пыли, грязи, пены и пепла ударили на километры вверх, выбрасывая из воронки всю нечисть и мерзость. Удар был направленный, мощный — и он пробил туннель к этому непонятному и темному. — Вперед! — Светлана вжалась в кресло. Страха не было. Были ярость и азарт. Даже если придется погибнуть, она все равно успеет уничтожить поганую гидру.
— Вниз!!!
Почерневший в побоищах шар ворвался в туннель с оглушительным ревом, готовый нанести молниеносный удар по любой появившейся цели, готовый сокрушить любую твердыню.
Но никакой твердыни за туннелем не оказалось. Звездолет вынесло во мрак и пустоту. Он сразу оглох и ослеп. «Бортовой мозг» ничего не понимал и ничего не мог объяснить. Такой пустоты и мрака внутри Земли не должно было быть!
Светлану тряхануло так, что чуть не выбросило из кресла. Перегрузочные системы не срабатывали. Посланные радарами корабля лучи ушли в пространство и не вернулись. Шар висел в пустоте — безмерной и бесконечной.
Сквозной канал! Светлана поняла, что случилось, когда было поздно. Вот он, Сквозной канал, она угодила прямо в него! Здесь пусто, здесь ничего нет! Но отсюда есть проходы и в Пристанище, и в Систему, и в саму… преисподнюю. Нет, она не собиралась сдаваться просто так. Они еще поборются! Пока «мозг» звездолета послушен ей, она поспорит с судьбою, не все кончено!
— В Невидимый спектр!
Шар задрожал мелкой дрожью. И мрак на экранах исчез. Расцвели мохнатыми бесконечными лианами лиловые переплетенные в замысловатых узорах структуры. Зрение обострилось до нечеловеческой силы и ясности, открылись невидимые, но опутанные все теми же сплетениями дали. Надо было найти лазейку между ними, дорожку — это и станет выходом. «Мозг» работал на полную, не щадя себя. Светлане оставалось только ждать. Она не могла рассчитывать на помощь Гуга Хлодрика, Дила Бронкса и других. Она сейчас далеко от них, далеко от Земли, вероятно, за тысячи парсеков. Кто бы мог подумать, что «дыра», уходящая в иные измерения и пространства, окажется именно там, под третьеразрядным захолустным городишком, в котором последние двести лет жили одни дебилы и наркоманы. Поздно! Ожидала одно, а получила другое… еще и неизвестно что.
— Вот ты и попалась в мышеловку. Мышка! Громовой голос прогрохотал снизу, даже серый пол затрясся.
Светлана узнала этот голос — старческий, дребезжащий, тусклый. Он мог принадлежать лишь бессмертному, насосавшемуся крови многих поколений выродку. Вот она — Игра. Игра по чужим правилам!
Обзорные экраны съежились, сморщились будто обгорелая пленка, стекли жижей вниз. И прямо на сером бронеметалле обшивки выпучилось дряблое, отвратительное лицо.
— Ты узнаешь меня?
— Да!
Еще бы ей не узнать Мертвеца-Верховника, властелина Зала Отдохновений, злого гения ее последних лет. Он пришел за ней, за ее жизнью. Он все-таки обыграл ее!
— Ты очень глупая мышка, — снисходительно протянул старец, — с тобой неинтересно играть. А ведь ты возомнила, что погубила меня в каменном мешке заточения, что сожгла мое тело… и-ех, простота — хуже воровства. Разве я тебе не говорил, что единосущ во множестве ипостасей? Говорил. И вот ты сама пришла ко мне… Глупая мышь всегда сама бежит в лапы к кошке.
Светлана оцепенела от ужаса. Ей стало холодно, невероятно холодно, будто весь холод Космоса проник внутрь нее. И все же она нашла в себе силы, она выхватила одновременно с двух сторон оба парализатора, висевшие на ее бедрах в кобурах, и влепила двойной очередью в огромное уродливое лицо. Поверхность брони вздыбилась, покрылась пузырями и тут же сделалась гладкой и чистой.
