факт. Однако юбилей был попыткой уменьшить его безжалостные и бесконечные социальные последствия, ограничивая его возможную продолжительность. Экономический упадок семьи в одном поколении не должен был обрекать все будущие поколения на рабство бесконечной задолженности. Подобные принципы и цели, вне всякого сомнения, применимы к законодательству о социальном обеспечении и, по сути, ко всякому законодательству с социально–экономическими обязательствами. И действительно, поднятый на еще более высокий уровень, юбилей красноречиво говорит о крупной проблеме международного долга. Не напрасной была глобальная кампания под названием «Юбилей 2000», целью которой было положить конец невыносимым и бесконечным долгам обнищавших наций.
Интересный и, на мой взгляд, убедительный парадигматический подход к институту юбилея предложил Гейко Мюллер–Фаренхольц (Geiko Muller–Fahrenholz) в главе под названием «Юбилей: временные границы для роста денег» (The Jubilee: Tinme Ceilings for the Growth of Money) в книге под редакцией Уко «Вызов юбилея» (Ucko, ed., Jubilee Challenge). Он высказывает мнение о мощном богословии времени, содержащемся в субботних циклах Израиля, и его контрасте с коммерциализацией времени в современной, основанной на долге и прибыли, экономике. Время — это качество, принадлежащее Богу, потому что никто из сотворенных существ не может создать время.
Мы наслаждаемся временем, нас увлекает течение времени, все наступает в свое время, поэтому сама мысль об эксплуатации потока времени, чтобы получать прибыль с одолженных денег, казалась абсурдной. Но больше она не представляется таковой, поскольку сакралъность времени исчезла еще раньше, чем сакральность земли испарилась из памяти наших современных обществ. Вместо этого до глобальной значимости возросла капиталистическая рыночная экономика; она наделена качеством всемогущества, которое граничит с идолопоклонством. Поэтому возникает вопрос: имеет ли смысл наделять деньги качествами, которыми никогда не обладали тварные вещи, а именно — вечным ростом ? Каждое дерево должно умереть, каждый дом однажды разрушится, каждый человек должен умереть. Почему нематериальные блага, подобные капиталу (и его дополнение — долги) не должны также иметь свое время? У капитала нет природных барьеров роста. Нет юбилея, который мог бы положить конец его накапливающейся власти. И поэтому нет юбилея, чтобы положить конец долгу и рабству. Деньги, питающиеся от денег, не имеющие производственной или социальной обязанности, представляют широкий поток, который угрожает даже крупным национальным экономикам и топит маленькие страны… Но в средоточии этой разбалансировки стоит бесспорная идея вечной жизни денег.[176]
В богословском смысле юбилей основывался на нескольких центральных заявлениях веры Израиля, и их важность весьма высока в оценке его значения для христианской этики и миссии. Подобно другим предписаниям о субботе, юбилей возвещал всевластие Бога над временем и природой, и послушание этому требовало подчинения всевластию. Это устремленное к Богу измерение является причиной, по которой год признан святым, субботой Господу, и почему его следовало соблюдать из страха Господня. Более того, соблюдение этого измерения субботнего года также требовало веры в провидение Господа, который может распоряжаться благословением в естественном миропорядке. Дополнительную мотивацию закона делают повторяющиеся призывы к познанию Божьего исторического акта искупления, исхода, и всего, что он означал для Израиля. А к этому историческому измерению присоединились культовый и настоящий опыт прощения, подчеркнутый тем фактом, что юбилей объявлялся в День искупления. Знание, что ты прощен Богом, непосредственно выливалось в практическое освобождение от долга и рабства других. Можно вспомнить некоторые притчи Иисуса и надежду юбилея, смешанную с эсхатологической надеждой на Божье окончательное возвращение человечества и природы к изначальной цели. В этой главе Книги Левит бьется мощный богословский пульс.
Следовательно, для применения модели юбилея необходимо, чтобы люди повиновались всевластию Бога, доверяли его провидению, знали историю искупительных деяний Бога, лично пережили данное Богом искупление, а также надеялись на Божью справедливость и Божьи обетования. Целостность модели юбилея охватывает церковную миссию благовестия, ее личную и социальную этику и ее надежду.
Эсхатологическое толкование юбилея
Исследование юбилея не может быть полным, если оно не окажет никакого влияния на наши ожидания и надежду. Даже Израиль чувствовал «будущее измерение» этого праздника. Предполагалось, что ожидание юбилея повлияет на все нынешние экономические ценности и установит пределы несправедливым социальным отношениям. Юбилей возвещался звуком трубы (yobel, от которого происходит его имя), инструмента, ассоциирующегося с решительными деяниями Бога (ср. Ис. 27, 13; 1 Кор. 15, 52). Мы видели, что в юбилее было две основных темы: избавление и свобода и возвращение и восстановление. Обе легко переходили от строго экономических установлений юбилея к широкому метафорическому применению. То есть эти экономические понятия становились понятиями надежды и чаяния будущего и, следовательно, входили в пророческую эсхатологию. В последних главах Книги пророка Исайи есть символические отголоски юбилея. Миссия Слуги Господня имеет мощные элементы восстановительного плана Бога для своего народа, сфокусированного в особенности на слабых и угнетенных (Ис. 42, 1–7). Ис. 58 — это наступление на культовое исполнение установлений без соблюдения социальной справедливости, которое призывает к освобождению угнетенных (Ис. 58, 6), особенно обращая внимание на обязанности в отношении своих родственников (Ис. 58, 7). Яснее всего Ис. 61 использует образы юбилея, чтобы изобразить помазанника вестником Господа, «благовествующим» нищим, возвещающим свободу пленникам (используется слово deror, которое недвусмысленно является словом из терминологии юбилея «освободить»), объявляющим год Господнего благоволения (практически нет сомнений в аллюзии на юбилейный год). Идеи избавления и возвращения объединены в видении будущего Ис. 35, где параллельно размещены образы преобразования природы. Таким образом, только в Ветхом Завете юбилей уже привлек эсхатологические образы наряду с его нравственным применением к настоящему. То есть юбилей можно использовать для изображения окончательного вмешательства Бога в историю с мессианским искуплением и восстановлением; однако он также может поддерживать нравственный призыв о справедливости к угнетенным в современной истории.
Эта надежда и видение юбилея вдохновляла пророческие обращения, подобные Ис. 35 и 61, с их прекрасным объединением в одно целое личной, социальной, физической, экономической, политической, международной и духовной сферы. Использование нами идеи юбилея должно сохранять подобное равновесие и взаимосвязь, предохраняя нас от разделения того, что Бог в итоге объединит. И, во всех наших предприятиях, ветхозаветный юбилей освещает наш путь до будущего совершенного исполнения. Потому что еще наступит день, когда в славном торжестве юбилея
возвратятся избавленные Господом,
придут на Сион с радостным восклицанием;
и радость вечная будет над головою их;
они найдут радость и веселье,
а печаль и воздыхание удалятся.
(Ис. 35, 10) 
