спортом, укрепила мускулы, похудела. Однажды постриглась наголо. Ничего не помогало. Ей упорно говорили, что она похожа на мать, и это по-прежнему ее бесило. Она ненавидела манеру матери одеваться. Находила саму ее смешной, ей было за нее стыдно. Но Мелани самой понадобились годы, чтобы надеть джинсы, одеваться так, как другие девушки ее возраста.
Она натянула просторную футболку и попыталась читать, но настроения не было. Надо подумать об Антуане. Ей хотелось крикнуть, что у нее тоже есть мужчина, который ее хочет, обнимает, гладит ее живот. К тому же этот мужчина совсем не хуже ее отца, он врач, заведующий отделением, уважаемый преподаватель. И он выбрал ее из всех. Ей необходимо думать об этом, знать, что, как только она его снова увидит и он заключит ее в свои объятия, она оживет, жизнь вновь обретет смысл и полноту. Потому что сейчас она чувствует себя опустошенной до такой степени, которой еще не знала. Каждое мгновение приносит страдание.
С Николя все было по-другому, даже нельзя сравнивать. Это был приятель, который ей нравился. С ним она не ощущала такого напряжения, такой экзальтации, такой силы чувств. Иногда она даже думает, что без этого было лучше. Хотя она и не испытывала счастья и не любила Николя по-настоящему, с ним она не страдала. Он всегда был рядом, в ее распоряжении, ей всего хватало.
Наверное, чего-то все же не хватало, если она так устремилась к Антуану, ввязалась в эту историю, такую сложную и иссушающую, которая не приносит ей полного удовлетворения, да и никогда, наверное, не принесет. Он никогда ничего ей не обещал, никогда не рассказывал о себе. Он ясно ей сказал, что у него жена и двое детей, которых он любит. И ему не надо было добавлять, что это неприкосновенно и что она остается вне этой его жизни. Мелани поняла, она понимала, что это значит, понимала всю опасность своего положения. Она не могла остаться наивной, имея такую семью, в которой выросла, с таким отцом, как ее. Она все об этом знала, но не могла устоять.
И вот теперь еще и ожидание… Она воображает себе день, когда она вновь увидит его: он войдет в ее комнату, поцелует ее, она почувствует его руки на своем теле или всю тяжесть его тела на себе… Нет. Не сейчас. Еще слишком рано, слишком много времени надо еще убить до его возвращения. Она не хочет больше думать об Антуане. И гонит мысли о Марке и Клер. Она вообще хотела бы, чтобы эти двое исчезли.
Мелани встает. Теперь она немного успокоилась. Ночь уже совсем темная. Все уже, должно быть, разошлись по своим комнатам. Скоро можно спуститься в кухню.
Она вспоминает вчерашний вечер, когда они поехали на ужин к бабушке и дедушке. Поехали вчетвером. Бланш решила, что влюбленные – именно это слово она и употребила, и оно так странно прозвучало в ее устах – должны остаться хоть на один вечер совсем одни. Клер была в восторге, а Марк, как ни странно, проявил сдержанность.
– Почему? – удивился он. – Я бы тоже хотел повидать твоих родителей.
Но тут же понял, что не очень удачно высказался, и стал уверять, что все прекрасно задумано. Она задает себе вопрос: что же кроется за этой историей? Бланш вдруг исполнилась симпатией к Клер, хотя до сих пор едва переносила ее, это же было очевидно. Не переменилась же она в один миг, как по мановению волшебной палочки. Никогда она так себя не вела ни с одной женщиной Марка. Она их только терпела, потому что не могла ничего поделать. Но оставалась всегда отчужденной, позволяла себе легкую критику в их адрес и, безусловно, никогда не поощряла такие отношения. И всегда ревновала. Всегда была готова на все, чтобы не потерять его. Почему же в этот раз она ведет себя по-иному?
