зверобоем и мятой душистом сене. В широкий лаз смотрела купающаяся в закатных лучах Венера, неподалеку от шалаша, позвякивая колокольчиком, переступала с места на место стреноженная Машка — списанная из охотничьего хозяйства хромая кобыла — эмоциональный фон терял свою интенсивность, смежались веки, юноша-мутант засыпал.
Погасла поздняя июльская заря, почерневшие деревья вплотную обступили поляну с одинокой разлапистой елью, под которой притулился шалаш Олега, Машка, набившая брюхо сочной травой, дремала, прислонившись боком к стволу старой березы — вдруг юноша-мутант беспокойно заворочался на застеленном стареньким солдатским одеялом сене и резко проснулся. В чем дело? Что спугнуло его, как правило, крепкий сон? Уж не забыл ли Михаил Потапович — молодой четырехлетний медведь — бессловесно, на эмпатическом уровне, заключенное в прошлом году соглашение о разграничении участков? Не вторгся ли, напугав ненароком Машку, в чужие владения?
Прислушавшись, Олег не услышал никаких подозрительных звуков: в первую очередь — лошадиного храпа и топота, сопровождаемых заливистым звоном колокольчика. Конечно, Машка, пасясь, могла забрести в глубь леса, на участок Михаила Потаповича, и там подвергнуться нападению беспокойного соседа, но, во-первых, с какой стати страдающая ревматизмом пожилая кобыла пустилась бы в дальние странствия, когда вокруг предостаточно и сочной травы, и свежего сена? А во-вторых: на крупных животных медведи нападают только ранней весной, встав из берлоги, и уж никак не в июле — когда в лесу уйма ягод, грибов, меда и прочих медвежьих лакомств.
Однако, зверь — есть зверь, и поручиться за миролюбие Михаила Потаповича на сто процентов Олег бы не поручился, мало ли что могло прийти в лобастую медвежью голову…
На миг шевельнувшись в уме, подобные мысли скоро оставили юношу-мутанта: вздор! Гадать о возможной опасности — хуже не придумаешь! Опасность надо или увидеть, или услышать, или почуять носом, или… вот именно!
Ночной психоэмоциональный фон леса был значительно слабее дневного, и Олег без труда уловил волны сытости, благодушия и спокойствия, исходящие как от дремлющей в двадцати шагах от шалаша кобылы, так и от спящего на своем участке — на расстоянии полутора километров — медведя. Успокоившись, юноша-эмпат закрыл глаза, надеясь опять уснуть, но сон почему-то не шел, что-то мешало Олегу забыть о разбудившем его странном ощущении — необъяснимой, явившейся ни с того ни с сего, тревоге. Почему? Ведь, настроившись на общий психоэмоциональный фон, юноша-мутант убедился, что ничего угрожающего ему или его лошади и козам ночной лес не замышляет, и тем не менее?.. Ворочаясь с боку на бок на мягком, душистом сене, Олег долго не мог понять, что же все-таки мешает ему уснуть, как вдруг… да! Юноша-эмпат наконец-то догадался, в чем дело: общий эмоциональный фон значительно отличался от того, к которому он привык — к знакомым ощущениям, идущим от десятков тысяч самых разнообразных живых существ, примешалось нечто абсолютно чужое, не соотносимое ни с чем земным.
Эмпатически 'вслушавшись' в это, проецируемое непонятно кем и откуда, не человеческое, не звериное и вообще не земное чувство, никогда ничего не боявшийся юноша-мутант вдруг похолодел от страха: да что же это такое, Господи?! Идущее откуда-то очень издалека, из невообразимой бездны, ощущение вселенского голода! Идущее со всех сторон — будто бы голодает само Небо! Всё Небо! Голодает до такой степени, что готово без малейшего колебания пожрать своих детей — планеты и звезды!
Прежде, чем потерять сознание от непосильного эмоционального шока, Олег мысленно возопил: 'Боже, спаси и сохрани Землю от этого вселенского Ужаса!'
ОНО ничего не ело три миллиона лет — с момента своего образования. В межзвездной среде, куда ЕГО выбросили гравитационные силы молодой звездной ассоциации, одна молекула водорода приходилась на черт знает какое количество кубических километров пустоты, так что, имея массу в одну сотую солнечной и собственную скорость около трехсот километров в секунду — не 'разжиреешь'. К тому же, ЕМУ изначально жутко не повезло: отправившие ЕГО в космическое странствие гравитационные силы нескольких звезд сложились таким образом, что за три миллиона лет ОНО ни к одной планетной системе не приблизилось хотя бы и на полпарсека.
