шел с пигалицей? Видели, чтобы красавица влюбилась в урода? Молодая влюбилась в старика? Хорошо обеспеченный влюбился в голь-шмоль? Выходит, что, прежде чем влюбиться, человек решает целую кучу социальных, эстетических и биологических вопросов... А уж потом разрешает себе влюбиться. Вот вам и слепая любовь. Да и не было ее и никогда не будет!
– Воскресный обед считаю открытым. – Рябинин выковырнул штопором половинку пробки, а вторую начал ковырять вилкой.
– Ох уж эта мне интеллигенция. – Петельников взял бутылку и ладонью в дно вышиб пробку.
Сухой рислинг никого не опьянил. Может быть, только у Рябинина ярче заблестели очки. Да Светлана чуть свободнее подняла голову, стряхивая оцепеняющую стеснительность. Да инспектор решился на вторую тарелку супа, на которую решился бы и без рислинга. Да Лида от ужаса завела взгляд под потолок, куда последовал взглядом и Петельников, обо всем догадавшись, – она удивилась, что на смотрины он дважды привел одну и ту же девушку.
– Суп из лука, а сладкий, – заметил Рябинин, которому эту неделю все казалось сладким.
– Потому что в нем глюкоза, фруктоза и эта... овошёза, – внушительно объяснил инспектор.
– Вадим, а вы дома готовите? – спросила Лида, любопытствуя, и это любопытство застелило ее лицо ребяческим нетерпением.
– А как же. Варю пельмени, жарю чебурашки...
– Какие Чебурашки? – удивилась Светлана.
– То есть чебуреки и разные чахохбили.
– А супы? – посмелела она.
– Супы нынче не в моде.
– Да? – спросила Лида, готовая умереть от любопытства.
– Нынче в моде бульоны с пол-яйцом... Женщины, да я знаю столько полезных советов, сколько вам и не снилось. К примеру, как из селедки выбить селедочный запах.
– А зачем его выбивать?
– Чтобы она пахла осетриной.
– Ну и как выбить? – заинтересовался Рябинин.
– Вымочить одну сельдь в одном литре коньяка.
– А коньяк потом куда?
– Не скажу. Женщины, а знаете, как отмыть подгоревшее дно чайника?
– Вадим, у чайников дно не подгорает, – сказала Лида вместо своего 'Да?'.
– Еще как, если варить в нем кашу. И вообще, посуда легче всего отмывается, когда ее моет другой.
– Кто же этот другой?
– Вчера, например, мыл инспектор Леденцов...
Рябинин глянул на женщин единым охватывающим взглядом. Раскрасневшаяся Лида... Воспрявшая Светлана... Сначала он решил, что из-за этого единого и охватывающего взгляда ему захотелось совместить их силуэты, как это делается в фотоаппаратах. Но тут же понял, задетый беспричинной и сразу убежавшей тревогой, что дело не в его взгляде... Они похожи, они внешне очень похожи. Ростом, фигурой, чертами лица, женственностью... Только Лида, может быть, на сантиметр повыше. И волосы ее погуще и поярче, с далеким красноватым отливом. И постройнее. И говорит свое бесподобное 'Да?'.
– Вадим, у вас будет гастрит, если вы... – начала было Лида.
– Если я не женюсь, – подхватил инспектор. – А я живу по русской пословице: пока баба не грянет, мужик не перекрестится.
– Ну и скоро грянет баба? – спросил Рябинин.
– У нас есть инспектор Фомич. Знаете, как жена о нем заботится? Звонит ему, и если он не обедал, то предупреждает: 'Смотри, подохнешь!'.
– Вас и так предупредить некому, – заметила Лида.
– А я вот попрошу Свету звонить мне и спрашивать: 'Не подох?'. Все на душе будет теплей...
Краска, которую не могла вызвать двухчасовая суета на кухне, теперь робко проступила на Светланиных щеках. Рябинин обрадовался – ей, наверное, у них хорошо, коли краснеет от шутливых намеков. И Лиде хорошо – она любит приятных гостей. И Вадиму хорошо – второй бифштекс уминает. А Рябинину всю неделю было хорошо.
– Лучше расскажите что-нибудь из вашей практики, – попросила Светлана инспектора, чтобы не гореть огнем от его слов.
– Можно. Приземляли мы вчера на хазе забулдона...
– Как? – ничего не поняла Светлана.
– Арестовывали на квартире пьяницу. Только вошли... Он прыжком к шкафу. Ну, думаю, быть пальбе. Между нами раздвинутый стол. Кричу, как положено, насчет кистей вверх. Ну и свой пистолетик уже в руке. А забулдон открыл шкаф, выхватил...
– Ружье? – ужаснулась Лида.
– Нет, длинную, тяжелую, конусообразную...
– Мину? – тихо предположила Светлана.
– Нет, бутылку 'Плодоягодного'. И забулькал. Граммов триста успел.
– Да?
– А говорят, что в городе появился садист, – окончательно распрямилась Светлана. – Подсаживает в свою машину девушек, везет за город, там пытает, а их крики записывает на магнитофон...
– И потом дома прокручивает, – знающе подтвердил Рябинин.
– Ага. – Инспектор кивнул. – Только садист не один, а их несколько. И не на магнитофон записывают, а сами играют на гитарах. И не девушки кричат, а они сами орут. И называются не садистами, а вокально- инструментальным ансамблем 'Гармония'.
Женщины засмеялись.
У Рябинина всплыла мысль, никуда не исчезнув, потому что была ясной: сколько сказано о любви... А о дружбе? Нет, не так. С какой силой воспето неясное и трепетное состояние, когда человек лишь начал влюбляться. А где и как воспето состояние, когда человек?.. И слова-то нет.
Рябинин обвел всех какими-то обмякшими очками и блаженным голосом спросил:
– Братцы... Есть слово 'влюбился', а почему нет слова 'вдружбился', а?
Д о б р о в о л ь н а я и с п о в е д ь. Уж коли зашла речь о любви... Оставим ее для молодежи – пусть развлекаются, пока не повзрослеют. Жизнь она ведь земная. Я к тому, что любовь есть секс, и больше ничего. Грубо? А правда она такая, грубая. Вся наша любовь сводится к греховным потребностям. Думаете, я любовь не признаю? Признаю, только мое понятие любви другое... Когда с женщиной просто живут – это секс, а когда это делают красиво – это любовь.
И з д н е в н и к а с л е д о в а т е л я. Мне кажется, что я понял, в чем ошибается Юрий Артемьевич, – он не разграничивает понятия 'смысл жизни' и 'главное в жизни'. Разумеется, главное в жизни – это труд. Здоровье – тоже главное в жизни. Еще главное в жизни – любовь. Дети, конечно, главное. Природа, материальная база, психологический климат, образ жизни – все это главное в жизни. Что там еще осталось?..
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Рябинин не поверил первым флоксам, заболевшим, закрасневшим на лотках у метро. Он не поверил ранней свежей картошке, принесенной Лидой с рынка. Он календарю не поверил...
Но в парке посмотрел на березу одновременно с порывом сильного ветра. Его взгляд опередил скорый воздух и первым лег на пышную, слегка отяжелевшую от тепла и поливов зелень, которую желтизна не тронула даже волоском. И тут же гулящий ветер – тот, который он опередил взглядом, – вломился в крону и вытряхнул из нее стайку невесть откуда взявшихся рыжих листьев.
И Рябинин поверил – август.
