ХРИСТОС И ЦЕРКОВЬ В НОВОМ ЗАВЕТЕ

многозначительных деталей. Так, обратим внимание на слова, означающие состояние, местоположение и движение в начале и в конце рассказа: слепой — сидит — на краю дороги / он видит — идет за Иисусом — по дороге.

Дорога ведет в Иерусалим, где Иисус будет распят. Об этом прямо говорится несколько раньше (см. 10, 32-34). Предшествующий контекст имеет здесь большое значение. Там говорится о том, как Иаков и Иоанн, ближайшие ученики Иисуса, по пути в Иерусалим просят Его дать им сесть рядом с Ним в славе Его (см. Мк. 10, 37). Но не ослепли ли они? Адекватно ли они воспринимают (видят) Иисуса? Вопрос уместный, так как Сам Иисус задает его им, а затем слепому:

Что хотите, чтобы Я сделал вам?.. Чего ты хочешь от Меня? (стт. 36 и 51)

Несмотря на телесную слепоту, слепой воспринимает (видит) Иисуса как будто более адекватно. Его устремленность к Иисусу подчеркнута тем, что он сбрасывает с себя верхнюю одежду (ст. 50), чего, кстати, нет в параллельном Лк. 18, 35-43. Этого не смог сделать богач (см. 10, 17-31), но такое происходит с крещаемым (связь с литургикой). И он идет за Ним по дороге. Дорога «имеет больше символическое, нежели просто географическое значение. Она ведет ко Кресту»[683] (в следующей, 11-й главе речь идет уже о входе в Иерусалим).

Примечательно, как в данном случае в пользу Марка работает его «нелитературность». В ответ на просьбу «чтобы мне прозреть», Иисус в Лк. 18, 42 отвечает вполне ожидаемо и литературно:

Прозри!

В Мк. 10, 52 Христос говорит как будто не совсем соответственно просьбе:

Иди!

Такой приказ-ответ на просьбу оказывается неожиданным и более богатым, чем чаемое прозрение. Вера позволяет не просто исцелиться от слепоты, но и идти за Иисусом.

90. Страсти по Марку[684]

Как уже много раз говорилось, смысловым центром Евангелия с самого начала было и остается Пасхальное провозвестие о Крестной смерти Иисуса и Его славном Воскресении. В Евангелии, ставшем литературным текстом, причем в разных версиях), Страстное/Пасхальное повествование сохраняет свое центральное значение несмотря на то, что образует заключительную часть. При этом Пасха Страстей (страданий) и Пасха Воскресения неразрывно связаны и составляют одно целое[685].

В страстных главах (т. е. главах, где говорится о Страстях Христовых) все «становится на свои места»: находят раскрытие все титулы Иисуса и завершаются все нити, проходящие через Евангелие.

«К Мк. особенно применимо определение формы и смысла Евангелий, предложенное Мартином Келером: «Евангелия можно назвать историями Страстей с обстоятельным введением»«[686].

Рассказ о страданиях Иисуса, начиная с ареста и заканчивая погребением, должен был появиться очень скоро. Несомненно, это один из самых древних пластов первоначального Предания. Такой рассказ приводят все четыре Евангелия — во многом параллельно, но с разными оттенками.

Так, Марк обращается в том числе и к неверующим или маловерующим и хочет подвести их к исповеданию язычника у подножия Креста: «Истинно Человек Сей был Сын Божий» (см. Мк. 15, 39).

Приводя факты без обработки, евангелист старается потрясти читателя описанием того, что делали с Иисусом: Его предал ученик, Его взяли под стражу, Его судил первосвященник, от Него отрекся еще один ученик, Его судил Пилат, против Него был настроен весь народ, над Ним издевались, Его распяли вместе с разбойниками... Отсутствие какой-либо даже самой мимолетной оценки («Ему было больно», «над Ним жестоко издевались») не только не уменьшает силу воздействия рассказа, но, наоборот, пронзает душу еще сильнее.

