Привычным, многократно отработанным движением его рука скользнула под мышку, липкие, мокрые от пота пальцы жадно сомкнулись на рукоятке мощного пистолета-парализатора «дабл зет'12». Но прикосновение к оружию ничуть не сделало его уверенней в себе. Страх остался. Рукоятка пистолета тут же стала мокрой и скользкой, точно рыбья чешуя, и он едва не выронил оружие из рук. «Соберись!» — стиснув зубы приказал пилот себе. — «Соберись! Будь мужиком! Ты вооружен, тренирован, ты силен и ловок, поэтому кем бы не был этот урод, он нарвался на достойного противника… Но он убил босса. Боже, он оторвал ему голову быстрее, чем я успел бы сказать «мама»!
В памяти пилота разом ожили тексты прочитанных и просмотренных сообщений репортеров о зверском убийстве супругов Мишеля и Терезы Лоуэлл. Холодный пот, смешиваясь с кровью де Вито выступил из каждой поры на его теле. На виске яростно пульсировала жилка, и в беспокойном ритме биения ему слышалось «ты умрешь, ты умрешь, ты умрешь», повторяющееся с настойчивостью прорицания.
Щелчок предохранителя показался пилоту оглушительно громким. Он затравленно переводил взгляд с одного автолета или флайера на другой. «Почему оно не нападает?» — мучительно думал пилот, неосознанно отделив местоимением «оно» убийцу от мира людей. — «За какой машиной оно притаилось? Может быть за тем синим флиппером? Он так близко… А, может, оно ушло? Босс мертв, что ему еще надо? Зачем ему я? Господи, где же оно прячется?!»
Пилот вполне отдавал себе отчет в том, что не может соперничать в быстроте с неведомым противником. Он понимал — если и удастся выстрелить, то только один раз, поэтому если он промахнется, то умрет. «Один выстрел… только один. Нельзя промахнуться. Промах — смерть… Ну давай, ублюдок, покажись. Сейчас я тебе так врежу по заднице, что поколения потомков чувствовать будут! Спокойней, спокойней… только один выстрел».
КАКОЙ ПРИМИТИВИЗМ! РЕАКЦИЯ ТИПИЧНАЯ ДЛЯ ПРЕДСТАВИТЕЛЯ СЛАБОРАЗВИТОЙ, ОТСТАЛОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ.
…ЕСТЬ, ПРОТОПЛАЗМА…
«ГДЕ ЖЕ ОНО, ГДЕ?!»
Нервы пилота были на пределе. Его палец дрогнул на спусковом крючке, и выстрел сухо щелкнул в мертвенной тишине. Ампула с транквилизатором со звоном высадила стекло в ближайшем флиппере.
Дыхание с хрипом вылетало из сжатого спазмом горла пилота. В отчаянии он вновь огляделся по сторонам, но ничего не увидел. Тем не менее почти физическое ощущение чего-то реального и смертельно опасного не оставляло его ни на секунду. «Почему площадка пуста? Где все люди? Где камеры безопасности? Выстрел! Выстрел должны были услышать! Сигнал о нем должен быть немедленно отправлен в полицию. Но где она?! В автолете есть видеотелефон. Достаточно набрать на нем три цифры, и здесь тут же окажется полным-полно полиции… Убийца, кто бы он не был, не осмелится остаться здесь!» — все это мелькнуло в голове пилота с быстротой молнии. Не осмеливаясь повернуться, он нагнулся и спиной вперед нырнул внутрь автолета, продолжая удерживать в виду большую часть посадочной площадки. Похолодевшие, мокрые пальцы коснулись заветного аппарата, но нажать хотя бы на одну кнопку он уже не успел.
НЕ ДВИГАЙСЯ! хлестнула его мозг резкая отрывистая команда.
Это властное вторжение разом парализовало пилота. Он попытался оказать приказу какое-то сопротивление, но не смог. С нарастающим отчаянием, готовым вот-вот перерасти в безумие, он рвался из-под незримого контроля, но одеревеневшие мышцы больше не слушались его. Человек беспомощно замер, словно живая статуя.
ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ДВИГАТЬСЯ. ТЫ ПАРАЛИЗОВАН.
Когда в автолет с голодным урчанием и предвкушающим чавканием полезло ЭТО, разевая неимоверно широкую эластичную пасть, в которой зубов было намного больше, чем в кабинете зубного протезирования, пилот собрал в себе все силы, чтобы хотя бы закричать и выплеснуть в безумном, рвущем голосовые связки крике свой безграничный ужас, но так и не смог разомкнуть губ.
