У меня нет будущего. Ну что впереди? Деньги? Они я сейчас есть. Слава? Теперешней хватает. Любовь? Не думаю, что в будущем мужики будут интересоваться мною больше, чем сейчас.
А с другой стороны, у всех будущее одно – в земельку. Работаешь, хлопочешь, маракуешь, крутишься, от кого-то спасаешься (это я про себя), кого-то ловишь (это я про вас) – и что же? Казалось бы, за все за это положен рай. Так нет – смерть без всякого рая. Не обидно ли?
Кстати, мята, которая в ликере, способствует умственной деятельности.
Калязина опять переоделась и вышла из дому: серенький плащик, отцветшая косынка, грубые чулки, рассохшиеся туфли. Волосы торчат прошлогодней травой. Ни грамма косметики. Одета под денек, который так и не выжил после ночного дождя.
Она не сомневалась, что за ней следят. Господи, дожила – следят, как за шпионкой. Нужно узнать у юристов, законен ли подобный надзор. Конечно, законен: свободы не стесняют, не трогают, а смотреть на себя не запретишь.
Она дошла быстрым шагом до метро и проехала до конечной остановки. Выйдя на землю, Калязина огляделась, словно не узнавала города. Вроде бы никого. То есть людей полно, но кто из них?.. Она села в троллейбус, в первый, какой подошел. И ехала тоже до кольца, до нового микрорайона, который встал из сегодняшнего тумана инопланетным поселением.
Калязина приостановилась, разглядывая дома. Все одинаковые, вроде гигантских силикатных кирпичей. Она выбрала, который поярче – с зеленью на балконах и сквериком у парадных, надеясь увидеть там скамейку со старухами.
Но погода всех праздных с улицы вымела. Пустая скамейка блестела водой и холодом, как плоская лягушка. Нет бабусек. Раскидывая мозгами и логикой... Дом новый, заселен, скорее всего, в прошлом году. Значит, половина тут деревенских. Вани-Мани, Феди-Парани... Поэтому Фекл и Матрен тревожить не надо. А вот Зинаид, Вер и Ларис...
Где-то высоко, может быть на последнем этаже, хлопнула дверь. Калязина дождалась – из парадной вышла старуха с рюкзаком пустых бутылок. Видать, сынок послал.
– Извините, гражданка, – зашлась в улыбке Калязина, – не могу найти одну женщину. Звать вроде бы Валентиной, живет в этом доме...
– Валентина? Не знаю такой.
Старуха ничего знать и не могла, занятая неподъемным мешком.
– Мамаша, я приехала с дикого Севера, уделите мне секундочку.
– Чего?
– Ищу молодую женщину, среднего роста, симпатичную...
– Тут и все молодые да симпатичные.
– Ну, такая вся из себя.
– Так, может, Райка Фортепьянцева из ателье?
– Раиса, да-да...
– Она и верно, вся из себя.
– Как же я запамятовала: Раиса Фортепьянцева. В какой она квартире?
– В тридцать первой. С работы приходит в шесть, а то и опосля семи.
– Спасибо, я опосля и приду, – пообещала Калязина, бросая взгляд на номер дома: шестнадцатый, улица Тополиная.
Она оторвалась от уже заинтересованной старухи и легко пошла к центру, до которого было километров двадцать. Такси, случайно докатившее сюда, подвернулось как по заказу – Калязина схватила его на лету. Она села на заднее сиденье – с шофером никогда не садилась, – устало назвала адрес:
– Красный переулок, дом три.
Если за ней следят, то как они теперь... Неужели тоже на машине, с рацией, как показывают в кино? Это хамство, она все-таки не шпионка и не убийца. Калязина обернулась – сзади ехал самосвал...
Через полчаса она позвонила в квартиру. Там что-то упало, кто-то пробежал, где-то выключили музыку. Калязина ждала, зная, что пришла, как нагрянула. Дверь приоткрылась.
– Вы? – удивленно пропела ассистентка.
