раньше, то не чувствовал вины или горя. Просто тогда никто бы не погиб. Отец не испачкал бы руки в крови, а мисс Тайлер… мисс Тайлер была бы жива. Я скучаю по ней, леди, — добавил он вдруг.
— Я тоже, — на языке появился соленый привкус. — Я тоже, Энтони…
Вот тогда-то я и расплакалась наконец. Не после той жуткой ночи, когда Эвани умерла. И не потом, на похоронах, когда плакали все, даже, кажется, у Эллиса глаза подозрительно блестели… А в залитой солнцем комнате, перед мальчиком с улыбкой светлой и печальной.
Кажется, из всех нас он оказался самым сильным.
А потом были похороны.
Снова церковь, ладанно-полынный полумрак, тусклые огоньки свечей и блеклые витражи; снова ворохи белых и красных цветов, беззвучный плач и оглушающее молчание; снова солнце после церковной темноты — и будто новая жизнь.
Мадлен во время поминальной службы потеряла сознание, и Брэдфорд вынес бедняжку на улицу на руках. Уже после окончания церемонии, на свежем воздухе, Эллис отозвал меня тихонько в сторону и, оглядевшись подозрительно, прошептал:
— Конечно, я обычно не сую нос в чужие дела, но сейчас… Приглядывайте за мисс Мадлен. Натаниэлл, бесспорно, человек хороший, но у него за плечами четыре развода и несколько дюжин легковесных романов. Когда он оказывал знаки внимания вам, я был спокоен. Во-первых, вы здравомыслящая девушка, во-вторых, вы настоящая леди и попросту не способны разглядеть мужчину в человеке заведомо более низкого положения. Чего не скажешь, к сожалению, о мисс Мадлен.
Я ахнула, прикрывая рот ладонью.
— Вы хотите сказать, что он может…
— Может, — вздохнул Эллис покаянно, будто это лично он нес ответственность за любвеобильность доктора. — При этом будет уверен, что не совершает ничего плохого. Неплохой человек… но не без странностей, как говорится.
Солнце защекотало мне веки — мы вышли из-под деревьев на свободное пространство, — и я рассмеялась, кажется, впервые за последние три или четыре дня.
— Что ж, спасибо за предупреждение, Эллис, — серьезно поблагодарила я детектива.
— Пустое, — отмахнулся он, щурясь. — Давайте пройдемся по округе и поищем вашу Мадлен и моего несносного друга. А потом у меня будет к вам разговор. Вы ведь хотели узнать, чем кончилось это дело?
— Скорее, с чего началось, — помрачнела я.
— Я готов отдать вам отчет и даже рассказать кое-что не вошедшее в него, — пообещал Эллис.
Приблизительно подсчитав, сколько времени еще потребуется на завершение всех формальностей, я решительно кивнула:
— Тогда через три часа на веранде. Я прикажу подать кофе.
— Лучше сварите его сами, не доверяя служанке, — невесело усмехнулся детектив. — Там такая история, что запивать его нужно чем-нибудь покрепче.
Подобное вступление не могло не разбудить интерес. К тому же я чувствовала, что во всей этой истории нужно поставить точку… А как ее поставишь, если нет ни начала, ни конца?
…Мэдди нашлась быстро. Недалеко от Управления она с независимым видом разглядывала незрелые ягоды на колючих кустах шиповника. Доктор Брэдфорд сидел на ступенях и задумчиво потирал щеку. Судя по цвету и форме отпечатка, Мэдди не изменила своей привычке бить кулаком и со всей силы. Исключительно для острастки, разумеется.
— Вижу, здоровье моей подруги уже в полном порядке? — спросила я подчеркнуто-вежливо, и доктор Брэдфорд в той же своей задумчивой манере ответил:
— В совершенном, леди. Просто совершенство…
Мэдди нахмурилась, топнула ногой, погрозила доктору пальцем и гордо прошествовала под мою защиту — то есть ко мне за спину. Судя по странно изменившемуся лицу Брэдфорда, «совершенство» не преминуло тайком от меня показать обидчику язык.