Мелани помнит, что с Ирен все было ужасно. Гораздо хуже, чем со всеми остальными. И это нормально. Ведь из-за нее он ушел. И он жил с ней открыто. Она помнит, как однажды, будучи еще подростком, она сказала: какая Ирен красивая, как бы я хотела на нее походить. Это была правда. Она действительно любовалась ее длинными черными волосами, темными глазами, яркими губами. Ей нравились ее платья, особенно одно, красное, с большим вырезом. Как у принцессы. Бланш взорвалась. Ты хотела бы походить на эту?.. Мать произнесла
Она больше не заговаривала об Ирен, но про себя думала: почему же Марк живет с
Вдруг она ловит себя на мысли о том, что, когда сегодня утром она увидела их вдвоем в глубине сада, именно эти слова и пришли ей в голову. Девка, негодяйка, распутница… Да, именно так она и подумала. И каждый раз, когда она вспоминает эту сцену, их тела, руку Марка на животе Клер, она так и думает: девка, негодяйка, распутница. Она даже думает: ну, я тебе покажу!
Вчера вечером, когда они ехали в машине, Эмилия начала обсуждать Клер: она относится к нам свысока, никогда не участвует в наших разговорах, у нее скучающий вид, когда она с нами… Бланш прервала ее, возразив:
– Это не так. Если бы ты была приветливее с ней, она бы с тобой разговаривала. Но после твоей выходки в тот вечер можно понять, почему она молчит. И ты, Мелани, могла бы не напоминать о Дельфине. Вы совершенно не хотите помочь Клер. Со мной она совсем другая.
И развернула весь список достоинств, которые она в ней обнаружила. Умная, тонкая, интересная, трогательная… Очень любопытно. Клеман молчал, но был, конечно, не согласен. Это разозлило Бланш. Обычно он всегда придерживается ее мнения.
– А ты, Клеман! Ты тоже ничего не делаешь, чтобы ей помочь.
Он промолчал, и на этом тема разговора была исчерпана.
Родители Бланш удивились, что Марк и его подруга не приехали. Им бы хотелось на нее посмотреть, и они стали расспрашивать о ней. Потом дедушка сделал заключение, глядя на дочь:
– Это хорошо. Я рад, что наконец-то он нашел женщину, которая ему подходит. А то я уже начал беспокоиться на его счет. Нехорошо в его возрасте оставаться привязанным к твоей юбке.
Клеман и Эмилия переглянулись, явно пораженные. Впервые он так открыто высказал свое мнение. Бланш согласилась:
– Это правда. Так ему будет лучше. Я тоже рада.
Хотя вид у нее был далеко не радостный.
Возвращались в молчании. Каждый в своем уголке думал о своем. Она же притворилась спящей и, как только приехали, сразу же поднялась к себе.
Все это ее заинтриговало. Надо будет разузнать подробнее. Выбрать удобный случай и выведать все у Бланш. Теперь Мелани немного лучше. Напряжение спало. Сейчас она почитает, а потом спустится в кухню.
10
Клер
Она просыпается посреди ночи, охваченная страхом. Потерянная в темной комнате, на одно мгновение ничего не понимает. Даже присутствие спящего рядом Марка не может ее успокоить. Он вдруг становится чужим, от него тоже исходит беспокойство. Очень осторожно, чтобы не разбудить, она высвобождается из-под его руки. Здесь это происходит с ней впервые. И впервые она жалеет, что не находится у себя дома, не может встать, надеть на себя что-нибудь теплое, приготовить чай, устроиться перед телевизором, чтобы цветные картинки заглушили ее беспокойство. Она смотрит на часы. Два часа ночи. Как обычно. Это час, когда грудные дети требуют материнское тепло и молоко. Час, когда она вдруг резко просыпается, чувствуя себя на краю пропасти. А ведь ее охватывает головокружение уже на третьей ступеньке приставной лестницы, в школе на уроках физкультуры она никогда не могла держать равновесие на бревне, и ей становится плохо даже при мысли о прыжке с парашютом.
Она закрывает глаза и пытается дышать ровно и спокойно. Ложится на спину, устраивается как можно удобнее, хотя это трудно на узкой кровати, которую почти всю Марк занимает. Я спокойна, спокойна, я совершенно спокойна… Мои руки тяжелеют, тяжелеют, они очень тяжелые… Что со мной происходит? почему сегодня ночью? – думает она. Два последних дня были, однако, счастливыми. Даже счастливее, чем предыдущие, потому что они смогли побыть только вдвоем. Благодаря Бланш… Когда Бланш предложила оставить их вдвоем на целый вечер, она почувствовала благодарность. Ей даже стало стыдно, что она плохо о ней думала. Считала враждебной.