Краткий рассказ о последней Вечере (14, 17-31) состоит из установительных слов Евхаристии (стт. 22- 25), обрамленных предсказанием о предательстве Иуды (стт. 17-21) и об отречении Петра (стт. 26-31). Таким образом, Иисус знал об этих событиях. Он знал и то, что не должен ждать от человека, от Своих учеников ни признания, ни верности... Он Сам шел на Свои страдания.

На фоне перечисляемых дальнейших действий поражает молчание Иисуса, начиная с ареста. Оно лишь изредка прерывается особо значимыми фразами. Иисус знает, что люди закрыты к Его тайне; они не могут Его понять. Но, с другой стороны, если в продолжении Своего служения Он все время отказывался признаться, Кто Он, то теперь, когда Он проклят, когда Он уже может не опасаться, что Его титул будет понят как стремление к власти, Иисус соглашается назваться Мессией (Христом; см. Мк. 14, 61-62). Но очевидно, что все не признают этого: первосвященник раздирает свои одежды в знак скорби и негодования (14, 63), стража насмехается (14, 65), Петр отрекается (14, 66-72). Иисус вновь замолкает.

Одиночество Иисуса в Мк. представлено во всем ужасе. Уже в Гефсимании Иисус объят ужасом и подавлен (14, 32-42); Он покинут всеми (14, 50); даже молодой человек, последовавший за Ним, бежит, оставив свою одежду, нагой (14, 51-52) — эпизод, имеющийся только в Мк. Так и ученики, будучи нагими погружены в крещальные воды, знают, что они потом пойдут за Иисусом.

На Кресте Иисус изрекает жалобу-вопль псалмопевца:

Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил? (Пс. 21, 2)

Умирая, оставленный всеми и даже, кажется, Отцом, беря на Себя все страдания человечества как страдающий Отрок (ср. Ис. 53), Иисус в этом открывает Свое мессианство и царство (царственность). Именно эти титулы — «Христос» и «Царь» — распинавшие выставляли, как они считали, в глумливо-карикатурном свете: надпись на Кресте гласит, что Он — Царь (15, 26), а толпа насмехается над тем, что Он — Христос (15, 32) [687] .

Погребение Иисуса есть Его упокоение (15, 42-47). Ему воздаются последние почести. Ночь погребения становится ночью ожидания...

Литургический комментарий

Хронологические указания (третий, шестой, девятый часы в стт. 25. 33. 34) показывают, что с самого начала воспоминание о Страстях для христиан носило богослужебный характер. Часы третий, шестой, девятый — время христианских суточных молитв. До сих пор некоторые из этих часов (шестой и девятый[688]) посвящены воспоминанию того или иного конкретного момента Страстей: шестой час — распятия, девятый — смерти на Кресте.

Вот как об этом говорится в тропарях указанных часов:

И$же въ шесты1й де1нь же и3 ча1съ на крcтЁ пригвожде1й въ раи2 дерзнове1нный а3да1мовъ грёхъ, и3 согрэше1нiй на1шихъ рукописа1нiе раздери2, хрcте2 бж7е и3 сп7си2 на1съ.

И$же въ девz1тый ча1съ на1съ ра1ди пло1тiю сме1рть вкуси1вый, u3мертви2 пло1ти на1шеz мудрова1нiе, хрcте2 бж7е, и3 сп7си2 на1съ.

Воскресение Пустой гроб (Мк. 16, 1-8)

Воскресные повествования, которыми заканчиваются все Евангелия, можно распределить на несколько групп, из которых рассказы о пустом гробе (гробнице) выглядят наиболее первичными и древними, ибо это наиболее безопасная, апофатичная форма возвещения о Воскресении Христовом. К таким относится и Мк. 16, 1-8:

1 По прошествии субботы Мария Магдалина и Мария Иаковлева и Саломия купили ароматы, чтобы идти помазать Его. 2 И весьма рано, в первый день недели, приходят ко гробу, при восходе солнца, ³ и говорят между собою: кто отвалит нам камень от двери гроба? 4 И, взглянув, видят, что камень отвален; а он был весьма велик. ⁵ И, войдя во гроб, увидели