противники Никита Хрущев и Сергей Королев двигались дальше в исследовании космоса. Двенадцатого апреля 1961 года космический корабль «Восток-1» конструкции Королева поднял в космос Юрия Гагарина. Сделав один виток, ракета успешно приземлилась. Прежде чем Кеннеди успел что-то сделать для восстановления утерянной гордости нации, уже начало разворачиваться другое, бездарно задуманное предприятие, которое изменило весь дальнейший ход событий.
Вслед за стратегической победой Джона Кеннеди на выборах 1960 года последовала тактическая неудача, связанная с сомнительной поддержкой вторжения на Кубу в бухте Кочинос 17 апреля 1961 года. Вторжение, спланированное ЦРУ, было цепью ошибок и закончилось для нападавших гибелью или сдачей в плен. Кеннеди проглотил унижение, публично приняв на себя ответственность за фиаско и поклявшись самому себе никогда не доверять бюрократам.
Еще не исчезли следы крови на берегу бухты Кочинос, как президент вновь обратил внимание на космические дела.
Полет Юрия Гагарина вокруг Земли обеспечил Советскому Союзу призы за первый полет человека в космос и за первый орбитальный полет. Соединенные Штаты могли бы претендовать лишь на скромную роль участника гонки, если бы не сумели поставить более грандиозную цель, в достижении которой у них был шанс стать первыми.
Двадцатого апреля Кеннеди послал меморандум на пяти страницах вице-президенту Линдону Джонсону, которого он назначил председателем Национального совета по космическим исследованиям. В меморандуме Кеннеди просил Джонсона дать оценку нынешнего состояния и целей космических исследований. В частности, Кеннеди спрашивал: «Можем ли мы обойти Советский Союз, запустив в космос лабораторию, или облетев вокруг Луны, или посадив ракету на Луну, или отправив ракету с человеком на борту для полета на Луну и обратно? Есть ли еще какая-либо космическая программа, которая обещает впечатляющий результат и в которой мы можем быть первыми?»
Линдон Джонсон, бывший лидер сенатского большинства, стремился найти цель для приложения своих сил в рамках новой администрации, поэтому он с энтузиазмом взялся за космическую инициативу. В ответ на свой запрос он получил докладную записку от фон Брауна, в которой излагалась точка зрения руководства НАСА. Она состояла в том, что большие ракеты-носители Советского Союза обеспечат ему преимущество в области пилотируемых полетов на несколько ближайших лет. Однако если Соединенные Штаты решат приступить к строительству больших ракет-носителей, у них будет отличный шанс победить СССР в соревновании и первыми осуществить посадку корабля с экипажем на Луну. Это, как добавил фон Браун, может произойти в 1967 или 1968 году.
Через четыре дня после того, как Джонсон получил записку Кеннеди с просьбой об оценке космической программы, он собрал совещание, на которое пригласил Джеймса Уэбба, назначенного президентом Кеннеди на пост администратора НАСА, Джерома Уизнера, советника президента по науке, и нескольких близких друзей, чье мнение он ценил. Джонсон также попросил представителей сухопутных войск, военно-морского флота и НАСА представить свои предложения. Вернер фон Браун выступал от имени НАСА. После выступлений Джонсон провел обсуждение, а затем призвал к действию.
По словам Джерома Уизнера, Джонсон прошелся по комнате и сказал: «Мы должны принять очень важное решение: пошлем мы человека на Луну или нет?» Каждый ответил «да». Джонсон сказал: «Благодарю вас» — и доложил президенту, что совещание специалистов решило, что нам следует послать человека на Луну. И Уизнер, и администратор НАСА Уэбб были смущены тем, что Джонсон призвал к действиям без однозначного консенсуса между специалистами, но они не могли сказать президенту, что тот должен сдать Луну Советскому Союзу.
