То ли пустой желудок был тому виной, то ли мрачно-сосредоточенное настроение, но Эллис не задал мне ни одного вопроса по ходу рассказа. Даже не перебил ни разу, вопреки обыкновению. Но слушал внимательно. На середине рассказа он и вовсе потерял интерес к баранине и, подперев рукою подбородок, уставился на меня в упор.
Я сбилась и не сразу сумела собраться с мыслями.
— …А потом мы распрощались, условившись о встрече. Остаток дня я была занята, а сегодня пришли вы. Вот, собственно, и все, — подвела я итог через добрых два часа и потянулась к чашке с остывшим чаем — немного промочить горло. К концу рассказа у меня даже голос немного охрип.
Эллис, впрочем, выглядел весьма довольным результатом.
— Прекрасно, — произнес детектив после небольшой паузы. — Что ж, это вполне ложится на мою информацию. Жаль, что я сейчас занят двумя делами сразу, причем одно из них личное и не терпит отлагательств… Ваш рассказ, Виржиния, во многом подтверждает мои догадки, но кое-что для меня оказалось неожиданностью. И весьма заинтересовало, не скрою… Речь идет о родстве между Эстер Бонне и Джулией Дюмон. Я знал, что одна из дочерей Нингена держит в Лютье небольшую школу живописи, где и преподает сама, только и всего. О том, что у нее есть сестра в Аксонии, да еще не кто иная, как мисс Дюмон, я не подозревал.
В голове у меня словно встал на место кусочек головоломки.
— Погодите. Но ведь Джулия Дюмон говорила, что эта Эстер Бонне — женщина необщительная, склонная к пустым подозрениям, затворница. Как это может сочетаться с преподаванием?
— Да никак, — цинично улыбнулся Эллис, становясь сразу похожим на злого лиса из сказок. — Лайзо прав, она лжет. Вопрос — только ли насчет своей родственницы?
— И зачем лжет, — глубокомысленно добавила я, но Эллис только отмахнулся:
— Тут-то как раз версия сразу появилась. Мисс Дюмон не хочет, чтобы кто-то прочитал письма Нингена, особенно последние. Возможно, там есть упоминание об «Островитянке у каноэ». Или наоборот, нет, — загадочно заключил он.
И замолчал.
Я ждала закономерного продолжения, но детектив только смотрел на меня многозначительно и тихонько поскребывал вилкой по тарелке.
«Это фарфор, ручная роспись, и один комплект стоит хайрейн», — вертелось на языке. Однако я не стала язвить и просто спросила то, чего ждал Эллис:
— Что вы имеете в виду?
Эллис вальяжно откинулся на спинку, излучая довольство. Видимо, ему и впрямь в последние дни частенько приходилось чувствовать себя дураком, вот он теперь и отыгрывался на мне, изображая всеведущего детектива пред лицом наивной леди… Что ж, это можно было только перетерпеть.
К счастью, затягивать со спектаклем он не стал.
— Возможно, двенадцатой «Островитянки» и вовсе не существовало, Виржиния. И письма Нингена могут прояснить эту тайну… — Эллис наклонился, опираясь локтями на стол, и проникновенно заговорил, глядя на меня исподлобья. Свет причудливо лег на пестрые волосы, делая их как будто бы седыми. — А теперь на секунду представим, что так оно и есть. Картины никогда не было. Существовала лишь аккуратная подделка. Об этом знал Лоренс, который нашел ее; Льюис Пул, который ее продал; мисс Дюмон, которая после якобы проведенной экспертизы объявила картину подлинной. Мистер Уэст догадывался о делишках сына, но из-за болезни не изучал их так пристально, как следовало бы. И вот накануне открытия выставки между Льюисом Пулом и Лоренсом происходит ссора, в процессе которой Пул угрожает раскрыть тайну фальшивой картины. Лоренс выжидает некоторое время и убивает его, а картину уничтожает, заявив о краже, и затем требует выплатить страховку, оформленную на имя Уэста-старшего. Страховой агент, действуя в своих интересах, доносит на страхователя в Управление. Далее следует арест — в мое отсутствие, к сожалению. Уэст подозревает сына, поэтому не отвергает предъявленные ему самому абсурдные обвинения. Мисс Дюмон тоже догадывается о личности преступника, но, к примеру, из романтических побуждений или из страха быть обвиненной в афере тоже молчит… — Эллис свел куполом кончики пальцев, как будто в жесте чжанской молитвы о просветлении, и медленно выдохнул, прикрыв глаза. — Как вам такая версия, Виржиния? По-моему, идеально. Жаль, что такие гладкие версии никогда не подтверждаются.