— Не бойся, я не притронусь к тебе…
Иван все видел. У нее было лицо точно такое, как там, в Осевом. Ужас, отчаяние, боль. Он видел все. Изнутри и снаружи. Корабль-шар незримыми, непонятными, чудовищными силами в мгновение ока разодрало на две части, будто орех — обе половины разлетелись, сгинув во мраке. И какую-то долю секунды она, Светлана, нежная, живая, теплая и беззащитная висела в пустоте. Висела, откинув назад голову с разметавшимися русыми волосами, сложив крест-накрест руки на груди, поджав колени. Ее разорвало в клочья — словно в ночи вспыхнула ослепительно-алым цветом и погасла сверхновая звездочка. От нее не осталось ничего. Черная Пропасть, в которую падали все миры во все времена, поглотила и эту малую каплю жизни. Ничего — ни любви, ни мук, ни отчаяния, ни боли.
Иван сдавил лицо руками. Прав был батюшка, не надо видеть такого, не надо. Она умерла. Ее больше нет.
— Она обрела бессмертие, — прозвучал совсем рядом тихий и добрый голос.
— В Осевом, — мрачно откликнулся Иван.
— Для бессмертных душ нет барьеров, — стоял на своем батюшка, — она взойдет к Свету. Не печалься о ней. Печалься об утративших души, погрязших во мраке — их много, неисчислимо много, переходящих из нор земных в воды черного океана.
— Мне плевать на них! — зло обрубил Иван.
— Нет, сын мой, твой язык сейчас не принадлежит тебе. Ты еще слаб. Но ты будешь сильным.
Иван открыл глаза, прогоняя страшное видение. Белые облака плыли по синему небу, перекатывались неспешные волны по зеленой траве-мураве, шуршали листья березы над головой. Ничего не изменилось в этом мире.
Ничего. Так заведено. Она пережила его смерть. Он переживет ее смерть. Ничего! Надо только стиснуть зубы и не раскисать. Игра не закончена. И придет час, когда он заставит их, этих выродков, играть по своим правилам. И пусть их легион легионов, все равно он сокрушит их, ибо он — Меч Вседержителя!
— Пойдем, тебя ждут, сын мой.
Иван кивнул. Надо идти. Все будет так, как было сказано. Иди, и да будь благословен!
Зеленое поле казалось бесконечным, и хотелось шагать по нему всегда, без остановок, без привалов и оглядок, только вперед, к зеленым кронам далекого чистого леса. Иван не помнил, когда он дышал так легко и свободно, такого дивного воздуха не было ни на Земле, ни на одной из других планет. Старый Мир! Здесь живут боги… Где они? Трижды Иван натыкался на лежащих людей в десантной форме, они были обросшие, изможденные и счастливые. Они не видели проходивших мимо, хотя глаза их, раскрытые и восторженные, отражали всю синь неба.
— Эти тоже пришли из Осевого. Их никто не звал сюда… — пояснил батюшка.
— Но никто и не гонит?
— Нет. Зачем гнать? Они никогда не поймут, куда попали, они только смотрят. Для слабых нет ничего иного… ты же видишь, на их лицах блаженство.
— Они просто устали в своем мире, — заключил Иван.
Батюшка кивнул, ничего не ответил. Он смотрел вдаль,
выше убегающей зеленой кромки дубравы. Что он там видел? Иван ничего не понимал, но душевный покой возвращался к нему. Он начинал постигать немудреную вещь, что ярясь и злобясь, лютуя и теша жажду мести, ничего не добьешься и никогда не пересилишь врага. Надо превзойти его, подняться над ним, ощутить не злобу и ярость к нему, а лишь ясное понимание, что это излишнее на белом свете. И все. Чем дольше и быстрее они шли, тем ровнее начинало биться его сердце, глубже и легче дышалось. Он ни о чем не спрашивал, зная, что скажут, когда придет черед, и ни один из вопросов не останется без ответа. Ведь его ожидает встреча с излюбленными сыновьями Творца, с наделенными благодатью и просветлением, с теми, кто предшествовал апостолам и ученикам Его, с носителями Истины. Да, Господь мог наделить его знаниями сокровенного и силой вершить суд, наделить сразу — рукоположением Своим, взглядом Своим, еще тогда в Свете. Но Он не сделал этого. Теперь Иван понимал, почему. Избавление должно было принести не Чудо, но воля, ум, вера и сила смертного, рожденного на Земле и постигшего все постижимое на крестном пути своем. Много званных, да мало избранных!
— Кто ты? — неожиданно спросил Иван у батюшки.
— Ты знал лишь часть мою, ее ты и видишь, — ответил тот смиренно.
