— Вы знаете, он ведь наш выпускник, — сказала учительница.
Еще бы мне не знать. Мы с Андреем из одного класса. Мало того, мы с ним встречались еще в школе. «Ходили вместе», как это в то время называлось. И после школы тоже — «мы ходили». Не знаю до сих пор, почему не вышла за него. Наверно, потому, что Сережа был настойчивее. Андрей мне говорил:
— Ну, ты подумай, кто тебе дороже, кто тебя лучше понимает, с кем тебе будет хорошо…
А Сережка говорил:
— Посмотри на себя в зеркало. Кому ты будешь нужна, кроме меня! Где ты найдешь еще такого же придурка?
— Может, ты меня недооцениваешь? — поглядев попристальнее в зеркало, спросила я.
— Ну почему, — ответил он. — Вот один придурок, перед тобой. А больше ни одного такого нет.
Андрей остался у меня в памяти как необыкновенно мягкий и добрый человек. Даже не по-мужски как-то мягкий и добрый. Ну, кто сказал, что мы не должны расплачиваться за то, что мы решаем сделать!? И что другие не платят потом за нас!?
— Хотите, стукните его как следует, чтоб понял, как вашей дочке было больно, — предложила мне Валькина учительница. — Я не имею права такого допускать, но я закрою глаза, а его мама, она ведь говорила, что будет полагаться на меня…
— Я тоже полагаюсь на вас, — ответила я ей. — Как мама этого… Камеева. Родители не всегда должны вмешиваться в отношения детей. Вы как-нибудь уж разберитесь с этим мальчиком.
Люда Федотова, бывшая одноклассница, прибегает к Вале на каждой перемене. Все об этом знают. Люде теперь нет нужды таиться. В ее классе о моей дочери давно забыли. Им всем хватает Наташи Власовой, которую они все дружно чуть ли не каждый день уличают в очередной краже. Даже печальная Светлана присоединилась к карающему большинству, и теперь принята в коллектив.
После уроков мои две «кумушки» вместе идут к Люде, а вечером я захожу за дочкой в роскошную квартиру.
Девчонки встречают меня накрашенные так, точно обеим давно за пятьдесят и они задались целью с помощью туши и румян вернуть былую молодость.
Иногда за ними присматривает Людина бабушка. Она не мешает им делать, что хотят.
— Может быть, чаю? — спрашивает она меня без всякого выражения в глазах.
— Спасибо, я тороплюсь.
— Я родом из деревни, — говорит Людина бабушка снова без выражения. У них это что, семейное, — так говорить, чтоб непонятно было, о чем ты на самом деле думаешь?
— Мы всегда всех сажали за стол, — сообщает мне Людина бабушка. — И когда я приходила к чужим людям, я всегда думала: «Почему они держат меня у порога? Почему не приглашают к столу?» Мне кажется, вы тоже так думаете про нас.
— Я не была в деревне, — говорю я. — Мне не с чем сравнивать. И я действительно тороплюсь.
— Вы где-то работаете?
— Конечно. В одной фирме. Компьютерный дизайн. Это когда вы должны…
— Смотрите, какой колокольчик мне сегодня подарили, — говорит Людина мама, вдруг появляясь передо мной. — Это сама Ёрзина. Вы знаете Ёрзину?
Я неопределенно качаю головой — что она подумает обо мне, если поймет, что я об этой Ёрзиной впервые слышу? Но, кажется, ей все равно.
— Вот ее знак — Марины Ёрзиной. Авторская работа. У нас сегодня были съемки в центральном выставочном зале. Я так и позировала, с этим колокольчиком, а после говорю: просто не хочется выпускать из рук. Мне и подарили его.
Я хвалю колокольчик и думаю: «Надо бы зайти к ним в дом и выпить чаю. Может быть, с этого у нас начнется дружба? Девочки же дружат. Надо и мне с кем-нибудь общаться. Хотя бы с этой вот звездной семейкой. Из кого мне выбирать? Нельзя жить в раковине».
Но Людина мать уже опять скрывается в какой-нибудь из комнат.
В субботу после школы Люда идет к нам. Уходит в воскресенье вечером.
В детстве я тоже любила ночевать в гостях. Ночью в темноте мы впятером рассказываем разные истории. У нас как в пионерском лагере. Или в индейском вигваме. Кто-то когда-то мне сказал, что наша комната похожа на индейский вигвам.
Здесь вечно беспорядок. Пожалуй, ни одна вещь не лежит сегодня там же, где лежала вчера. Кроме кровати, например, — ее не сдвинешь. Но это наш, привычный беспорядок. Люда с собой приносит свой. Теперь только и успевай рассовывать все по местам. Тарелку или вилку я нахожу среди носков, а моя сумка почему-то лежит в ванной. Ванна часто бывает заперта. Люда кричит оттуда, что ей нужны женские прокладки.
Однажды поздно вечером она позвонила нам:
— У меня началось!
Оказалось, она старше Вальки, ей почти 12. Ростом она по пояс мне. При этом грудь у нее больше, чем у меня. Крошечный такой человечек, всегда взъерошенный, с огромной грудью.
Утром в понедельник, выдавая деньги на школьные обеды, я замечаю исчезновение из кошелька одной купюры. Самой большой — такой, какие редко в моем кошельке гостят.
Дети ничего не могут объяснить. Да я и не думаю на них. Разве что кто по недомыслию. Или…
