Познавая Иисуса через Ветхий Завет

Иеремия. Призвание Иеремии на пророчество в юном возрасте случилось тогда, когда реформы Иосии продолжались уже фактически два года. Приблизительно пять лет спустя, во время ремонта Храма, была обнаружена книга законов (вероятно, Второзаконие), что привело к еще более строгому реформированию и к настоящему обновлению завета.

Все это было впечатляюще — с внешней стороны. Но Иеремия смотрел вглубь и видел, что сердце народа не изменилось.

Религиозные реформы не «вычистили» глубоко укоренившееся идолопоклонство и не остановили моральное разложение общества (см.: Иер. 2 и 5, особенно гл. 11, где даны комментарии пророка, вероятно, к обновлению завета Иосией). Требовалось нечто гораздо более радикальное, чем просто обновление завета. Необходим был новый завет. Иеремия считал, что его собственное поколение ждут только наказания, то есть исполнение проклятий и угроз, предусматривавшихся в Синайском завете. Но тем не менее, помимо осуждения, пророк дает также и описание будущего своего народа, частью которого была характеристика нового завета (см.: Иер. 31:31– 34).

Поскольку эта характеристика дважды цитируется в Послании к Евреям (см.: 8:9—13; 10:15—18), именно ее имеют в виду, когда используют выражение «новый завет». Однако эта характеристика встречается не только у Иеремии, хотя, возможно, он является ее автором. Иезекииль — пророк, живший в плену, предсказанном Иеремией, тоже предлагал надеяться на новый завет. Эту же идею можно найти в предназначенных для воодушевления словах в Ис. 40—55.

В отличие от предыдущих исторических заветов, новый завет трудно исследовать из–за количества материала, посвященного ему, и потому, что данный завет относится к сфере предвидений, а не исторических деталей. Но попытка стоит того. Читателю придется проявить терпение и заглядывать в соответствующие отрывки, по мере того как мы будем продвигаться вперед. В ходе такого чтения станет очевидным интересный факт: оказывается, пророки в своих ярких и иносказательных характеристиках нового завета использовали элементы всех предыдущих исторических заветов.

Масштаб нового завета сначала, несомненно, был национальным. Иеремия и Иезекииль основным лейтмотивом своих пророчеств делают надежду на восстановление самого Израиля. Высказывание Иеремии о новом завете содержится в двух главах (30 и 31) его книги, которые буквально пропитаны этой утешительной надеждой (эти главы иногда называются «Книгой утешения», они очень отличаются от основной массы предсказаний Иеремии о будущей судьбе и наказаниях). Контуры собственного служения Иеремии повторно прорисовываются в 31:27,28 (ср.: 1:10), где Бог говорит, что планирует «созидать и насаждать» Свой народ. Соответственно, завет будет договором, который Бог заключит с «домом Израилевым и домом Иудиным».

Представления Иезекииля о будущем восстановлении Израиля, с характеристикой отношений между Богом и Его народом, основанных на новом завете, находятся в основном в гл. 34, 36 и 37 его книги. И снова масштаб здесь, в упомянутом выше смысле, преимущественно национальный. Бог обещает восстановление теократии — то есть Он Сам будет истинным «пастырем» — царем Израиля, но при этом «Давид» будет их князем (см.: 34:11–24). В гл. 36 говорится, что восстановление Израиля будет чудом в глазах народов, и это укрепит репутацию Яхве, их Бога. Объединение народа — это тема Иез. 37:15–28. И снова говорится, что «Давид» будет царем объединенного народа.

В пророчестве Иезекииля народы играют роль, скорее, зрителей. Когда Бог будет действовать с целью восстановления Израиля, тогда народы увидят, услышат и узнают, Кто такой Бог. Поэтому там есть всемирный аспект, хотя он и не является частью завета. У Исайи, однако, тема включения всех народов входит в идею завета с самого начала. Масштаб нового завета в Ис. 40—55 велик настолько, насколько велик масштаб самого спасения в этих главах — «до концов земли». Относительно личности «Раба Господа» ведутся споры (и в гл. 4 нашей книги мы присоединимся к этим спорам), но ясно, что иногда он тождественен Израилю (ср.: Ис. 41:8; 42:19 и т. д.), а иногда это некто, отличный от Израиля. Из так называемых «песен Раба Яхве» явствует, что человек, призванный и помазанный Богом, будет исполнять роль Израиля и нести его миссию, претерпевая великие страдания на этом пути. Его миссия, как и миссия Израиля, согласно Авраамову завету, будет заключаться в том, чтобы принести спасение от Бога всем народам. И эта идея впервые выражена в Ис. 42:6, где используется язык завета:

Поставлю Тебя в завет для народа, во свет для язычников.

