— Газ испарится и смешается с воздухом, в этом весь фокус.
— Должно быть посильнее, чем корейская штука в русском стиле, — сказал Мюллер.
— Хорошо бы... — произнес сенатор и повернулся к Лово Лозо, — так. В 8:30, когда враги соберутся на совещание, бомбы начнут взрываться. Что будут делать твои бойцы?
— Во-первых, — ответил Лозо, — они перекроют автодорогу и железную дорогу. Это мы отработали: трактор переворачивает прицеп, на котором полста тонн бетонных плит.
— Так. Дальше?
— Дальше, они ждут людей из охранной компании «ODA». Те поедут на двух джипах «Хаммер» и одном автобусе, чтобы разбираться, и мои бойцы их встретят.
— Так. Главное, никого там не упустите.
— Не упустим, — спокойно сказал Лозо, — я говорю дальше: когда начнется паника, и все побегут с закрытой территории, то мои бойцы будут в засаде около каждого выезда. С территории ведут три выезда: основной, и два резервных. Если кто-нибудь из главных жирных европейцев уцелеет, он не уедет далеко. Наши снайперы хорошо работают.
— У главных жирных европейцев бронированные автомобили, – заметил сенатор.
— Да. У наших снайперов китайские винтовки «Jianshe», специально для таких тачек.
— Это хорошо! – сенатор улыбнулся и замолчал, думая, что бы еще уточнить.
— Я понял, чего не хватает в нашем тактическом плане, — внезапно заявил Юл Фоске.
Возникла пауза, все взгляды повернулись в сторону адвоката-эколога с Адриатики.
— Ну? – спросил Нге Динко.
— Нам не хватает акта гуманизма, — объявил Фоске.
— Что ты куришь, док?- подозрительно поинтересовался Лово Лозо.
— Обычные сигареты из лавки, — ответил тот, — и я не шучу про гуманизм.
— Ну... — с несколько иной интонацией произнес сенатор, по опыту знавший, что если адвокат-эколог на чем-то настаивает, то лучше к этому прислушаться.
Юл Фоске вытащил из пачки сигарету и, действуя ей, как указкой, показал на карте на квадратики в одном из секторов закрытой территории.
— Вот рабочий поселок. Там семь с лишним тысяч индусов и замбийцев, и еще какое-то количество гастарбайтеров из других стран. Кто-то из них даже с семьями. Смерть этих людей не принесет нам никакой выгоды.
— Их жизнь нам ни к чему, — заметила Кесе, — а от мертвых хотя бы нет вреда.
— Мертвые они полезны, – добавил Лово Лозо, — другие узнают и не поедут сюда.
— Можно, я договорю? – мягко спросил Фоске.
Публика молча покивала и приготовилась слушать. Он снова использовал сигарету в качестве указки, очертил на карте некую фигуру и пояснил.
— Насколько я понимаю сценарий, в результате взрывов и пожаров, рабочий поселок окажется отрезан от всех выездов с территории. Две из трех рабочих смен плюс семьи, серьезное число людей, не так ли? Они будут метаться между линией пожара и стеной внешнего периметра. Стена, как я читаю на выноске, имеет высоту три метра и сверху украшена спиралями из колючей проволоки. Вероятно, некоторое количество людей смогут через нее перелезть, а остальные сначала столпятся около стены, а потом, без всякого плана, просто от отчаяния, побегут через полосы пожаров искать ворота. Мне кажется, что нам не следует ждать этого момента.
— В каком смысле? – спросил Егер Ервок.
— В смысле, — пояснил Фоске, — нам надо пробить стену и спасти этих людей.
— Легко, — отозвался Иван Мюллер, — Ну, а что дальше?
— Дальше, локальная милиция Овамбо старается вывести как можно больше людей из, выражаясь юридически, зоны техногенной катастрофы. На безопасном расстоянии от эпицентра катастрофы создается временный палаточный лагерь, где людям оказывают первую медицинскую помощь и, конечно, снабжают водой и пищей.
