ОКО ЗА ОКО Этика Ветхого Завета

землей на самом деле вовсе не был продажей земли, а всего лишь узуфруктом,[137] или ожидаемой прибылью с земли до следующего юбилейного года. Поэтому цена земли с каждым годом уменьшалась по мере приближения юбилейного года (Лев. 25, 14–17)! Цель — воспрепятствовать беспринципному росту одних за счет других, что ясно показано дважды: «не обижайте друг друга» (Лев. 25, 14.17).

Ограничения долговых обязательств

Юбилейный год также действовал как гарантия безопасности против другого вида злоупотребления, связанного с законной процедурой выкупа. Преуспевающий родственник, пользуясь своим правом преимущества покупки или выкупа земли своих бедных родственников в племени, мог в итоге вполне законно овладеть большей частью их земли, фактически сделав бедных родственников крепостными (Лев. 25, 39–40). Юбилейный год ограничивал такого рода замаскированный под благотворительность экспансионизм, повелевая освобождение и возврат всех семейств на свое изначальное наследие.[138]

Поэтому первоначальный порядок распределения земли семьям, принцип неотчуждаемости, возможность выкупа и положения о юбилейном годе приводят к экономической системе, которая начиналась с положения широкого равенства, но признавала греховную реальность: некоторые будут преуспевать, тогда как другие — обнищают. Она пыталась ограничить и обезопасить людей от худших последствий этого процесса посредством регулирующих и восстанавливающих экономических мер. Авторы Ветхого Завета хорошо осознавали, что подобные меры противоречат «природным» экономическим тенденциям эгоистичных людей. Именно поэтому, согласно Лев. 25, экономические отношения внутри Израиля должны быть построены на избавлении из египетского рабства и завете с Богом (Лев. 25, 17– 18.23.36.38.42–43.55). Эти экономические правила, которые отражают принципы творения, развиты в рамках завета среди народа, знающего, чем он обязан Богу.

Ограничения на накопление богатства

В связи с этим центральным стержнем ветхозаветной экономики мы также могли бы перечислить некоторые другие нормы, цель которых — ограничить рост личного богатства, приобретенного несправедливо или при помощи угнетения.

Во–первых, существовал запрет на передвижение межевых камней, обозначавших границы семейной земли (Втор. 19, 14). О серьезности этого нарушения говорит его включение в проклятия книги Второзаконие (Втор. 27, 7). Оно использовано как олицетворение несправедливости Осией (Ос. 5, 10), а также было популярной темой в традиции мудрости (Иов 24, 2–3; Притч. 23, 10).

Во–вторых, среди израильтян запрещалось брать процент с займов (Исх. 22, 25; Лев. 25, 36–37; Втор. 23, 19–20). Речь идет не о процентах в коммерческих инвестициях, как мы их понимаем. Разрешение в книге Второзакония брать проценты с чужеземцев, по всей видимости, подразумевает подобную коммерческую деятельность. Однако другие законы ясно указывают, что заем требуется из–за нужды, главным образом на необходимые ежегодные расходы сельскохозяйственной жизни; например, заем посевного зерна. Запрет на ростовщичество, таким образом, касается не самого экономического роста, а роста, который достигается ценой беспринципного злоупотребления нуждой другого. Запрет на ростовщичество имел серьезные последствия среди израильтян: «поскольку заем у родственника можно было взять без процентов, расширенная семья получает преимущество, сберегая подобные трансакции в рамках родни, вместо того чтобы обращаться вовне».[139]

В–третьих, существовал контроль над использованием залогов для гарантии займов. Это варьировалось от простой человеческой внимательности (напр., возврат верхней одежды до вечера, Исх. 22, 26–27; не брать в залог жернов, Втор. 24, 6; не вторгаться в жилье за залогом, Втор. 24, 10–11) до главных субботних законов. Освобождение, предписанное для седьмого года во Втор. 15, 1–3, вероятно, означало, что залоги, взятые в качестве гарантии займов, должны вернуться к владельцу, и заем получал отсрочку на год (или же вовсе аннулировался).[140] Залогом могла быть земля, заставленная кредитору, или иждивенцы должника, отрабатывающие его долг. Возврат таких залогов должен был приносить существенное облегчение должнику и, соответственно, обуздать алчность жадных кредиторов. К тому же закон вполне осознает тенденции экономической сущности человека и поэтому, подобно Неемии, взывает к искупленной совести (Втор. 15, 9 и далее; Неем. 5, 1– 13).

В–четвертых, закон запрещает чрезмерное обогащение царя, человека, который мог считать, что ему это позволено. Несомненно, у царя должны быть личные средства, подтверждающие его высокий статус. Главное, чтобы «он не умножал себе» (Втор. 17, 16–17) их, будь то лошади, жены, серебро или золото. Лошади были тягловой силой для колесниц, а жены содержались в гареме — символе восточной царской роскоши. Оружие, женщины и богатство — вот символы царской власти в народном сознании (с тех пор прошло много времени, но мало что изменилось в отношении власть имущих). Но Бог сказал, что цари Израиля должны идти против течения, и избегать подобных ловушек надменности и алчности. Со времени Соломона и далее этот закон игнорировали цари и царские фавориты, но все же он постоянно обличал склонности к накоплению посредством несправедливости и угнетения через бесстрашные слова пророков.

Наконец, как можно понять из двух предыдущих разделов, эсхатологическое видение нового творения, когда Божий народ будет обитать в новых и совершенных отношениях с Богом и друг другом, включает исполнение идеала творения о товарном росте и плодоносном изобилии. Главы Иер. 31—33, включающие известные пророчества о новом завете и вечной эпохе Божьего благословения и изобилия, включают образы, взятые из экономической сферы восстановления торговли, производства и преуспевания после пленения. Хотя осуществление окончательных Божьих целей искупления, несомненно, включают суд и уничтожение экономического угнетения и несправедливости (см. пророчества против Тира и Вавилона в Ис. 13—14; 23, и их отголоски, которые включают экономический аспект, в Откр. 18), экономическое измерение человеческой жизни и достижений на земле не игнорируется.

Справедливое распределение продукта экономической деятельности

Четвертый принцип экономики творения гласит, что мы подотчетны Богу не только в том, как распределяем сырьевые богатства земли, но также в том, что делаем с продуктами и прочими результатами экономического процесса. Наша ответственность перед Богом друг за друга означает, что мы не можем претендовать на исключительное и абсолютное право использования произведенного нами. Заявление: «Это мое, ибо я создал его» — может быть приписано только Богу (ср. Пс. 94, 4–5). В устах любого человека подобное заявление перечеркивается тем фактом, что и ресурсы, и сила использовать их являются дарами Бога. «Чтобы ты не сказал в сердце твоем: «моя сила и крепость руки моей приобрели мне богатство сие», но чтобы помнил Господа, Бога твоего, ибо он дает тебе силу приобретать богатство» (Втор. 8, 17–18). Поэтому, естественно, мы нравственно подотчетны ему в справедливом, сострадательном и