ОКО ЗА ОКО Этика Ветхого Завета

Джон Роджерсон (John Rogerson). Подобно Джону Бартону, Джон Роджерсон также связывает ветхозаветную нравственность с естественным порядком в статье «Ветхозаветный закон и социальные и нравственные вопросы» (The Old Testament Law and Social and Moral Questions', 1982). Он находит много общего между израильским законом и прочими нравственными текстами тогдашних древних ближневосточных сообществ и, следовательно, считает моральные нормы Израиля отражением естественной нравственности того времени. Это не тождественно естественному закону в догматическом или философском смысле, поскольку он явно исторически обусловлен. Однако современный христианин (или нехристианин) все еще может поучиться у этих древних текстов, наблюдая за их нравственными уроками и оценивая их в историческом контексте. Принципы есть, но они не являются вневременными или уникальными для Израиля. Тем не менее, если мы хотим относиться к нравственным требованиям Ветхого Завета всерьез, как христиане, нам следует делать это в свете ветхозаветных императивов искупления. Они напоминают нам о нашей полной зависимости от Бога, постоянной нужде в его благодати и в видении его царства, которое дает только Библия.

Томас Оглтри (Thomas Ogletree). В 1983 году Оглтри написал свою книгу «Использование Библии в христианской этике» (The Use of the Bible in Christian Ethics). Как предполагает название, Оглтри не собирался исчерпывающе описывать библейскую этику, но открывал диалог между библейским текстом и современным пониманием моральной жизни. Он делает обзор консеквенциалистской, деонтологической и перфекционистской концепций этики и приходит к выводу, что ни одна из них не является сама по себе достаточной, чтобы учесть сложность человеческой нравственной реальности. Он предлагает синтез, коренящийся в исторической контекстуализации, и видит поддержку этого синтеза в том, как представлены классические библейские темы в обоих заветах. Он ограничивает свой библейский обзор Пятикнижием и пророками VIII века в Ветхом Завете, а также синоптическими Евангелиями и посланиями Павла в Новом Завете. Избегая недооценки богатого многообразия библейского материала, он находит широкое тематическое единство в Библии, единство, находящееся в раскрытии сущности народа Божьего. Это дает ему возможность перейти от конкретности их исторического контекста к нашему современному контексту, поскольку «значимость библейских текстов не может ограничиваться прошлыми, изначальными намерениями авторов, или первичными контекстами их произведений» (с. 9). Оглтри, следовательно, твердо помещает ветхозаветную этику (или ту часть материала, которую он решил обсудить) в рамки широкого поля канонической библейской этики. И хотя он не придает такую же степень нормативного авторитета библейскому тексту, как Голдингей или Кайзер (Kaiser), Райт (Wright) и Янцен (Janzen) (см. ниже), он, безусловно, утверждает центральное место, которое Библия должна занимать в формировании христианской этики и принятии решений.

Уолтер Кайзер (Walter С. Kaiser Jr.). Первое издание моей книги «Образ жизни народа Божьего» (Living as the People of God), вышедшее в США под другим названием «Око за око» (Eye for an Eye), появилось в 1983 году. Это своего рода интуитивная попытка представить способ понимания этической основы Ветхого Завета в общих понятиях и затем проиллюстрировать предложенный метод в нескольких прикладных сферах. В том же году Уолтер Кайзер издал свою более фундаментальную книгу «На пути к ветхозаветной этике» (Towards Old Testament Ethics). На то время мы оба не знали об интересе и работе друг друга в данной области.

Кайзер посвящает первый, главный раздел своей работы обзору самой области, ее определению, масштабу и методологическим проблемам, а также классификации подходов, которые основывались на трудах различных богословов. После экзегетического обзора основных разделов закона он организовывает свой материал вокруг центральной темы святости, а затем переходит к толкованию второй скрижали Декалога. Наконец, он касается некоторых нравственных трудностей, которые часто поднимают читатели Ветхого Завета.