Если бы ОНО имело зачатки разума, то могло бы горестно посетовать на судьбу: и за что только МНЕ выпала эта незавидная доля?! Вместо того, чтобы мерцать скромной звездочкой в последовательности 'красных карликов', из-за невероятной комбинации гравитационных сил, жесткой радиации, флуктуации вакуума и собственной плотности МЕНЯ угораздило обзавестись внешними и внутренними мембранами! И превратиться не в порядочную звезду, а в эдакое — единственное в своем роде — квазиживое чудовище! Которое ничего не знает, не умеет, но сосущая пустота которого требует вещества! Чужих атомов и молекул! Ну, почему, почему вместо того, чтобы, как подобает всякой массе, сжаться под действием гравитационной силы и просиять в термоядерном экстазе, Я медленно 'перевариваю' самое себя?! Почему во мне водород так соединился с углеродом, азотом и кислородом, что образовавшиеся мембраны, фильтруя и разделяя молекулы, не только противодействуют гравитационному коллапсу, но и порождают возбуждающие внутреннюю структуру электромагнитные колебания?! Вызывая тем самым мучительную сосущую пустоту!
После первого миллиона лет странствий, эта сосущая пустота преобразовалась в то, что, применительно к живым существам, мы называем потребностью в пище — в чужих атомах и молекулах. Когда на ЕГО пути вдруг оказывалось хотя бы очень разряженное газопылевое облако, то проникающие сквозь внешнюю мембрану частицы инородного вещества стабилизировали внутреннюю структуру, тем самым гармонизируя электромагнитные колебания. К сожалению, материи в таких облаках было совершенно недостаточно, и ещё через миллион лет ОНО вынужденно совершило глубокую трансформацию, перейдя на автотрофное питание: ЕГО внутренние структуры усложнились, в разделенных мембранами ячейках образовались подобия ядер, объем уменьшился в тысячу раз, а плотность возросла в пятьсот.
'Высвободившейся' в результате столь радикального преобразования почти половины начальной массы ЕМУ хватило на следующий миллион лет — увы. Для гармонизации электромагнитных колебаний в усложнившихся структурах требовалось очень много энергии, и ее нехватка стала вызывать уже не просто ощущение сосущей пустоты, а настоящее чувство голода. Таким образом, квази жизнь сделала важный шаг на пути к полноценной жизни: ОНО из разряда местоимений перешло в разряд существительных, став гигантской — более десяти миллионов километров в диаметре — 'космической амебой'. Страшно голодной, способной 'переваривать' не только рассеянные газопылевые облака, но и плотные сгустки вещества — кометы, астероиды и даже целые планеты.
Для того, чтобы новообразовавшейся 'амебе' стать по-настоящему живым организмом, ей пока не хватало двух важных особенностей: сколько-нибудь чувствительной к внешним воздействиям сенсорной системы и способности к репродукции. Увы, перейдя на автотрофное питание, ОНО за последний миллион лет исчерпало все внутренние резервы, и для следующей трансформации ЕМУ катастрофически не хватало вещества и энергии: 'космическая амеба' умирала от голода у самых границ солнечной системы — рядом с облаком Оорта. И, умирая, эмпатировала чувство вселенского голода. Настолько сильного и вездесущего голода, что, несмотря на 20 тысяч астрономических единиц между ними, восприимчивому к ощущениям всех живых существ юноше-мутанту Олегу показалось, будто голодает само Небо. Голодает до такой степени, что готово пожрать своих детей — планеты и звезды.
Небольшая статья Юрия Черткова в 'Вестнике астрономии' вызвала значительный резонанс в научных кругах. Многие видные исследователи задались вопросом, почему не им, а мало кому известному молодому астрофизику пришло в голову связать наблюдаемое угловое смещение 'слепого пятна' с его возможной плотностью и, соответственно, с прозрачностью этого, по космическим масштабам более чем скромного газопылевого облака? А ведь, казалось бы, достаточно самых элементарных познаний в небесной механике, чтобы наткнуться на сразу получившее название 'парадокса Черткова' противоречие: при наблюдаемом угловом смещении 'слепое пятно' должно было иметь очень небольшую массу. Но в этом случае, почему оно напрочь перекрывало расположенные за ним звезды? Тогда как, исходя из его плотности, это, приблизившееся к границам солнечной системы газопылевое облако должно быть достаточно прозрачным. Практически — невидимым. Или неверны первоначальные расчеты? И будто бы находящееся вблизи облака Оорта таинственное новообразование на самом деле много больше и много дальше, чем представлялось до сих пор?
