следить, чтобы кредитор неизраильтянин вел себя так, как должен поступать израильтянин по отношению к должнику–израильтянину, и чтобы постановления о юбилейном годе были выполнены.
Из этого анализа главы видно, что существовало два основных отличия между установлением выкупа и юбилея. Во–первых, время. Выкуп был долгом, который можно было исполнить в любое время на любом месте, как того требовали обстоятельства, тогда как юбилей происходил дважды в столетие как общенациональное событие. Во–вторых, цель. Главной целью выкупа было сохранение земли и людей рода, тогда как главным получателем благ было семейство, или дом отца. Следовательно, юбилей функционировал как необходимая замена практики выкупа. Регулярное осуществление выкупа могло привести к тому, что через некоторое время земля всего рода оказывалась в руках нескольких зажиточных семейств, а остальные семьи рода становились своего рода долговыми рабами, живя в зависимости от богатых арендодателей. То есть могла начать работать как раз та система, которую Израиль ниспроверг. Таким образом, юбилей был механизмом, препятствующим этому и сохраняющим социально–экономическую структуру землевладения и независимую жизнеспособность самых мелких групп типа «семья–плюс–земля».[170]
Типологическое толкование юбилея
Этот подход предлагает рассмотреть то, как к институту юбилея относился Иисус и как применяли его авторы Нового Завета к эпохе исполнения, которую он ознаменовал. Другими словами, как юбилей относился к широкому смыслу ветхозаветного обетования, которое исполнил Иисус? Иисус объявил близкое наступление эсхатологического правления Бога. Он заявлял, что надежда восстановления и мессианские перемены исполнились в его служении. «Назаретский манифест» (Лк. 4, 16–30) - самая ясная программная формулировка этого, прямо цитирующая Ис. 61 — текст, на который сильно повлияли идеи юбилея. Роберт Слоуэн (Robert Sloan) отмечал, что использование Иисусом слова освобождение, aphesis, имеет значение как духовного прощения греха, так и буквального финансового освобождения от реальных долгов. Таким образом, изначальный юбилейный фон экономического освобождения сохранился в вызове Иисуса в отношении нравственного отклика на царство Божье.[171] Шарон Ринг (Sharon Ringe) прослеживает переплетение основных образов юбилея в различных частях евангельского повествования и учения Иисуса (напр., Блаженства, ответ Иоанну Крестителю [Мф. 11, 2–6], притча о пире [Лк. 14, 12–24], различные эпизоды прощения, учение о долгах [Мф. 18, 21–35 и др.]).
Данных много, и они соответствуют модели, которая уже была установлена в Ветхом Завете. Юбилей функционирует как будущая надежда, а также как этическое требование в настоящем.[172] Точно так же в Деяниях, юбилейная концепция эсхатологического восстановления упоминается при других обстоятельствах странной идеей «полного восстановления». Необычное для этого слово, apokatastasis, встречается в Деян. 1, 6 и 3, 21 в связи с окончательным Божьим восстановлением Израиля. Похоже, Петр взял самый корень надежды юбилея и применил его не только к возвращению земли земледельцам, но и к восстановлению всего творения посредством пришествия Мессии. Примечательно, что ранняя церковь откликалась на эту надежду на уровне взаимной экономической помощи, тем самым исполняя субботние ожидания Втор. 15. Деян. 4, 4 с его простым заявлением о том, что «не было среди них никого нуждающегося» является буквальной цитатой греческого перевода Втор. 15, 4 из Септуагинты: «не будет среди тебя нищих». Новая эпоха жизни в Мессии и в Духе описана в терминах, которые служат отголоском исполнения надежды юбилея и связанных с ним субботних установлений.[173]
Парадигматическое толкование юбилея
Если читатель помнит, данный подход применяется для определения принципов и правил, на которых основывается то или иное ветхозаветное установление и которые оно воплощает в себе и демонстрирует. Для этого полезно еще раз вспомнить наши три ракурса и подумать о том, как израильская парадигма обращается к нам.
В экономическом смысле юбилей существовал, чтобы защитить форму землевладения, которая основывалась на справедливом и широком распределении земли, и предупредить сосредоточение собственности в руках немногих богачей. Это вторит принципу творения, согласно которому вся земля дана Богом всему человечеству, которое действует как распорядитель ее богатств. Существует параллель между заявлением Лев. 25, 23 в отношении Израиля о том, что «Моя земля», и утверждением Пс. 23, 1 в отношении человечества, что
Господня земля и что наполняет ее,
вселенная и все живущее в ней…
Поэтому нравственные принципы юбилея могут быть сделаны всеобщими на основании нравственной последовательности Бога. То, что Бог требовал от Израиля, соответствует тому, чего он ожидает и от человечества: справедливого распределения богатств планеты, особенно земли, и обуздания склонности к накоплению с неизбежным угнетением и отчуждением. Таким образом, юбилей является критикой не только крупного частного накопления земли и родственного богатства, но также масштабных форм коллективизации или национализации, разрушающих любое разумное чувство личной или семейной собственности. Понятие юбилея может сделать свой вклад в современные христианские подходы к экономике. Юбилей, конечно же, не приводил к перераспределению земли, как ошибочно предполагают некоторые современные авторы. Это было не перераспределение, а возвращение. Это не была раздача хлеба или благотворительность, но возвращение семейным группам возможностей и ресурсов, чтобы снова обеспечивать себя. В современном применении юбилей требует творческого подхода, чтобы понять, какие формы возможностей и ресурсов помогут людям обрести достоинство и социальную вовлеченность, которую дает подобное самоснабжение.[174]
В социальном смысле юбилей воплощал практическую заботу о семье. В случае Израиля это означало расширенную семью, дом отца, который был достаточно большой группой родственных семей, которые происходили по мужской линии от живущего прародителя, включая третье и четвертое поколение. Это была наименьшая группа израильской структуры родства, и в ней соединялись идентичность, статус, ответственность и безопасность отдельного израильтянина. Именно эту социальную группу намеревался защищать и периодически восстанавливать (если было необходимо) юбилей. Он делал это не просто нравственными средствами (то есть взывая к сплоченности расширенной семьи или увещевая родителей и детей), но устанавливая законом специальные структурные механизмы, чтобы регулировать экономические последствия долга. Семейная нравственность была бессмысленна, если семьи разбивались и лишались собственности при помощи экономических рычагов, делавших их беспомощными (см. Чис. 5, 1–5). Юбилей должен был восстановить социальное достоинство и участие семей, сохраняя или возвращая им экономическую жизнеспособность.[175] Долг — это причина социального распада и разложения, которая склонна порождать множество социальных зол, включая преступление, нищету, запустение и жестокость. Долг появляется, и Ветхий Завет признает этот