Таким образом, Кайзер относится к тем, кто говорит о Ветхом Завете две вещи: во–первых, что его можно прорабатывать системно, комплексно, несмотря на явное многообразие; и, во–вторых, что он по– прежнему сохраняет нравственный авторитет для христиан. Он считает, что по обоим пунктам недостает современной литературы. В статье 1992 года «Новые подходы к ветхозаветной этике» ('New Approaches to Old Testament Ethcis') Кайзер сожалеет об отсутствии ощущения связности, или центрального принципа, в трудах по ветхозаветной этике за последнее десятилетие или два, в частности, в трудах Айхродта. Кайзер хорошо понимает причины, которые уже высказали многие критики Айхродта, и Джон Бартон в отношении ветхозаветной этики в частности. Но Кайзер отмечает, что даже там, где ученые, подобные Бартону, готовы видеть несколько доминирующих мотивов (вроде подчинения естественному порядку, послушания божественной воле, подражания Богу), он (Бартон) не считает их для нас нормативными или предписывающими. То есть, утверждает Кайзер, существует явное противление деонтологическому пониманию этики в исследованиях Ветхого Завета.

В той же статье Кайзер сожалеет о влиянии на этику смены парадигм в ветхозаветной герменевтике, от авторского намерения к теориям читательского отклика. Хотя у новой литературной критики большой потенциал и есть чему поучиться, она может подорвать всякий объективный авторитет, который, как считалось, воплощался в тексте для нормативной этики. Некоторые ученые, практикующие подход читательского отклика к тексту, конечно же, скажут, что такой вещи, как объективность, не существует в любом случае. Несомненно, произошел переход от попыток вывести своего рода объективное, когнитивное понимание текста, к более субъективной, интуитивной позиции: «Все больше и больше Библия действует в современном мышлении как катализатор, предлагающий способы, при помощи которых прежние сообщества решали проблемы, но не навязывающий собственные категории, нормы или принципы, особенно объективным, когнитивным или регулятивным образом».[361] Здесь мало простора для авторитета, основывающегося на откровении в принятии этических решений.

Сам Кайзер желает настоять на авторитете Ветхого Завета, и делает это, призывая к новому пониманию классического разделения закона на категории морального, гражданского и обрядового.[362] Эта древняя схема, впервые предложенная Оригеном и разработанная Кальвином, «впала в немилость». Несмотря на то, что ее бережно лелеяли англикане в Седьмой статье «Тридцати девяти статей» и реформаты в Вестминстерском вероисповедании. Несмотря на то, что она оставалась влиятельной до сравнительно недавнего времени. [363] Главная критика в ее адрес, во–первых, в том, что она не служит никакой экзегетической цели и что невозможно провести ясную границу между данными категориями во время практического изучения ветхозаветных правовых текстов; и, во–вторых, что она чужда мысли как Ветхого, так и Нового Заветов.[364] Против первого пункта можно возразить, что схема задумывалась не как экзегетический инструмент, но как осознанно постбиблейское герменевтическое средство применения закона в христианском контексте. В отношении второго пункта Кайзер показывает, что в сознании новозаветных авторов намного больше свидетельств понимания подобного различия, чем можно было бы предположить. Более того, сам Ветхий Завет подготавливает путь таким различиям, когда некоторые из пророков проводят четкую границу между жертвенными и прочими обрядовыми законами, с одной стороны, и требованиями социальной справедливости, с другой (и не только пророки: Притч. 21, 3). Призывая к новому пониманию и применению этого способа, Кайзер инициирует полемику против лозунга теономистско–реконструкционистской школы «все–или–ничего»: то есть либо сегодня применяется весь закон, либо ни одна из его частей. Эта позиция подвергается критике в двенадцатой главе.

Восстановив в правах идею нравственного закона, Кайзер готов не ограничивать ее только Десятью заповедями, как часто поступают другие. Скорее, существует широкий спектр моральных принципов, наполняющих все ядро Торы, которые могут быть использованы, когда мы стремимся применить их к современным проблемам. Закон был дан не одному Израилю, а с той целью, чтобы он имел нравственную значимость для народов, как об этом косвенно говорят пророки в своей моральной оценке поведения народов. Кайзер отстаивает подход «лестницы абстрактных утверждений»,[365] в котором прецеденты ветхозаветного закона применяются к