— А мне — не жаль, — неожиданно для самой себя возразила я. — Не хотелось бы, чтоб мисс Дюмон оказалась преступницей. Мне показалось, что она хороший человек. Можете считать, Эллис, что это женская интуиция говорит.
Эллис наградил меня таким взглядом, что я не выдержала и отвернулась. Впрочем, и в темном оконном стекле отражение было достаточно четким, чтобы различить снисходительную укоризну на лице собеседника.
— Интуиция, значит, — ровно произнес детектив, так и не дождавшись от меня раскаяния. — Ну, предположим. Но все равно следует проверить эту версию. И тут у нас есть два варианта. Первый — написать этой Эстер Бонне от имени Управления спокойствия и попросить содействия в расследовании. Но, во-первых, Эстер Бонне — не аксонская подданная, она гражданка Марсовийской Республики, и потому в игру вступает бюрократическая машина. Дело в том, что такого рода официальные запросы обязательно должны проходить через марсовийскую гражданскую полицию. Порядок действий весьма сложный, — брезгливо поморщился Эллис. — Я бы даже сказал, неоправданно сложный. Запрос составляется по- аксонски и на марсо, заверяется двумя печатями и пересылается в марсовийскую полицию. Получив его, местные или составляют свое письмо, или выписывают приглашение нашему детективу на посещение страны и проведение следственных действий, или напрямую берут показания у свидетеля. Если послать письмо самой свидетельнице, но на бланке Управления спокойствия, это может вызвать скандал. Спросите у своего маркиза, он вам подробнее расскажет. Он вообще умеет объяснять весьма… доходчиво, — добавил Эллис досадливо и почему-то прикоснулся к своей щеке кончиками пальцев — и так же машинально отдернул их, будто случайно дотронулся до едва затянувшейся раны.
Я удивленно выгнула бровь, но детектив предпочел сделать вид, что не заметил намека:
— Второй вариант — это частное письмо от моего имени или, например, от вашего. Мы можем, не разглашая причины, попросить Эстер Бонне переслать нам копии последних писем. Но она опять-таки может нам отказать — письма-то личные, полученные от погибшего отца… К тому же кое в чем мисс Дюмон может и не лгать — вдруг Бонне действительно не любит чужаков? Кто захочет доверять посторонним семейные тайны? — Эллис пожал плечами, всем своим видом показывая, что он бы не доверил. — Есть еще и третий вариант. Рискованный и совершенно незаконный, правда, при определенной степени удачливости мы получим наиболее полный ответ в кратчайшие сроки.
— И что это за вариант? Учтите, я не хочу ввязываться в преступления, — предупредила я Эллиса, но тот лишь улыбнулся:
— Написать Эстер Бонне от лица мисс Дюмон. Но для этого нам понадобится во-первых, правдивая информация об отношениях между ними, во-вторых, письмо-образец, во-третьих, аферист, в совершенстве владеющий искусством подделки почерка… и, в-четвертых, много-много удачи.
Редкий случай — идея Эллиса мне не понравилась совершенно, от и до. Стоило только представить, что все вскроется, что графиню Эверсан-Валтер уличат в подделке писем…
— На мою помощь не рассчитывайте, пожалуйста, — сдержанно ответила я и отставила чашку, намекая на то, что разговор окончен. — Мой марсо, к сожалению, не слишком хорош, алманским я владею лучше. Сожалею.
— Да я и не рассчитывал, — белозубо улыбнулся Эллис и поднялся из-за стола. — У меня есть на примете человек, который может и письмецо раздобыть для образца, и набросать послание на марсо, не выбиваясь из стиля мисс Дюмон, и почерк чужой сымитировать.
— Поздравляю вас с удачным знакомством, — с облегчением откликнулась я. Неужели действительно повезло — мне не придется участвовать в сомнительной афере?
— Ну, этого человека знаете и вы, — Эллис обошел вокруг стола и похлопал меня по плечу. — Скажите, а Лайзо сейчас не в кофейне?
— Должен подъехать к часу ночи, чтобы отвезти меня домой, — машинально ответила я и