В то время как Кеннеди разбирался с последствиями событий в бухте Кочинос, появились хорошие новости, компенсировавшие неудачи начального периода работы его администрации. Результаты опроса общественного мнения, сделанного Институтом Гэллапа, показали, что 82 процента американцев поддерживают Кеннеди, несмотря на кубинское фиаско.
Через два дня, 5 мая, Кеннеди и американский народ услышали еще одну хорошую новость: капитан первого ранга ВМФ Алан Шепард стал первым американцем, поднявшимся в космос. По оценкам, 100 миллионов человек слушали радио и смотрели по телевизору, как белая ракета «Редстоун» с Шепардом, упрятанным в маленькую капсулу «Меркурий» на ее носу, медленно поднялась над площадкой на мысе Канаверал. Ракета бросила «Меркурий» в полет по дуге, так что он поднялся на высоту 184 км над землей и улетел на 483 км от места запуска. Через 15 минут после старта капсула вместе с находившимся в ней астронавтом плавно опустилась на парашюте в море. Полет стал триумфом для Алана Шепарда, НАСА, Соединенных Штатов и, разумеется, для Вернера фон Брауна и его группы в Хантсвилле, создавших ракету «Редстоун» в качестве орудия войны.
Двадцать пятого мая 1961 года президент Кеннеди обратился к конгрессу по вопросу о «насущных потребностях страны». Для Кеннеди, неудачно начавшего свое пребывание на посту президента, это было уже второе за четыре месяца послание о положении страны. Как многие еще помнят, насущная потребность существовала тогда в последовательной космической программе.
Я считаю, что наша страна должна поставить себе цель еще до окончания этого десятилетия обеспечить посадку человека на Луну и безопасное возвращение его на Землю. Никакой другой космический проект не будет более впечатляющим для всего мира или более важным для долгосрочного исследования космоса, и никакой другой не будет столь дорогостоящим и трудным для выполнения. В определенном смысле не один человек, а вся нация отправится к Луне, потому что все мы должны работать для того, чтобы послать его туда.
Обозначив необходимость «лунного» проекта, Кеннеди стал покровителем космической программы Соединенных Штатов. США должны были продемонстрировать свое превосходство над Советским Союзом в космосе, поскольку сделать это на поле боя было немыслимо. Целью программы был национальный престиж, а не научные исследования. Когда Луна будет достигнута и престиж в космосе будет налицо, цель программы уже не будет столь убедительной, и поддержка со стороны нации уменьшится. Но весной 1961 года это не было проблемой для Кеннеди.
В своем втором послании о положении страны Кеннеди представил в качестве насущных потребностей также (хотя об этом уже забыли) расширение военной программы (как будто это могло исправить ошибку, сделанную в бухте Кочинос), а также создание всеобъемлющей программы гражданской обороны. По словам Кеннеди, «мы сможем удержать противника от ядерного нападения только в том случае, если наши силы возмездия будут столь могучи и неуязвимы, что враг осознает неизбежность своей гибели от нашего ответного удара». Хотя президент не уточнял природу «сил возмездия», в 1961 году это было синонимом ракет с ядерным зарядом. Кеннеди продолжал:
Но эта концепция сдерживания предполагает рациональный расчет разумных людей. Гражданская оборона оправдана как средство защиты населения в случае ошибочного расчета врага. Не следует медлить с началом работы над национальной долгосрочной программой по оценке вместимости имеющихся укрытий и созданию укрытий в новых и уже существующих сооружениях. Такая программа защитила бы миллионы людей от радиоактивных осадков в случае широкомасштабного ядерного нападения.
С точки зрения Кеннеди, при должной подготовке Америка смогла бы пережить ядерную войну, как пережила Англия атаки «Фау-2» во время второй мировой войны.
Похожие мысли, по-видимому, приходили в голову и лидерам Советского Союза. Судя по слухам и донесениям, СССР уже начал широкую программу создания укрытий от радиоактивных осадков. Как советские люди полагались на свои укрытия, можно судить по шутке, которая была распространена в то время.
