— Спасибо Вам и за борщ и за разговор, — Виталий не удерживал ее.
Он предложил было проводить гостью, но она отказалась, снова сославшись на состояние его здоровья. На прощание Виталий сказал:
— В следующее воскресенье встретимся в церкви, да?
— Да, — подтвердила она. — У тебя телефон есть?
— Нет.
— Ладно, запиши мой номер, вдруг что-нибудь понадобится!
Он записал. Ира вышла на улицу. Ну что же это такое пахнет вечерами весенними? Еще ничего не цветет, еще только снег сошел, а воздух, будто молодое вино! Каждый год удивляешься и не находишь ответа на этот простой вопрос. Ира глубоко вдохнула, смутно радуясь чему-то приятному, что поселилось в душе и слабо, почти незаметно, грело ее.
На неделе Виталий не позвонил, но Ира и не ждала. Она действительно дала свой номер только на крайний случай. Если бы он все-таки позвонил и стал болтать о ерунде, она была бы неприятно удивлена.
В воскресенье утром снова похолодало, и выпал снег. Несмотря на его пушистую трогательную белизну, он никого не радовал, а вызывал досаду и нетерпеливый вопрос: когда же будет настоящее, стабильное тепло? Действительно, через неделю, в следующий понедельник, уже первое мая, пора бы зиме и честь знать!
В церковь Ира прибежала замерзшая, румяная, что было ей не свойственно, и даже немного оживленная. Виталий уже был там. Они сдержанно поздоровались и всю службу молча стояли рядом. Он снова был бледен и глаза его были больные, но не кашлял, стоял очень тихо, дышал ровно. Прислушиваясь краем уха к его дыханию, Ира усилием воли заставляла себя не отвлекаться от службы. После причастия, а это в православном каноне мероприятие не быстрое, усталые, они вышли на воздух.
— Хотите позавтракать? — спросил Виталий и глаза его потеплели.
— Да, — согласилась Ира, не жеманничая.
К его дому они пошли пешком. Говорили, говорили, говорили... Их общение постепенно переходило на новый уровень, когда многое не нуждается в разъяснении, когда улавливаешь знакомые уже интонации в речи собеседника и по ним определяешь гораздо больше, чем по произнесенным словам. Ловишь взгляд и уже думаешь о чем-то другом. Возникают подводные камни и холодные и теплые течения в разговоре, есть свои водовороты, где не можешь остановиться и произносишь то, чего не планировал.
— Ира, а у тебя много друзей? — спросил Виталий.
— Было много, — ей не хотелось говорить о грустном сейчас. — Теперь почти не поддерживаем отношений. Ну, позвоним друг другу когда-никогда, вот и все. А что?
— Нет, ничего. Только попросить хотел...
— Что?
— Не говори им обо мне, ладно? — его взгляд был очень серьезен. — Прошу тебя! Я неловко чувствую себя, если знаю, что обо мне говорят. У меня такое прошлое, что самому с собой общаться противно.
— Странная просьба, — удивилась Ира. — Ну, что же, не скажу никому...
— Спасибо.
Беседа перешла на другое, снова нашлись общие темы и поводы для споров.
С этого последнего воскресенья жизнь Иры круто переменилась. Теперь с ней был Виталий. За короткое время он сумел проникнуть в ее жизнь настолько глубоко, что без него уже не мыслился ни один ее шаг. Она была нужна ему, он говорил об этом с подкупающей искренностью.
В понедельник вечером они ужинали вместе, снова у Виталия, во вторник — Виталий взял отгул, а у Иры был всего один урок с утра, и они поехали на кладбище. Виталий показал неухоженные могилы матери, жены и ее ребенка. Ира решила про себя, что как только потеплеет, она наведет здесь порядок. После кладбища они заехали в церковь, поставили свечи, отстояли службу и снова ужинали у Виталия. В среду Ира задержалась на работе, у нее было классное собрание. Вечером Виталий позвонил и спросил, все ли у нее в порядке. Они поговорили пару минут, а когда Ира легла спать, ей было так хорошо и легко на душе, что она уснула с улыбкой на губах. В четверг вдруг резко потеплело, подул редкий для Гродина южный ветер и разогнал облака. Ира увидела Виталия на остановке, оказывается, он ждал ее, чтобы пригласить погулять. Вечер был чудесный, и она, не скрывая радости, согласилась пройтись.
Разговор снова зашел о работе. Виталий рассказал, что устает после смены страшно. Он не привык к физическому труду, да еще такому тяжелому, как на станкостроительном заводе. Сначала он работал водителем, но у него не оказалось прав какой-то нужной категории и он перешел в сборочный цех. Поработал с полгода и понял, что лучше перейти в литейный — платят больше. Для этого надо было учиться. Он пошел учеником к литейщикам и одновременно поступил заочно в училище. Сейчас Виталий учиться закончил и работал помощником мастера.
— Тяжело все-таки! — жаловался он с досадой. — Думаю, я не способен к такой напряженке.
— А к чему ты способен? — Ира уже была готова прочитать лекцию на тему: «Терпенье и труд все перетрут!» — Везде работать надо, чтобы чего-нибудь добиться!
— Если бы я смог в свое время поступить в институт, — мечтательно, совсем без обиды ответил Виталий, — я бы поступил на гуманитарный факультет. Ну, вот где ты училась?
— На историческом.
— Вот! И я бы там учился! Я люблю историю. Романы исторические люблю, фильмы про все такое, древнее. Про рыцарей и турниры. А ты больше всего какое время любишь?
Ира, напротив, терпеть не могла «исторические фильмы «про все такое». Ей претило упрощенное, осовремененное понимание событий, ее раздражали дуры-принцессы и голливудские отмытые рыцари. Она не любила сказки, а к истории относилась, как к науке. Тем не менее, интерес Виталия ей был приятен. Поразмыслив, она ответила:
— Больше всего я восхищаюсь Новым временем. Но ты прав — средние века необыкновенно интересное время!
— Да? — он был похож на ее учеников, такой же галчонок с открытым клювом, в который она положит червячка знания. — А чего там тебе интересно?
— Да вот хоть религия. Мне интересно было в свое время, почему у нас в России церковь не превратилась в такого же спрута, как в Европе. Понимаешь, Папа Римский же все под себя греб и никто не мог ему воспрепятствовать. То есть, отдельной личности, в роли Папы — могли, а вот всему институту папства — нет!
— И как, выяснила, почему?
— Мне кажется, да. Я в институте диплом на эту тему писала. Много чего прочитала по теме. Думаю, я поняла.
— А что ты читала?
Ире так нравился этот разговор, что она не замечала, как Виталий суровел взглядом с каждой минутой.
— Я читала всякие исследования ученых, монографии, обращалась к источникам. Буллы папские, письма тех времен, «Молот ведьм»...
— Да? — с нажимом спросил он.
— Это, как бы сказать, учебник для инквизиторов...
— Смотри, — неожиданно Виталий отвлекся и указал на небо. — Луна такая яркая! Неужели завтра похолодает опять?
Они заговорили о другом. Неожиданно, как всегда бывает при интересном разговоре, Ира поняла, что они уже пришли к «Лермонтовскому». Виталий, не спрашивая ее, открыл дверь, и они вошли в знакомую прихожую. Ира уже привыкла к особому холостяцкому запаху этой квартиры, он ей даже нравился теперь. Она спросила о продаже квартиры, а Виталий сказал, что вернул задаток и паспорт покупателю. Раздумал продавать.
— Почему? — спросила она.