Контекст предыдущего стиха (42:5), в котором говорится о творении, показывает, что пророк имеет в виду всех, кто дышит и ходит по земле. То же самое подразумевается в 49:6 (этот стих использует Павел в Деян. 13:47 для подкрепления своего собственного решения нести Благую весть язычникам) и в 49:8. В 54:9,10 «завет мира» (выражение, встречающееся также у Иезекииля) заключается, опять–таки, с возрожденным Израилем. Но явное сравнение с Ноевым заветом доказывает, что всемирный аспект не теряется из виду. Этот аспект снова проявляется в полной мере в гл. 55, в великом «евангельском» заключении к этому разделу пророчества. Здесь «вечный завет» приравнивается к Божьим «неизменным милостям, обещанным Давиду», то есть к Его обязательствам, проистекающим из завета. И это, в свою очередь, дополняется предвидением, что все народы придут к Израилю и их Богу (см.: 55:3–5). И это, как мы отметили ранее, становится связующим звеном между заветами Давида и Авраама.

В этом кратком обзоре можно услышать отзвуки всех четырех исторических заветов, однако, если вы упустили какие–то ключевые моменты, вот заключительное резюме.

Завет с Ноем явным образом упоминается в Ис. 54:9 и последующих стихах. Но есть и другие места, где передается идея Божьего благословения для всего творения через грядущий завет. Завет мира у Иезекииля включал в себя Божье обещание сдерживать разрушительные силы природы и давать Своему народу такое количество плодов земли, что землю их можно будет сравнить с самим Эдемским садом (см.: Иез. 34:25–27а,29; 36:30,33—35). Иеремия также упоминает постоянство и неизменный порядок в природе (особая черта Ноева завета) как способ, которым Бог будет реализовывать Свое намерение выполнять собственный договор со Своим народом (см.: Иер. 31:35–37; 33:19–26).

О завете с Авраамом говорит указание на всемирное значение завета в Ис. 40—55 и распространение Божьего спасения до концов земли через Того, Кто будет заветом и светом для народов.

Синайский завет можно услышать во всех отрывках: когда Иеремия говорит о законе, написанном в сердце, и о знании Бога; когда Иезекииль говорит об очищении от греха и о пребывании Бога среди Его народа; когда Исайя ожидает новый исход и справедливых отношений с другими народами, избавление от всякого рабства.

Завет с Давидом тоже можно обнаружить в трех пророческих описаниях нового завета: у Иеремии, когда он говорит об «Отрасли праведной», которая будет «производить суд и правду», что и ожидалось от царя из рода Давида (см.: Иер. 33:15 и дал.; 23:1–6); у Иезекииля, когда он говорит об истинном пастыре, который будет править в объединенном Израиле (см.: Иез. 34), и у Исайи, когда он говорит о свидетеле, вожде и наставнике народов (см.: Ис. 55:3,4).

Содержание нового завета тоже непростое, и в идеальном случае каждый пророческий отрывок нужно исследовать отдельно, в его собственном контексте. Но, чтобы получить цельное представление, мы выделим несколько общих для этих отрывков ключевых тем.

1) Новые отношения с Богом

«Вы будете Моим народом, и Я буду вашим Богом». Эти слова с самого начала стали выражать саму сущностью основанных на завете отношений между Богом и Израилем. В новом завете эти отношения нужно было снова подтвердить. Один народ, один Бог — навсегда (см.: Иер. 31:336; 32:38—40; Иез. 37:23,27). Исайя охарактеризовал это как возрождение брака (см.: Ис. 54:5—10).

2) Новый опыт прощения

Очень большая часть пророческих слов представляла собой обвинение людей в постоянно растущих грехах. Наказание было неизбежным. Но пророки также видели, что Божья способность прощать не зависит от величины человеческих грехов. Таковым было Его божественное желание — «решить проблему греха»