— Док Юл, зачем эта дурацкая игра в «красный крест»? – проворчал Нге Динко.
Фоске в ответ поднял руку и начал загибать пальцы, отсчитывая пункты.
— Первое: мало кто поверит клевете, будто взрыв устроили люди Овамбо.
...Второе: у спасательной команды Овамбо будет понятный мотив пошарить на месте взрывов, и она сможет кое-что оттуда унести, а кое-что туда подбросить.
...Третье: когда локальная милиция Овамбо уже там, и все вокруг, включая западных репортеров, видит: она там не зря, то потом она оттуда не уйдет. И палаточный лагерь превратится в опорный пункт. Как бы, оно само, силой вещей так вышло.
...Четвертое: люди овамбо скажут замбийцам и индусам: «Смотрите, как напрасно вы поверили этим дерьмовым бизнесменам-концессионерам, и не поверили нам. Мы вас предупреждали, что здесь плохая техника безопасности, и что в случае несчастья, вас бросят на произвол судьбы. Сейчас мы вам поможем, но скажите дома, чтобы другие работники из ваших стран не ездили сюда иначе, чем через наш профсоюз». И, когда работники расскажут это репортерам тут, а потом вернутся домой и расскажут своим землякам, эффект будет сильнее, чем от трупов, которые лежат молча.
...Пятое: вождь Сео Ткабе напишет письма соболезнования, и сразу объявит, что вся промышленность тут должна быть только по согласованию с профсоюзом, чтобы эта трагедия никогда не повторилась. Это хороший PR адресованный людям на западе.
Сенатор Нге Динко повернулся к девушке – референту и спросил:
— Ну?
— Я думаю, он прав, — ответила Кесе.
— Толковая адвокатская разводка, — согласился Иван Мюллер.
— Очень испуганные живые пугают лучше, чем мертвые, — добавил Лово Лозо.
— Йа, — лаконично произнес Егор Ервок.
— Хороший PR, — сказал профсоюзный босс Дуало Нджо.
— Ха! – Нге Динко хлопнул его по плечу, — в твоем профсоюзе есть палатки, миски с ложками, жратва и флажки с красными крестами?
— А как же, — подтвердил Нджо.
КОММЕНТАРИЙ ЗА КАДРОМ: Исторически, пустыня Намиб принадлежала племенам Овамбо, Нама, Химба, Гереро и некоторыми другими. В XVII веке сюда пришли буры (голландцы-афириканеры.). В конце XIX века тут началась борьба между Германской и Британской империями. В итоге этой борьбы, большая часть туземного населения была истреблена, а их земли достались британскому сателлиту – ЮАР (бывшей Британской Капской Колонии). Во время Холодной войны, Восточный Блок поддерживал туземных сепаратистов Намибии против Западного Блока (в который входила ЮАР). В Холодной войне Восточный Блок потерпел поражение, но Намибия успела кое-что выиграть. Она получила в 1990-м году формальную независимость от ЮАР. А фактически, британско-южноафриканские горнорудные концерны (включая скандально-известный «Де Бирс») продолжали без особой оглядки на независимость хозяйничать в пустыне Намиб и на Берегу Скелетов. Замена как бы антинародного режима белого меньшинства на как бы демократический режим черного большинства в ЮАР не решила проблему. Намибия, с территорией равной сумме территорий Франции и Германии, и с населением всего два миллиона жителей, осталась типичным «сырьевым придатком» с нищетой туземного населения и колоссальным богатством кланов-совладельцеы горнорудного бизнеса.
Некоторые туземные племена смирились, и жили на гуманитарную помощь, другие продолжали вяло бороться за какие-то права, а третьи – сформировали полулегальные этнические автономии. К третьим относился Овамболенд, исторический ареал племени овамбо, на севере Намибии, прилегающий к пограничной с Анголой реке Кунене...
Следующий день. 8:30 утра.
