о ней, Роджер.
– Еще как помнят! – взвизгнул на октаву выше Макграт. – Клянусь, доктор, если Тед будет продолжать в том же духе, я подам на него в суд! Я не позволю порочить доброе имя своей семьи какому-то...
Дональд с истошным криком подскочил с кресла. Все взгляды обратились на него; даже Макграт ошеломленно умолк.
– Моя запеканка! – взвизгнул Дональд, до безобразия точно воспроизведя интонации Макграта. – Она не может ждать! Как ни прискорбно, но я вынужден прервать нашу увлекательнейшую беседу. Только представьте себе, что будет с моей прекрасной запеканкой. Она же высохнет! А может, даже сгорит! Прошу прощения, Роджер, но...
Убойной силы намека хватило даже для толстокожего Макграта. Он поднялся и с заметным усилием нацепил на физиономию самую любезную из своих улыбок.
– Да-да, моя дорогая женушка тоже ждет меня к ужину. Мы еще как-нибудь продолжим беседу, дитя мое. Уверен, вы не разделяете черствое равнодушие нынешней молодежи по отношению к насущным проблемам американского народа. Добрые старые принципы, увы, гибнут в хаосе секса, наркотиков, насилия и всеобщего безразличия. Однако они еще не окончательно потеряны – о нет! Лично я, дитя мое, посвятил свою жизнь глобальной задаче возрождения этих благородных принципов...
– Вот бы вам встретиться с моим женихом! – сорвалось с языка Элли. – Простите, мистер Макграт, это я ляпнула не подумав. Он же живет не здесь... Генри юрист, работает в Вашингтоне.
– Моя запеканка... – душераздирающе простонал Дональд.
Доктор взял Макграта за руку и повел к выходу.
Едва их голоса стихли за дверью, Дональд рухнул в кресло.
– Катастрофа! – заявил он. – Нет-нет, радость моя, не вставай, нам хватит времени выпить еще по бокалу чего-нибудь хорошенького, не приправленного Макгратом. Запеканка – это всего лишь подлый предлог. Нужно ведь было его как-то выпроводить.
– Ив чем же состоит катастрофа? – прищурилась Элли.
– Разве можно говорить Макграту, что у тебя жених – большая шишка в Вашингтоне? Да-да, знаю, ты этого и не сказала. Но Макграт как пить дать сделал такой вывод. И как же это вышло, что ты обручилась с таким чванливым пустомелей?