– Я, милочка. Без приглашения, без звонка.
– Входите же.
В передней Калязина сняла плащ и сдернула косынку под удивленным взглядом ассистентки, никогда ее не видевшей в таком бедном наряде.
– Аделаида Сергеевна что-нибудь случилось?
– Пока еще ничего.
Они прошли в комнату. Вера растерянно опустила руки, не зная, что сказать и что предложить своей начальнице, которая впервые была в ее квартире, да еще так внезапно, да еще в такой одежде.
– У вас ко мне дело?
– Дай отдышаться.
– Кофейку выпьете?
– Опосля, как сказала мне одна гражданка. Вера, я попрошу срочно отвезти письмо. Где бы мне его написать?
– Вот тут. – Хозяйка показала на секретер, заменяющий письменный стол.
– А ты одевайся, милочка.
Вера влетела в переднюю, разметав полы халатика из веселого штапеля.
Калязина взяла лист бумаги, достала японскую авторучку и красиво написала: 'Раиса! Могут подслушать, поэтому не звоню, как и договорились. Жду тебя по адресу: Красный переулок, дом три, квартира восемнадцать. Камешек у меня при себе, так что можешь захватить деньги. Если до трех не приедешь, то уйду и камень уплывет по другому направлению. А.С'. Калязина сложила записку вчетверо, вытащила из широкого кармана безмарочный конверт, тонкие перчатки и беленький пакетик. Надев перчатки, она извлекла из этого пакетика листик ярко-красной бумаги, похожей на копировальную, покрытый несмываемой краской. Записка была тщательно завернута в эту бумагу, вложена в конверт и заклеена. Спрятав перчатки, Аделаида Сергеевна надписала: 'Улица Тополиная, дом 16, квартира 31. Раисе Фортепьянцевой'.
– Вот, милочка. – Она протянула конверт подскочившей ассистентке. – В квартиру не поднимайся, опусти в почтовый ящик и сразу обратно. Я подожду здесь. Возьми такси, лаборатория оплатит.
После каждого слова Вера заведенно кивала. Она не только была уже в брючном костюме и в изящной палевой накидке, но успела подкраситься и надеть свои вульгарные серьги. Ее лицо, свеженькое после дневного сна, было так простодушно, что у Калязиной мелькнула расслабленная мысль о ненужности затеянного. Но она умела давить расслабленные мысли.
– Поспешай, милочка.
Вера ответила лишь быстрым стуком каблуков. Аделаида Сергеевна осталась одна в квартире.
Она скинула туфли, гулко вздохнула и вытянула ноги, шевеля пальцами в простом чулке. Теперь нужно ждать – двойная проверка началась. Да нет, тройная: ассистентки, ее квартиры и хвоста.
И все-таки не зря ли? Проверки никогда не бывают лишними. Она должна верить этой Вере, как себе. До трех тут будет милиция, если ее ассистентку перекупил уголовный розыск. И милиция будет тут, если следят за ними и записку перехватят в пути. Тогда она посмеется над этими оперативниками: тогда она напишет высокохудожественную жалобу о том, чего стоит наша милиция, которая ловится, как рыбешка на муху. Бедная Рая Фортепьянцева, вся из себя, – ее потаскают.
Калязина сунула ноги в туфли, поднялась и пошла по комнате – от входа, вдоль стены, как при обыске; пошла тихо и медленно, ни к чему не прикасаясь руками...
Тахта, узкая, как селедка... Не из гарнитура, рублей на семьдесят. Стоит давненько, выцвела. Возле нее на полушкура. Вернее, шкурка. Что за зверь? Заяц, что ли? А тахта лишь для одной. Странно...
Секретер с книжными полками. Ну конечно, 'Три мушкетера' и Мопассан. Журналы мод, как говорится, всех времен и народов. Матрешечки, коробочки, куколки, сувенирчики... Большая фотография – портрет молодого нагловатого мужчины со вздорными усиками. Видать, тот муж, который объелся груш.
