души считала, что так же, как Петр Дмитриевич нужен ей, так же, может быть, она тоже нужна Петру Дмитриевичу. Нужна, как каждому человеку нужен тот, кто его боготворит. Но, увидев эту девушку, Ира поняла: у него таких, как Ира, сотни. И она одна из сотен. А одну из сотен можно и забыть.
С пациенткой в желтом Петр Дмитриевич провел час. Она вышла от него, бодро топая желтыми ботинками со снисходительно лукавой улыбкой на лице.
— Долго я вас заставил ждать, — сказал Петр Дмитриевич Ире, приглашая ее наконец в кабинет. — Видите, как приходится работать.
Петр Дмитриевич словно искал у Иры сочувствия.
Но Ира не посочувствовала.
— Я бы хотела так работать, — ответила она.
Петр Дмитриевич сразу изменил тон. Стал суше и сдержаннее.
— Вы извините меня. Я не стал с вами вчера разговаривать, но у нас принято принимать больных только в больнице.
— А я к вам приходила не как больная.
— А как же?
По лицу Петра Дмитриевича Ира видела, что он хоть и самую чуточку, но все-таки заинтригован. Ира вытащила из сумки поручение от журнала и протянула его Петру Дмитриевичу.
Петр Дмитриевич читал поручение долго.
— Понятно, — наконец сказал он. — Спрашивайте, буду отвечать. — И серые глаза Петра Дмитриевича серьезно уставились на Иру.
Вопросы Ира приготовила, но прежде чем задавать их, она посвятила Петра Дмитриевича в свой замысел. Очерк, как она себе его представляла, должен был быть о пяти студентах, с пяти разных курсов. Ире хотелось показать в очерке постепенное созревание в студенте врача. Что такое врачебная этика? Как она прививается студентам, когда начинается специализация? Делают ли студенты научные работы?
На вопросы Петр Дмитриевич отвечал обстоятельно и серьезно. Но Ира никак не могла заставить себя сосредоточиться, чтобы понять и запомнить все то, о чем говорил Петр Дмитриевич. В то время, когда Петр Дмитриевич отвечал Ире на один вопрос, она мучительно вспоминала следующий вопрос, который должна была задать. Ей было приятно, что Петр Дмитриевич все же поймался. Он отвечает ей, как будто она действительно приехала к нему для того, чтобы он ответил на эти дурацкие вопросы, на которые она могла бы получить ответ у любого другого преподавателя мединститута.
Вопросы наконец кончились. Петр Дмитриевич посмотрел на часы, а Ира вдруг поняла, что она потратила массу драгоценного времени на чепуху. Но как перейти к тому, ради чего Ира приехала, она не знала. Петр Дмитриевич же спокойно смотрел на Иру и не задавал ей никаких вопросов, словно его абсолютно не интересовало ее здоровье.
— Я еще хотела посоветоваться… — начала Ира смущенно.
— Я слушаю.
Ира рассказала о Галине, маме и Илье Львовиче. Рассказала кратко, но не потому, что берегла время, а потому, что знала, что если начнет рассказывать подробно, то у нее заболит голова прежде, чем она успеет рассказать сотую часть всего. Поэтому она объяснила только, что Галина очень обязана маме, что мама слегла из-за нее в больницу, и еще рассказала все, что знала об отношениях Галины и Ильи Львовича. Это она рассказала подробно. Ира спрашивала, что ей делать. Ира чувствовала, что не сможет обмануть мать, и не знала, как теперь обращаться с Галиной, которую она не в силах видеть. И чем вообще это все может кончиться?
— Ничем плохим это не кончится, — сказал Петр Дмитриевич так, как будто с такими делами встречался каждый день. — Только надо, во-первых, набраться терпения, а во-вторых, ни в коем случае ничего не говорить маме. Зачем ей зря нервничать? Илья Львович слишком слаб, чтобы решиться уйти от такого сильного человека, как ваша мама. Просто он сейчас в том возрасте, когда кажется, что жизнь уходит безвозвратно, а он еще не успел испытать всех ее радостей, и его охватила жажда новых ощущений, жажда вернуть себе молодость. Вот и все. Потому-то и нужно набраться терпения.
Петр Дмитриевич помолчал. Ира тоже молчала.
— Ну а как Сергей? — спросил Петр Дмитриевич.
Ира удивилась, почему вдруг Петр Дмитриевич вспомнил о Сергее.
— Собирается жениться на очень молодой девочке, — ответила Ира. — Только мне кажется, он на ней не женится, пока не увидит моих слез.
— Ах, даже так?
— Я в этом почти уверена.
Ира опять замолчала. Она чувствовала, что Петр Дмитриевич ждет, что же она скажет еще.
— У меня сейчас какой-то очень странный период: много новых знакомых, а мне хочется, чтобы их было все больше и больше.
— Это хорошо.
— При маме. А вот без мамы страшно. Правда, у меня появился один знакомый, очень хороший. Я даже какую-то опору обрела моральную. Но у нас с ним чисто товарищеские отношения.
— Понимаю.
— А вот сейчас я пишу о продавщице, так ее брат извел меня: требует свидания.
— Я очень рад за вас, — сказал Петр Дмитриевич многозначительно.
— Вы рады, что я хоть кому-то нравлюсь? — обиделась Ира.
Петр Дмитриевич смешался.
— Вы меня не поняли. Я рад, что вы начали твердо ступать по жизни и что ваша журналистская деятельность так успешна.
— Да! — вспомнила Ира. — Я хотела с вами посоветоваться еще совсем о другом, но у вас времени, наверное, уже нет.
— Ничего, рассказывайте.
Ира начала рассказывать о двух путях окисления, о нарушениях внутриклеточного обмена и о том, что в основе ее заболевания, возможно, лежат не психические, а органические нарушения, которые, вероятно, когда-нибудь, когда до конца изучат процесс переключения с одного вида окисления на другой, научатся лечить.
Ира думала, что Петр Дмитриевич будет смеяться над ее гипотезами и что Ире придется доказывать свою правоту.
А Петр Дмитриевич, напротив, предложил Ире заняться изучением проблемы двух путей окисления и процессов терморегуляции организма.
— Я не смогу, — стала защищаться Ира, — у меня болят глаза, я не могу читать, не могу ездить каждый день на работу. Не могу…
— Тогда придется ждать, — Петр Дмитриевич вдруг улыбнулся, первый раз улыбнулся за весь их разговор с Ирой и стукнул ладонью по ручке кресла, в котором сидел. — Значит, придется ждать, пока все эти процессы не изучит кто-то другой. А насчет того, какова основа вашего заболевания, то я никогда не говорил о психических нарушениях. У вас было инфекционное заболевание, которое дало осложнение и действительно нарушило терморегуляцию.
Петр Дмитриевич еще раз стукнул по ручке кресла, и Ира поняла, что ей пора уходить.
Ира встала. Но тут вспомнила, что так и не выяснила, как же ей быть с Галиной, которую она не в состоянии теперь выносить.
— А вы придумайте что-нибудь и сделайте так, чтобы она к вам не приходила, — посоветовал Петр Дмитриевич.
— Но она же готовит обед.
— Почему? — удивился Петр Дмитриевич.
— Потому что я больна.
— Вы здоровы. У вас накоплен большой резерв сил.
«Опять психотерапия», — с досадой подумала Ира.
— Я не надеялся, что вы выживете, — сказал Петр Дмитриевич. — А сейчас вы здоровы.
Что?! Значит, она умирала, она должна была умереть! Значит, она не притворялась, лежа в десяти