Он умер, громко крича от боли и страха… про себя.
Утроба была голодна.
Вообще-то она была всегда голодна, но в данный момент это чувство стало для нее особенно глубоким. Резидент непрерывно выкачивал из своего квазиробота энергию, для восстановления которой Утробе приходилось мобилизовать все ресурсы своего организма. Поглощенной ранее протоплазмы было явно недостаточно, чтобы обеспечить потребность в необходимом количестве энергии для них обоих, и потому Резидент, несмотря на все свое недовольство, был вынужден позволить Утробе поохотиться на местных жителей. И все же, он очень злился на своего монстра — прожорливость Утробы, хоть и абсолютно обоснованная необходимостью, не только выдавала их нахождение аборигенам, но и задерживала выполнение Миссии. Резиденту было необходимо как можно скорее достигнуть ближайшего достаточно мощного источника атомной энергии, чтобы установить там односторонний «нуль-переходник». Резидент осторожно прикоснулся к объемистой выпуклости на своей груди — теплый пульсирующий пар, биотехническая полумашина-полуживотное, непостижимое творение необыкновенной высокоразвитой древней цивилизации, способное перемещать в пространстве живые и неживые объекты путем тессирования, почти вызрело. Скоро его нельзя уже будет хранить внутри себя… На удачу Резидента, аборигены этой захолустной планеты уже научились расщеплять атом, тем самым упростив его задачу до элементарного — найти и использовать. Когда «нуль-переходник» начнет действовать, между этой планетой и ближайшей колонией его перенаселенного мира возникнет межпространственный тоннель, по которому сюда хлынут потоки переселенцев-колонистов. Но для функционирования «нуль-переходника» необходима энергия — огромный заряд энергии, чтобы пробудить его к жизни и заставить действовать. Получить такое количество энергии можно было лишь задействовав целый завод аборигенов по расщеплению атомов. Согласно информации, которой располагал Резидент на данный момент, в непосредственной близости такого завода не было. Конечно, он и сам мог создать достаточно мощный ядерный реактор, но это было делом весьма сложным и долгим, поэтому наиболее простым и приемлемым казалось решение прибрать планету к рукам с помощью ее собственных хозяев. А без Утробы выполнить это представлялось делом не самым легким, поскольку заботиться о таких проблемах насущных, как экранизация и эктопсихологическая защита придется самому и, значит, увеличится расход психокинетической энергии, которая в его организме восстанавливается значительно медленней и в меньших количествах, нежели в организме Утробы. Да и работать в одиночку, без такого мощного бойца, как это чудовище небезопасно. Мало ли что… Несмотря на то, что Резидент крайне низко ценил аборигенов, как своих противников, он не мог позволить себе такую роскошь, как риск.
Утроба с довольным влажным чавканием выползла из примитивного транспортного средства аборигенов. Она часто и тяжело дышала, широко раздувая растягивающиеся эластичные бока. Отростки оптических органов подергивались от удовольствия. Еще одно крайне вкусное тело с нелепо разбросанными конечностями лежало у ног Резидента. Чудовище распахнуло пасть и издало горлом дребезжащий квакающий звук, от которого у любого аборигена застыла бы в жилах кровь. Резидент недовольно посмотрел на своего телохранителя и послал ему короткий приказ поторапливаться. Утроба послушно мотнула тяжелой колодой головы, после чего с голодным урчанием накинулась на труп, словно ножницами выстригая из него громадные куски плоти и, не жуя, мощными глотками проталкивая их в глотку.
Резидент терпеливо ждал, пока она пожрет тело аборигена. Он не боялся того, что их могут сейчас обнаружить — монстр-телохранитель держал над ними мощнейший энергетический зонд, обеспечивающий им относительную безопасность. Даже если аборигены набегут на хлопающий звук примитивного оружия своего сородича-воина (таков был его ранг в это обществе, насколько понял Резидент), они ничего не обнаружат своими недоразвитыми сенсорами. Однако не стоило искушать судьбу и оставаться долго на месте охоты — всех возможностей техники аборигенов он не знал и потому не хотел рисковать.
А Утроба меж тем пировала во всю. Ее крепкие зубы с хрустом рассекали и перемалывали в жерновах челюстей хрупкие нежные косточки жертвы. Она работала, как заведенный механизм, имеющий лишь одно предназначение — пожирать, пожирать и еще раз пожирать.
Подняв мокрую лоснящуюся голову, усеянную всевозможными шевелящимися отростками, наростами
