— Это не опасно?
— Отцы-радетели чуют, но не видят. И Пыльные Стражи тоже. Их просто тянет к тебе, как…
— К украшению-звезде? В нем что-то упрятано. Что?!
Рыжий опустился на хвост:
— Погоди. Не спрашивай пока. Просыпайся, ты устала!
…Берегиня очнулась. Вокруг было как-то по-тревожному тихо. Она пожалела, что не спросила у кота о причинах этого, но тот уже убежал. Она видела смутно из-за закапанной в глаза красавки, и потому двигалась, держась за выступающие предметы. Наконец государыня оказалась на площадке лестницы. Окликнула:
— Ястреб!
И стала осторожно спускаться ему навстречу.
Рядом с ним женщина казалась мелкой и хрупкой. Синие круги под глазами, зелено-оливковая от сока ореха кожа, поднятые к вискам выпуклые подведенные глаза, черные от непомерно расширенных зрачков. Слепо вытянутые руки. Так похоже на него, когда он был слеп… У мужчины перехватило горло.
— Ты… не занят? Я хотела… Тот оберег-звезда, что притянул пылевую ведьму…
Ястреб стряхнул придавившее воспоминание. Подхватил жену под локти. Наверху, в спальне, отпер укладку. Нежно засияли драгоценности. Прошуршала между пальцами рыжая бронза прорезной цепи. Государыня подержала восьмилепестковый цветок в ладони. Она помнила его наизусть. В серединке крупный, с ноготь большого пальца, опал; два кольца мелких граненых камушков — брызги, искры, веснушки, разбросанные по коже…
— Теплое…
Надела на шею цепь, с пыхтением вытянув из-под нее цепляющуюся косу.
— Дай зеркало, пожалуйста.
Ястреб горстями вывалил на постель украшения, зная, что где-то между ними лежит зеркальце, которым фряг Хотим Зайчик оплатил дорогу в Черту. Стало видно дно укладки, а зеркальца не нашлось.
В напрасных поисках хозяин заглянул под кровать, обшарил все углубления укладки, комод и подоконники. И, выйдя на лестницу, рыкнул:
— Сольвега!!
Ключница встала на пороге кухни, поджимая крашеные кармином губы. Растопыренные руки ее были рыжими от морковного сока и с налипшими кусочками тертой моркови.
— Ну, чего? У меня рыба.
— Ты зеркало видела?
— Какое?
— За какое Андрею морду набили.
— Я его продала!
— Что?!
— Продала, — ведьма равнодушно пожала полными плечами. — Сыру-бору из-за старой стекляшки…
— Как продала?
Сольвега хмыкнула:
— Не всем же геройствовать. Надо и про жизнь думать.
Берегиня, вышедшая вслед за мужем, не сдержавшись, хихикнула.
— Ты чужие деньги не считай!.. — громыхнул пограничник. Берегиня же прислушалась к Сольвеге: было в той, кроме чувства оскорбленной праведности и легкого смущения, что-то… Государыня мысленно потянулась к этому чему-то… мелкий яхонт в звезде вдруг брызнул синим колючим инеем. В глаза. И слабенько оскалилось на украшении пустое бронзовое гнездо.
…Утопая в огромном коробе кровати между кручеными столбами, государыня откинулась на подушки с жесткой росшивью, подложенные под затылок и спину. Над кроватью низко провисал коричневый, с выпирающими дубовыми балками потолок. В изножье Рыжий Разбойник горбился и, раздувая шерсть, сердито шипел на Сольвегу и Ястреба. Те изредка коротко взглядывали друг на друга, как готовые к драке коты.
Берегиня содрала со лба и груди омерзительно мокрые платки, попыталась соединить крючки расстегнутых платьев. Сольвега ловко шлепнула ей на грудь новый платок.
— Холодно!
— Лежи смирно! Царапин вроде нет?
Ястреб за подбородок повернул лицо жены из стороны в сторону. Она передернулась от попавших за шиворот капель:
— Похоже, нет.
— Раздевай ее и там смотри. Я вина нагрею.
Ястреб фыркнул, но подчинился. Пока он избавлял жену от платьев, искал на ней царапины и менял насквозь промокшие простыни, Сольвега успела до кипения подогреть вино, намешав в него травы и пряности.
— Пей!
Берегиня обеими руками обхватила живот.
— Пей! Скажи ей, что не повредит.
Пограничник ухмыльнулся:
— Да уж, после тебя… уксус вином покажется.
Ведьма так дернула льняной головой, что выпали шпильки и хлестнули косы:
— Я камешек не лопала! Ясно тебе?
Берегиня лежа дотянулась до висящей на выступе спинки злополучной звезды, мизинцем ощупала пустую вмятину в бронзе.
— Сам разбился… — бормотала Сольвега, — …а то бы кот давно ноги уносил. Коты, они…
Рыжий бросил вылизывать задранную заднюю лапу и зевнул, раздирая рот. Сольвега торжественно ткнула в него пальцем. Ястреб отобрал и повертел звезду.
— Надо Лэти поспрашать, — проговорил он. — Тот знает.
Ведьма нарочито всплеснула руками:
— У меня рыба упрела.
— Так чего Сёрен не присмотрит?
— Отпросилась Сёрен. До вечера.
46
После грозы воздух Кромы сделался по-весеннему душистым и сладким, как мед. Песок, намытый пробежавшими вдоль улиц ручьями, несмотря на раннее утро, оказался удивительно теплым, и Сёрен с наслаждением сбросила тяжелые башмаки и шла, вороша его пальцами босых ног, тихонько взвизгивая, если ногу царапало сколом булыжника. Одета Сёрен была совсем легко: в белую льняную рубаху с рукавами-фонариками и синюю юбку с красной каймой — ее любимые цвета; темные волосы, как всегда, уложены «баранчиками» над ушами и перевиты алой канителью. Башмаки девушка несла в руках да изредка прикасалась к кожаному красному кошелю на поясе, в котором, завернутое в холстину, лежало предназначенное на продажу зеркальце.
Сёрен побаивалась идти одна к незнакомым людям, и поэтому следом за ней, как раз за левым плечом, шагал Сашка, небрежно перебросив через локоть горчичного колера куртку, оставляя в занесшем булыжник песке отпечатки грубых шнурованных сапог, особенно глубокие рядом со следами девушки.
Извилистые улочки окраины были пусты: Сашка объяснил, что здесь никто не живет, и лишний раз не пройдет и не проедет. Слишком много пролилось крови в ночь Разбитой Луны, слишком много было
