на двери, убеждал не верить в молодую зелень и весеннее пение птиц, а настаивал, что за окном ноябрь, слякоть и безнадежность долгих вечеров. И Паша понял — кончилась зима, а он ее и не помнит.
Среди прочего, что было замечено особенного, Паше попалось на глаза пятно крови на стене. Он поморщился, увидев след крови, тревожно алевший возле двери. Вчера, в день, предназначенный для хозяйственной деятельности, Паша уничтожить его забыл.
«Что же Ника почувствовала, когда увидела это?» — подумал он, стыдясь своей безалаберности. Одно утешает: вчера они и свет зажечь не успели, так быстро оказались в постели. Но она может прийти снова, и ей будет неприятно видеть это!
За его спиной бубнил телевизор. Местная телестанция изводила гродинцев дневным прямым эфиром, на который всегда приглашались разные занудные гости. Одним ухом Седов невольно прислушивался к откровениям какого-то мужика. Тот гнусаво хвастался:
— Вот только стоило прийти мне туда, как я понял: моя жизнь изменилась! Понимаете, так и произошло! До того у меня и торговля абы как шла, и жена болела. А жили мы в однокомнатной квартире с двумя детьми. Потом долги стали нарастать, а еще в январе закрыли мою палатку на рынке, потому что бумажки одной у меня не было и взятку дать было нечем. И тогда мне кум про учителя рассказал и я пошел с ним. Учитель выслушал мою проблему и потом благословил на продолжение дела, и я сам удивился! Все пошло как по маслу!..
Паша опустился на корточки перед пятном и принялся прикидывать, как бы половчее за него взяться. Он прикинул так и сяк, но ничего не предпринял, потому что с утра распахнувшийся третий глаз, подметил то, чего обычное Пашино зрение различать ленилось. Вчера он бы просто содрал кусок обоев, да заклеил дырку листами белой бумаги, а потом бы передвинул на это место секретер. Но сегодня Павел сидел перед пятном и морщил свой веснущатый нос. Как-то уж очень бодренько, свеженько и веселенько выглядело это пятно! Паша попытался припомнить, когда, собственно, оно сюда попало, но не смог.
«Около четырех дней назад, — решил он. — А выглядит так, будто сейчас только кровью на стену плеснули!»
Из опыта прежней жизни, Паша знал: цвет кровавых пятнен по прошествии трех дней весьма отличается от цвета свежесрезанной розы. Кровь со временем темнеет, буреет, потом, в зависимости от факторов среды, зеленеет, желтеет… Но не алеет, это точно.
Паша привстал, понюхал такое интересное пятно, но ничего особенного не почуял. Тогда он повертел головой, соображая, как бы поточнее проверить свои подозрения?
— О! — сказал он тихо. «О!» означало, что Павлу на ум пришло одно воспоминание. Пару месяцев назад он порезал руку ножом, когда в пьяном виде пытался отрезать кусок сырокопченой колбасы от засохшей от старости палки. Рана оказалась глубокой, и кровь лилась рекой. Он обвязал кое-как рану несвежим вафельным полотенцем и с горя принял внутрь еще сто грамм. А на следующий день за чем-то заглянула Ежевика, увидела полотенце, пропитавшееся кровью, ужаснулась и притащила Паше йод, зеленку, перекись водорода, пластырь, клей «БФ». Вот именно перекись сейчас и пригодится!
Вернувшись через несколько секунд с вышеозначенной жидкостью, Паша щедро полил ею подозрительное пятно на обоях. Перекись равнодушно стекла к плинтусу. Морщинка на переносице рыжего алкоголика заметно углубилась.
К вечеру Паша решил запить неприятные мысли водкой. Все равно, других предложений не было. Он вышел во двор и только на улице вдруг вспомнил про деньги. Вчера, с Никой, он довольно много просадил. Хватит ли на сегодняшнюю дозу?… Да, хватит, вполне. Паша двинулся к излюбленному ларьку.
На обратном пути снова зыркнул из-под полуопущенных век пресловутый третий глаз, и Павел, привычно глянувший на балкон Ежевики, заметил, как необычно пусто там. Ежедневно на застекленном трехметровом балконе Звонаревых толпились велосипеды их сыновей, стояла стремянка, какая-нибудь объемистая кастрюля, скромно прорисовывались аппетитные силуэты трехлитровок с маринованными огурцами, солеными помидорами, лучистыми компотами и прочими Ежевикиными заготовками. Еще на балконе обычно досушивалось белье, а на солнышке обязательно сидел кот-мордоворот. Викин кот был рыжий, и Паша подозревал, что имя ему Павел Петрович и даже знал, в чью честь толстяк так прозван.
