— ректора медицинского института. Довольный, сияющий, даже по-своему красивый в свои шестьдесят с лишним лет...
— Вот... Сигнальный экземпляр! — и показывает изящно изданную книжку, итог его работы по оперативному лечению пищеводов. Шел со мной до ЦУМа и все говорил о книге, которая, чувствуется, ему очень дорога. Потом мы простились и разошлись.
13 июня 1970 г.
На берегу моря встречается Алесь Махнач. Один. Без молодой жены, с которой он отдыхает.
— Здесь Евтушенко...
— Ну и что?
— Он говорит, что отдал вам в «Неман» свою новую поэму.
— А-а, я знаю... — сказал я, хотя, по правде сказать, я ничего не знал и не знаю. Разговор об этом был (у Макаенка с Евтушенко), но давно...
* * *
На пляже — Евгений Евтушенко. Вместе с карапузом лет двух с половиной, своим приемным сыном. Высокий, худой, с пронзительным взглядом маленьких серых глаз. Он был в трусах и рубашке с короткими рукавами, шел как-то необыкновенно быстро, точно волоча карапуза, и смотрел прямо, не отводя взгляда, и в общем произвел неприятное впечатление. Его можно принять и за гения, и за сумасшедшего. Скорее даже за сумасшедшего.
* * *
Утром идем на завтрак. Возле корпуса, что рядом с нашим, вторым, встречаем Евг. Евтушенко. С сыном.
— Евгений Александрович?
— Да.
Протягиваю руку:
— Будем знакомы...
Потом знакомлю с Валентиной. Он треплет по голове Юльку и — сразу, с места в карьер:
— Я передал вам в журнал новую поэму. Со Шкляревским. Он должен был завезти десятого.
— Увы! Еще двенадцатого я был на работе, а никакой поэмы не видел.
— Где Макаенок?
— Был в Киеве. Сейчас, наверное, уже дома.
* * *
Вечером, после ужина, Валентина и Юлька пошли на детскую площадку. Я сел рядом, в сквере, на скамье, посидел и стал бродить от нечего делать — вокруг клумбы. Вдруг появляется пара: седой, но еще крепкий мужчина, и женщина, моложе его лет на пятнадцать-двадцать.
— Сегодня футбол... Наши играют с уругвайцами.
— Да? Не слыхал.
— Должны транслировать. В девятнадцать или девятнадцать тридцать.
Я сходил в комнату отдыха (она рядом, в десяти шагах) и, вернувшись, сказал, что телевизор включен, хотя никого не видно.
— Еще придут. После ужина. А вы из Москвы?
— Нет, из Минска.
Познакомились. Седой оказался Сергеем Борзенко, журналистом, едва ли не первым из журналистов получившим звание Героя Советского Союза, ныне — зав. военным отделом «Правды».
* * *
Юлька:
— Давай напишем письмо маме.
— Давай. Но как же мы будем писать?
— А я буду говорить, а ты пиши.
— Ну, говори.
— «Дорогая моя мама, я очень хочу, чтобы я приехала к тебе...»
Молчание.
— А дальше? Дальше-то что?
— А дальше ты пиши сам.
* * *
Напротив, через дорогу, кто-то из братьев писателей срезал розу. Смотрительница увидела и давай шуметь:
— Да ты что? Приехал и безобразничать? Думаешь, на тебя и управы не найдется? Я и до директора, до
