Стеклянная гора

клонящихся в осенние созвездья.
Колесики погоды подкрути,
приподними литую гирьку ночи
до света, до верху, до вкусного ручья,
текущего поверх голов — в июль,
в июнь, в последнюю декаду мая...

9.

                                 Ю.П.
Поди, поживи без корысти,
когда, подравнявшись в строю,
мы выглядим, как альтруисты,
но выгоду помним свою.
И выгадать были б не против
в чужой бесполезной игре,
в капризных демаршах природы,
в оттаявшем январе.
Во всем, чтобы было как лучше,
и в сером проеме окна,
где плавает толстая туча,
но чем она станет для нас,
и в дождь или в снег обратится,
тому предстоит рассудить,
кто мелом подошвы ботинок
готов у себя набелить,
кто шагу не ступит бесследно,
и заданный спросит урок,
кто ласков, когда ты прилежен,
но если небрежен - суров,
кто мимо блокнотов и книжек
рукой, не стесненной ничем,
нескучные истины пишет
о сущности этих вещей.

10.

Я верен тебе, электрический свет –
шелуха желтых лампочек, тесный,
в три шага, пятачок у подъезда,
сентябрь, открывающий двери
давнишнего года.
Как хотелось его на руках
понести! А нельзя.
Лето - в тягость. Сентябрь –
как награда за терпенье, за память,
за все. И мы будем на небе,
вместе, ближе, чем прежде,
в пустоте, на весу,
в электрическом свете
законной своей наготы.

11.

Ветка омелы, послушай,
куда там до вечности, до платановых рощ
в литографиях звездного неба,
послушай, я учусь ничего не бояться –
неудачи в стихах, одиночества, смерти,
я терпенью учусь у других языков
и наречий, у смутных созвучий
старинных времен, таких,
что и слова еще не проронишь,
а вереск уже зацветет.
А медовые запахи дедовских потных рубах,
а небесные звуки - их мальчики
по воскресеньям
из церкви несли на губах,
ты мне скажешь об этом,
засохшая ветка омелы
(но только о жизни, о жизни
со мной говори!), упираясь,
сколько силы осталось,
в потемневшие грани стакана,
выпрямляясь, роняя листы у меня на столе.

12.