Леденцов. Зато отдельный.
На зазвонивший аппарат Леденцов сперва внушительно глянул и только после взял трубку:
– Вас слушает инспектор районного отделений внутренних дел.
– Что делаешь? – спросил Петельников.
– Мыслю над оперативными данными, товарищ капитан.
– Кончай мыслить и прими-ка корреспондентку.
– Я не владею языками, товарищ капитан.
– Она тоже.
– Из какого агентства?
– Из 'Вечерки', Холстянникова. Она интересуется нашей работой. Проинформируй.
– Каких ответов избегать?
– Глупых. Да ты умеешь.
– Понял, товарищ капитан...
Леденцов оглядел стол, сейф и оставшееся пространство. Высокая корреспондентка влезет, если сядет. А если не сядет, то все равно встанет тут, вдоль сейфа. Зачем она встанет, когда есть стул? Ноги вот сюда: и ей удобно, и ему видно. Плащ на стенку, к его зеленому. Шляпку тоже, к его зеленой. Магнитофон на стол, ридикюль на магнитофон.
Инспектор открыл стол и вытащил шесть предметов. Зеркало, в которое он посмотрелся и спрятал, взбив пальцами волосы огненной феерией. Крупную матрешку с матрешечками внутри, которых он выставил в ряд на подоконнике. Пачку заграничных сигарет неизвестного государства, которую он опустил рядом с пепельницей. Учебник криминалистики, который он положил на край стола. Нож, здоровый и кривой, как турецкая сабля, который он хотел было воткнуть в столешницу, но оставил рядом с учебником. Журнал 'Вопросы психологии' – этот он бросил перед собой.
И тогда постучали.
– Прошу! – крикнул Леденцов, хотя дверь была от него так близко, что хватило бы шепота.
Холстянникова вошла и остановилась, как и предполагал инспектор, у сейфа, не зная, куда деть взгляд, – он как-то в комнате не умещался.
Леденцов встал:
– От себя и от имени приветствую вас в районном отделе внутренних дел.
– Вы тут работаете? – удивилась она.
– Нет, я тут думаю.
– А где же работаете?
– На оперативных просторах, Валентина... как дальше?
– Альбертовна. А вас как звать?
– Меня коротко – инспектор Леденцов. Садитесь, Валентина Альбертовна. Чай, кофе, кисель, коньяк?
– Пожалуй, чашечку кофе, – согласилась Холстянникова, не представляя, откуда что тут может взяться.
Леденцов рассчитал точно: чай теперь не в моде, кисель тем более, коньяк вряд ли она будет, а вот кофе... Он встал, протянул руки, открыл сейф и достал громадную белую чашку и двухлитровый термос. Без крышки он задымился, как вулкан.
– С молоком, уже сладкий. Хотите бутерброд с котлетой и луком?
– Нет-нет, спасибо. – Она с недоумением смотрела на поллитровую фаянсовую чашку, боясь к ней притронуться.
– Пейте. Говорят, что кофе продлевает жизнь. В Копенгагене есть столетний мужик, который пил только кофе. А его приятель пил чай и прожил всего пятьдесят. Правда, в том же Копенгагене живет стодвадцатилетний дядька, который пил одно какао...
Холстянникова осторожно приподняла чашку и, удерживая, отпила чуть не кипевший кофе.
– А вы подуйте, – посоветовал Леденцов.
Она торопливо поставила ее на стол, элегантно пошевелила в воздухе пальцами и сморгнула набежавшую слезу.
– Я пишу очерк о рядовом инспекторе уголовного розыска...
– Рядовее меня вы не найдете.
– Его духовный мир, его увлечения, его работа...
– Все это в норме, – заверил Леденцов. – А как назовете?
– Еще не думала.
– Только не называйте 'Люди в синих шинелях'.
– Ну, это избито...
– Не потому, что избито, а потому, что теперь не носят синих шинелей.
– А что носят?
– Полупальто цвета морской волны. Вы так и назовите: 'Люди в полупальто цвета морской волны'.
Холстянникова рассмеялась, но ее смех скатился с инспектора, как с айсберга.
– А вы шутник.
– Я шутник?
– Ну да, вы же сейчас пошутили?
– Нет, не пошутил.
– Мне показалось...
– Это от горячего кофеина.
Она щелкнула двумя латунными застежками и распахнула сумку черной кожи, похожую на портативный магнитофон. Блокнот, толстый, как том энциклопедии, лег на стол. Многоцветной шариковой ручкой она отчеркнула какую-то запись и мелко вывела: 'Инспектор Леденцов. Живописен.'
– Вы каким цветом пишете? – заинтересовался он.
– Синим.
– Пожалуйста, пишите обо мне зеленым – моим любимым цветом.
Она улыбнулась, окинув взглядом его зеленый костюм, салатную рубашку и светлый галстук с травяным отливом.
– Вот ищу зеленые ботинки, – поделился инспектор.
Холстянникова сделала вторую запись: 'Внешность. Рыжие волосы, но лицо мужественное. Девятнадцать лет. Красив, но по-своему. Любит шутить'.
– Мне бы хотелось начать с вашего духовного мира. Скажите, интересуетесь ли вы каким-либо искусством?
– Я ими всеми интересуюсь.
– Даже так. Например, оперой?
– Мне очень нравятся арии из одноименных опер.
– Что вы имеете в виду?
– А вы не поняли?
– Разумеется, поняла.
Леденцов пристально смотрел круглыми глазами, не мигая и не оживляя мускулы лица, как отвечал на трудном экзамене.
– Я и оперетты люблю, классические.
– Какие, например?
– Например, ту, где поет мистер Игрек.
– Мистер Икс, – поправила она со снисходительной улыбкой.
– Ага, Икс. Я всегда хромал по математике.
– Ну, а балет?
– Откровенно говоря, не люблю.
– Почему?
– Допустим, он принц, а она лебедь. Он ее поднял и держит на голове. И что? Ему тяжело, ей
