обычно, и сверкающими, словно лопнувший плод граната, губами, спросил:
— Ты меня обожаешь?
— Обожаю, — убежденно тряхнул Дионис длинными золотистыми волосами, качнувшимися, словно занавес, как и концы женской головной повязки, обуздывающей эти пышные кудри и прилипающей к его лицу.
— Не бог, а прямо уличная девка, — не преминула заметить Артемида.
— Меня и воспитывали, словно девочку, — дружелюбно заулыбался в ответ ей бог вина, — чтобы от дурного глаза уберечь… Такого, как у тебя, — добавил он.
Аид мутно глянул на Артемиду, обвел непроглядно мутным взором остальных богов и, повернувшись снова к Дионису, пророкотал:
— А все они…
— Пиршество примолкло.
— …И правильно, что ты их запрет нарушил, — продолжал Аид с напором, — умыкнул Ариадну. И эти дураки ничего не заметили.
Назревал скандал. Теперь все смотрели на Зевса, ожидая, как он откликнется на выходку Аида. И что жд уж о нарушении открыто зашел разговор. Правда, никто и не думал, что на Диониса обрушится сколько- нибудь серьезное наказание. Так все чувствовали. И вообще предощущались какие-то иные события, может, даже перемены, шаткость просматривалась в привычной устойчивости. Однако, что и как скажет повелитель богов?
— Не их, а мой запрет, — уточнил Зевс.
— А вообще про меня так в книге судеб написано, — совсем уж обнаглел Дионис.
Все сразу же заговорили, но не о самом проступке Диониса, а о том, что все-то им было известно, что, мол, не слепые. Кто-то тоже сослался на книгу судеб, кто-то обмолвился о том, что у Диониса, по его предназначению, неизбежен божественный контакт с земными женщинами. Дело у него такое.
— В безумстве женщины, превратившейся в вакханку, — подсказала Эвринома, — появляется нечто божественное. Этого нельзя отрицать.
— Я бы даже так определила: женщина по природе своей первородней и ближе к бессмертным, — включилась в подмогу ей и Афродита.
Не удержалась в свою очередь и Эос:
— И все бессмертные готовы с копьями наперевес ринуться к ним на землю.
— С какими копьями? — не понял, как обычно, Арес.
— Не с такими, не с такими, не из твоей оружейной, — любезно пояснила Афродита.
Пиршество разразилось хохотом. Однако Аид не унимался и не повеселел вместе со всеми.
— Ха-ха-ха, — передразнил он богов и богинь. — Бараны и баранихи… Не намного-то вы умней Ареса, а сколько себе заграбастали.
— Аид, сбрось с себя дурман земного зелья, — приказал Зевс.
— Не хочу, не сброшу, — заупрямился владыка теней, — вы меня не обожаете.
— Обожаем! — грянуло пиршество, словно по знаку Зевса, а, может быть, и впрямь по его непроизнесенному повелению.
— Обожаете… — потупился Аид. — То-то у меня только единственно в Элиде и всего один храм, всего один… И тот открывается один раз в году.
— Зато какое событие. Так ли было бы, если бы храм открывался каждый день? Подумай… — образумливал его Зевс.
— И притом — какое важнейшее заведение для людей твоя преисподняя, — вставил свое и Аполлон.
Остальные боги отмалчивались.
Аид на Аполлона даже не посмотрел и ответил Зевсу.
— Я ду-ма-ю, — прогудел он не без угрозы, — ох, как я думаю…
— И есть где, — примирительно подсказал Зевс.
— Где… где, — не унимался господин преисподней, — сунули меня в кладовку для циклопов.
— Так не мы же ее создавали в конечном счете, — продолжал внушать ему владыка бессмертных, — а те, кто до нас распорядился. К тому же, хороша кладовка, ни края ей, ни конца.
— То-то вы набиваете ее своей рухлядью, — желая разбередить чувства своих родственников, да побольнее, заявил Аид.
Но тут же получил в ответ.
— Так у тебя своей нет, — не выдержал кто-то, намекая на то, что Аид бесплоден.
— Цыц! — прикрикнул Зевс, не давая разъяриться Аиду. — Будто не знаешь, для чего мы приспособили твое царство. Ты же хранишь величайшую тайну, важнейшую для богов… Двери от хранилища тайны, — поправился он.
— Хороша тайна, — не согласился Аид, — когда никто, может быть, кроме Гестии, о том, что это за тайна, не ведает.
— Ты понимаешь, чего ты спьяну заставляешь касаться? — начал распаляться и Зевс. — Да еще при них.
Зевс, естественно, имел в виду всех присутствующих здесь богов.
— Почему же не знать, — упирался Аид, — куда от меня эти тени деваются, стоит лишь зазеваться?
— Молчи! — теперь Зевс просто-таки гаркнул на владыку преисподней, но тут же остановил себя и изобразил примирительную усмешку. — Узнай из них кто-нибудь тайну, непременно людям проболтаются. И в лучшем гранате найдется гнилое зерно… Мнительный ты какой-то, брат, — закончил он.
— Мнительный, — проворчал Аид, — ходишь-бродишь среди этих беспамятных.
— Так верни им память, они же начнут живым рассказывать, — рассмеялся Зевс. — Рассказывать, о чем только ты про них знаешь… Потом, — Зевс опять посерьезнел, — тебя мать всех богов Гея посещает, ты ближе всех к ней, к Гее.
— Вы-то все о ней забыли, о матери всех и всего, — злорадно встрепенулся Аид, — нет вас…
— Так у нас же здесь дети, — вставил опять кто-то из богов.
— У вас и там дети, — охотно откликнулся Аид, — однако никто из вас в преисподнюю сунуться не желает… Здесь вам хорошо, эфирные крысы, — снова разъярился владыка преисподней. — Вы и землю всю поделили, а мне ни кусочка, ни рощицы…
— И все же ты мнительный, — продолжал укорять его Зевс. — Думаешь, мне жаль тебе дать что- нибудь. Однако приди в себя, погляди на этих, — он обвел взором присмиревших пирующих. — У них и впрямь все переделено. Они готовы перегрызться из-за лишней понюшки воскурений. Возьми сейчас, отними что-нибудь, все стронется с места. И что будет? Война богов будет. Этого ты хочешь?
— Вот и оставайся с ними, брат, — вконец разошелся Аид, в котором бунтовало еще земное, мутное зеленоватое пойло, — а я вечность тут не был и потом ни ногой…
И он исчез, провалился в свое темное царство.
Помолчали.
— Что-то в словах Аида есть, — вздохнул Гефест.
— Что это за «что-то», — пренебрежительно передразнил его царь богов. — Прирос к своей наковальне и совсем уж не по-божески, а по-человечески рассуждаешь.
— Я скажу прямо, как бог, — вскинулся Арес, вскочив со своего места. — Земли снова делить, и правда, к войне… Хотя я, — бог сражений выпятил грудь колесом, — был бы тут не последним… Я о другом…
— А о чем это ты о другом можешь? — прямо в лицо улыбнулась ему Афина.
— О многом… — наступал бог войны. — И верно говорил Аид, что вы меня не умнее. Я, правда, сам это всегда знал. Разговоры разговаривать — это еще не все.
— Ну, так в чем дело? — Афина готова была рассмеяться.
— В том, что земли землями, а храмы храмами, — продолжал Арес с неприсущей ему последовательностью. — У одних богов повсюду есть свои святилища, а у других… Что мне, скажем, Локры, лоскутик земли. А у меня там не только храм Ареса, но и еще храмы кое-кому имеются.