Домой я возвращалась со смешанным чувством легкости и грусти. Впрочем, грусть, кажется, целиком растворилась в кофе, пока он неторопливо томился на огне. Эллис, сделав первый глоток из кружки, поморщился.
— Горько.
— Вы же просили покрепче, — пожала я плечами и милостиво подвинула к детективу сливочник и сахарницу. — Добавьте по вкусу.
— А вы?
— А мне сойдет и так. Вы обещали отчет, Эллис?
— Обещал, — согласился он. — Но сначала позвольте рассказать вам о том, чего в отчете не будет. А именно — о Хэмбле.
Бог мой, а я о нем и забыла! И о бедняжке Кэтрин!
— Что с ним?
Эллис вздохнул.
— Сейчас он, полагаю, у себя дома. Кажется, слег от беспокойства. Обыск оказался для него… неожиданностью, скажем так. Баронету было, что скрывать.
Сердце у меня заколотилось чаще.
— Это как-то повлияет на судьбу Кэтрин?
— Ну, только если изменит в лучшую сторону, — усмехнулся детектив. — А, подлец, из-за него следствие пошло по ложному пути! По описаниям Хэмбл совпадал с одним из помощников Шилдса — тем, кого видела вдова О'Бёрн. Да еще эта история с инструментами, с шантажом…
— Эллис, не томите, рассказывайте уже! — я не выдержала и стукнула чашечкой по блюдцу, едва не расколов его и порядком расплескав кофе.
Детектив на мою вспышку не обратил ни малейшего внимания.
— Нечего тут рассказывать, Виржиния. Собственно, все самое главное вы уже и так поняли, как я думаю. Хэмбл держал у себя дома кое-какие запрещенные… экспонаты, назовем это так. Например, в одной из емкостей был плод, изъятый из чрева матери незадолго до рождения, — Эллиса передернуло от отвращения. — Такие вещи на законных основаниях могут находиться только в музее анатомии, но никак не в частной коллекции. Полагаю, этот образец был куплен на черном рынке. Не знаю, каким путем, но Уолш прознал об этом «экспонате» — и не придумал ничего умнее, чем шантажировать баронета. Тот, разумеется, не смог отказаться от «редкости», как сделал бы любой нормальный человек на его месте, а потому Хэмблы каждый месяц выплачивали Уолшу весьма крупную сумму. Предупреждая ваши вопросы, Виржиния, — он поймал мой взгляд. — Я позабочусь о том, чтобы эта история обошлась Уолшу как можно дороже, но при этом не задела леди Хэмбл и ее дочерей. Я понимаю, что против мужа и отца они пойти не могли, да и покупка запрещенной вещи не такое серьезное преступление… если сравнивать это с тем, что натворил Шилдс. А теперь, — Эллис протянул мне отчет, — читайте.
С первых строк оправдались мои худшие предположения.
В секте Шилдса — а в том, что это была секта, сомнений уже не осталось — состояло ни много ни мало шестнадцать человек. Они действительно «дежурили» в поместье по сменам. Некоторые из них помогали Шилдсу во всем, даже в самых чудовищных преступлениях. Особенно отличились четверо юношей, ранее отчисленных из Университета за дебоши. Они жили в поместье тайком, круглый год. Двоих из них видела миссис О'Берн в роковой вечер. Эти молодые, но до самой души прогнившие люди «обеспечивали Шилдсу алиби», как сказал Эллис. Проще говоря, похищали жертв именно в те дни, когда он уезжал в Бромли за лекарствами для сына — и за морфием.
Но таких «энтузиастов» в секте Шилдса оказалось, к счастью, меньшинство.
Более чем половина из старых последователей отказались участвовать в жертвоприношениях… Правда, и в Управление Спокойствия заявлять о преступлениях своего наставника Шилдса они не торопились.
— Что ж, в тюрьму упечь их за умолчание я не могу, но вот позаботиться о том, чтобы Управление наложило на этих молчунов штраф — запросто, — злорадно пояснил Эллис. — Если б хоть кто-то из них не