Сегодня балкон сиротливо пустовал. Где банки, велосипеды? Где Павел Петрович?
Паша затормозил у подъезда, в котором располагалась квартира Звонаревых, помялся у входа, но переборол желание смыться, оставив все как есть, и поднялся на ступеньки. Сороковая квартира была не заперта и стоило лишь постучать, как дверь нервно распахнулась.
— Привет, — сказала Ежевика. Одета она была в джинсовый комбинезон, а на голове красовалась желтая косынка, повязанная на манер банданы. — Ты как сюда попал?
— Да… вот…
— Входи. Я квартиру продала, вещи вывожу.
Ежевика сказала это так просто и обыденно, что Паша и не понял всей трагедии ситуации.
— Почему? — туповато спросил он, входя в знакомое жилище и осматривая его разоренный интерьер.
— Не по карману теперь так жить, — подруга детства вдруг хлюпнула носом.
— Из-за аварии? — Он и в самом деле только что вспомнил их прошлую встречу и рассказ Ежевики о том, что Звонарев разбился на машине, да еще и крупную сумму денег потерял.
Вика равнодушно уточнила:
— Из-за тех проклятых денег, что у Леши в машине были.
Они поболтали еще немного, о том загородном доме, где будет жить Вика с детьми и о транспортных неудобствах, которые возникнут теперь. Паша предложил свою помощь в нелегком деле выноса вещей, Вика сказала, что это не проблема, для того и существуют грузчики, чтобы вещи таскать. Паша пожелал удачи и двинулся к выходу.
— Слушай, Паш! — окликнула его в дверях подруга детства. Он обернулся. Ежевика подошла поближе и чуть тревожно спросила: — А кто эта девушка, с которой ты вчера к вечеру уходил? Я как раз на балконе барахло разбирала и увидела вас вдвоем. Ты давно ее знаешь?
Легкий холодок пробежал по спине Павла. Что за вопрос? Почему именно сейчас? Третий глаз пристально таращился на подругу детства. Глаз сообщил Паше, что Вика нервничает намного больше, чем это показывает, и это «больше» приплюсовалось именно из-за Пашиной новой приятельницы.
— Просто девушка, — ответил он осторожно. — Мы совсем недавно познакомились. Так, по пьяному делу. А что?
Ежевика вроде бы улыбнулась, а вроде и скривилась. Она хотела сказать «ничего», но, почти непроизвольно, ответила на вопрос друга:
— Странное дело, — полуулыбка-полугримаса снова появилась на ее круглом миловидном лице. — Мне то ли померещилось, то ли и вправду именно ее я с Алешкой видела. Мне тогда даже показалось, что у них роман, и я скандал мужу закатила. Я почему про роман решила? Потому что совсем незнакомый номер телефона в Лешкином мобильнике нашла, а он смутился — врать-то не умеет! А потом я эту девку в его машине видела. Случайно, в городе. И, хоть стреляй меня, видела я, как они целуются! Машина стоит на красном светофоре, а они — целуются!
Ежевика задохнулась от возмущения.
— А романа не было? — предположил Паша.
— Ну, Лешка, конечно, сказал, что не было. Что она — его сотрудница, в магазине бухгалтером работает. А поцелуи мне и вообще примерещились. Телевизора насмотрелась, говорит, сериалов дурных — вот и результат! Проверить про эту бухгалтершу я уже не успела, он на следующий день разбился. Так кто она, твоя краля? Где работает?
Паша развел руками:
— Я толком и не знаю! Сказал бы, но… — и, подчинившись велению интуиции, добавил: — Вик, ты номер телефона оставь! Вдруг созвониться понадобится.
Она оставила и, попрощавшись, Павел отбыл восвояси.
Вечером Паше не пилось. Третий глаз не желал смежать вежды. Под его влиянием снова — заново Седов стал задумываться о том, что его не касалось. Или уже касалось? Зачем девушка со светлыми волосами разыгрывала спектакль с трюками и бутафорией перед примитивным алкоголиком? Зачем он ей нужен? Денег у него нет. Хотя, если подумать, то получается, что есть. От двухсот тысяч еще две трети на
