«Придет же день Господень, как тать ночью…». [92] Наш образ тучи в ночном небе отражает и то, и другое обетование.
Будет уместно вспомнить и учение апостола Павла об иерархии духовных ипостасей, устремлённой в космос внутреннейшего: «Хочу также, чтобы вы знали, что всякому мужу глава Христос, жене глава – муж, а Христу глава – Бог». [93] Этой иерархии можно сопоставить аллегорию небесных явлений: ближе всех к земле летит совершенное мастерство, над ним находится прозрачный воздух ясного неба души. На этот прозрачный воздух опирается облако духа, на котором грядет Творческий дух, составляющий из зёрен духовного знания, звёзд – созвездия идей, а из них – звёздную карту духовного космоса.
Нет сомнений в том, что конь Воланда, «глыба мрака» – это та огромная духовная, психическая энергия, она же либидо, она же – пассионарность, которая заключена в глубинах внутреннего космоса. Повод коня из «лунных цепочек» и звёзды как шпоры – это знания о духовном мире, позволяющие управлять этим могучим и страшным конём. И если совершенство мастера заключается в привычке внутреннего диалога с творческим духом, совершенство души – в незримом присутствии, которое делает этот диалог возможным, то совершенство духа заключается в его единстве с внутренним космосом и в привычке управлять самим собой.
Так в чём же всё-таки состоит настоящее обличье Воланда?
Настоящее обличье совершенного мастера состоит в соединении лучших черт всех предшествующих великих мастеров. К этому выводу можно было прийти и самим, без помощи Автора.
Совершенный облик прекрасной души – это её ясная прозрачность, способность чувствовать и оценивать явления в их истинном виде, чтобы мастер мог сотворить на земле неискажённые подобия образов духовного мира.
Похоже, что совершенство творческого духа заключается в том, чтобы вобрать и заключить в себе все духовные образы, раствориться в них, превратить себя в них, а их – в самого себя. В этой самоотдаче и одновременно всепоглощающей экспансии проявляется совершенный дух любви.
Здесь просто необходимо сделать паузу, чтобы вернуться затем к земному образу Воланда.
Воспользуемся симметрией первой и последней глав для сопоставления двух авторских портретов Воланда. Теперь с уровня 32 главы мы сможем лучше понять это первое описание:
«Раньше всего: ни на какую ногу описываемый не хромал, и росту был не маленького и не громадного, а просто высокого. Что касается зубов, то с левой стороны у него были платиновые коронки, а с правой – золотые. Он был в дорогом сером костюме, в заграничных, в цвет костюма, туфлях. Серый берет он лихо заломил на ухо, под мышкой нес трость с черным набалдашником в виде головы пуделя. По виду – лет сорока с лишним. Рот какой-то кривой. Выбрит гладко. Брюнет. Правый глаз черный, левый почему-то зеленый. Брови черные, но одна выше другой. Словом – иностранец».
Прежде всего, Автор обращает внимание на точное время, к которому относится этот портрет: «раньше всего». То есть сам Воланд тоже получает земной облик, чтобы пройти вместе со свитой и заглавными героями Романа путь преображения от несовершенства к совершенству. Мы, собственно, уже начали исследовать это описание, когда установили связь трости с «переводчиком», зелёного глаза с котом, а другого глаза, чёрного – с демоном безводной пустыни. Эта находка указывает нам на роль трёх помощников из свиты как необходимых и даже неотъемлемых инструментов творческого духа (его эффекторов и детекторов, если использовать язык теории управления). Один глаз, чёрный – обращён в прошлое, зелёный глаз – в будущее, а трость – опора для движения в настоящем.
Все три помощника одеты в чёрные головные уборы (брови и набалдашник). Одна бровь выше другой означает наличие иерархии, в которой ниже всех оказывается трость. Можно предположить, что, как в триаде «мастер-душа-дух», иерархия отражает отношение к времени: первый помощник, управитель живёт настоящим, второй думает о будущем, третий оперирует опытом прошлого.
Выбрит гладко – означает отказ от прежних учений, необходимый для создания нового. Естественный головной убор тоже имеет чёрный цвет, значение которого нам известно. Однако в начале пути, раньше всего Воланд одет в серую одежду – не белую и не чёрную, а смешанную. Скорее всего, серые одежды и обувь – это эмпирическое знание о духовном опыте, которое ещё не подверглось анализу, разделению на две совершенные компоненты – белый и чёрный. Возраст лет сорока с лишним тоже должен иметь символическое значение. Получается, что раньше всего, в начале пути новой науки о человеке она была излишне светской, материалистической. А когда лишнее будет оставлено, в начале 13 главы Воланд предстанет уже под видом мужчины лет тридцати восьми.
Автор уже доказал нам своё умение творчески развивать библейскую символику, поэтому можно догадаться и о значении золотых и платиновых зубов. Вообще-то зубы – это инструменты для подготовки пищи к усвоению, а пища означает знание. Золотые и платиновые коронки, сопоставленные с портретом из 32 главы, указывают на символику небесных светил – солнца и звёзд, которые означают разные формы познания. Полагаем, что золотые коронки означают объективные методы познания, а не менее благородные платиновые – творческую интуицию. Рост Воланда в начале пути тоже отражает высокую, но не очень степень познания человечеством духовной сферы.
Замечание о том, что незнакомец не хромал ни на какую из ног, нам теперь тоже понятно. Нога символически означает одну из церквей как носителей истолкований. Поскольку обе известные нам ноги, они же должники заведомо хромают, имея недостатки – одна на 50 из ста мер масла, другая на 20 из ста мер зерна, то слова «ни на какую ногу» можно истолковать как вообще отказ от христианских толкований в начале пути.
Наконец, нам осталось истолковать: почему все эти черты портрета означают одним словом – иностранец? По каким признакам вообще можно определить, что перед нами иностранец, а не москвич? Сцена в торгсине из 29 главы подтверждает, что речь может идти об одежде и о владении языками. Впрочем, Автор так и пишет с большой буквы: «Словом – иностранец». Раньше всего Слово с большой буквы в изначальном библейском смысле делает Воланда иностранцем в стране победившего атеизма. В этом постоянном повторении эпитета «иностранец» слышна вполне понятная связь с печальной евангельской истиной: «не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и в доме своем».[94] И в первом пришествии получившее земное воплощение Слово тоже было воспринято в своём отечестве как чуждое.
Кстати, раз уж зашла речь, известные споры о происхождении Иисуса могли быть причиной ещё одной «ошибки» Булгакова, несоответствия слов о происхождении Иешуа. Во второй главе он утверждает, что происходит из города Гамалы, о котором известно, что это единственный запрятанный в горах иудейский город, в который никогда не входили римские войска. Автор этим отвергает злую легенду о происхождении Иисуса от римлянина. В другой ершалаимской главе Пилат видит себя рядом с философом из эн-Сарида. Автор использует арабское наименование, соглашаясь, что во времена Иисуса никакого земного Назарета не было. Прозвище Га-Ноцри, «назорей» относится к происхождению духа Иисуса, а не его земного воплощения. Зачем иначе так назван уроженец условной неведомой Гамалы на краю Иудеи?
Но вернёмся к слову «иностранец». В тексте Романа это слово последний раз применяется к Воланду
