(Макаенок, Шамякин, еще кто-то) был Аксенов. Разговор зашел о Китае. Почему — не помню, но эта тема всех почему-то интересовала. Аксенов сказал, что, по сообщению одной гонконгской газеты, Мао Цзэдун при смерти. В Пекин вызваны все члены ЦК.
Ужин был как ужин, обильный во всех смыслах. И закуски, и вина, и тостовречей — всего хватало.
Удачно хохмил Андрей Макаенок. Когда выехали из Минска, секретарь райкома партии рассказал, что на птицефабрике имени Крупской (это район Зеленого Луга) проигрывают музыку, отчего куры лучше несутся и быстрее растут
и жиреют.
— Хорошо бы у нас в Союзе писателей организовать группу, которая ходила бы по птицефабрикам и читала наши произведения... курам на смех. Все польза! В дороге председатель Докшицкого райисполкома стал рассказывать историю о том, как медведь напал на школьников, шедших на сенокос. Увидев косматого хозяина тайги, ребята перебежали на другой берег какой-то речки и остановились, ожидая, что будет дальше. Медведь переплыл речку, хотел взобраться на крутой, обрывистый берег, но ребята замахали руками, платками и не пустили. Тогда медведь вернулся обратно, увидел брошенную кем-то газету и стал рвать ее в клочья.
В этом месте рассказа Макаенок взял из рук председателя райисполкома микрофон (автобус был радиофицирован) и громко сказал:
— Это была газета «Літаратура і мастацтва»!
А наутро, когда позавтракали (без вина), вдруг все попритихли. Сидели и ждали, когда поднимется начальство и объявит распорядок дня. Тишина продолжалась с минуту. Ее нарушил Машеров. Вставая из-за стола, он сказал:
— Что ж мы сидим...
И в это время сидевший неподалеку от него Макаенок подхватил:
— Ждем обеда, Петр Миронович!
Все знали, что к обеду будет вино. Намек поняли и приняли... Все громко расхохотались.
За ужином произнес речь Аксенов. Он вспомнил, как завидовал когда-то украинцам — у них и Донбасс, и Криворожье, и Днепрогэс, а в Белоруссии ничего. Одна Белгрэс, да и та, что это за станция! А теперь? Теперь республика стала одной из самых промышленно развитых в стране.
А после ужина опять разбрелись кто куда. Одни вели умные разговоры, другие травили анекдоты. Возле домика № 15 «давал жизни» Максим Танк. Анекдот за анекдотом, и все соленые — не для женского уха... Все, кто был около него, покатывались со смеху.
В разгар веселого настроения Максим Танк вдруг повернулся и ушел куда- то, возможно, к себе на дачу. А мы побрели вдоль асфальта — просто так, прогуляться перед сном. Глядим, в том месте, где стоянка автомашин, собралась толпа — человек, наверное, двадцать... В середине круга — Машеров. Высокий, в черном костюме, белой рубашке и черном галстуке, он походил на монумент. Он говорил... Говорил увлеченно, даже запальчиво, и тыкал пальцем в сторону Василя Быкова. Быков стоял, как всегда, хмурый и молчал.
Речь шла о том, что надо, прямо-таки необходимо создать многосерийный телевизионный фильм, посвященный партизанам Ушатчины. Идея эта родилась лет семь назад, но дело пока что так и не сдвинулось с места.
— Пусть Анатоль Велюгин возьмется, он мастер! — подал кто-то голос.
— Я уже делаю по заказу Центрального телевидения два фильма. Один про Белоруссию, другой про Украину, вместе с украинцами, — сдержанно буркнул Велюгин.
Заговорили о трудностях, связанных с созданием такого фильма. Машеров уточнил, что это должен быть именно художественный фильм, но построенный на документальном материале. Фильм о подвиге народа в войне.
Одни были за, другие против... Дискуссия продолжалась. Когда стали расходиться, было уже далеко за полночь. Всем было ясно, что создать многосерийный художественный фильм не удастся.
Вернувшись в дом № 15, я лег спать. Слышно было, как за стеной переговариваются Иван Мележ и Алексей Русецкий. Мележ рассказывал о поездке по местам, связанным с Черняховским, о том, что продолжает переделывать роман «Минское направление»... Русецкий интересовался какими-то деталями, но какими, я не понял, — меня клонило в сон...
На другой день было воскресенье. Проснулись все рано. Когда я встал и вышел, Петрусь Бровка уже прогуливался по поляне. Василь Витка шел умываться. С ним был и Павел Ковалев, недавний главный редактор журнала «Полымя», а ныне просто персональный пенсионер республиканского значения. Тихо было только в доме № 16, где поместились Андрей Макаенок и Иван Шамякин. Вчера Шамякин страшно устал и вдобавок промерз. Вечером стоит на асфальте с измученным лицом, переминается с ноги на ногу.
— Вид у вас неважный, Иван Петрович, — говорю.
— Устал. И замерз. Не захватил плащ, думал, тепло будет, а тут...
— И шли бы себе спать!
— Неудобно как-то, — и кивает в сторону Машерова.
Пошли на Нарочь. Постояли на берегу, рассказывая анекдоты. Здесь были Павел Ковалев, Василь Витка, Алесь Божко. Потом подошли критики — Дмитрий Бугаев и Виктор Коваленко. Критики держались тихо и как-то обособленно.
Дальше все пошло по распорядку. Завтрак. После завтрака потолкались на берегу Нарочи. Потом сели в автобусы и поехали на теплоход. Потом прогулка на теплоходе и фотографирование возле памятника воинам и партизанам.
Потом — обед — уже с вином, — а после обеда опять сели в автобусы и поехали в Минск. Жизнь изучили, чего еще надо!
