Свиток 10
Выздоровление шло медленно и стало возможным лишь потому, что за врачом послали безотлагательно. Благодарить следовало и саму Стефанию, отчаянно боровшуюся за жизнь, и окружавших её людей, не потревоживших своими действиями внутренние органы.
Самым сложным оказалось остановить кровотечение: помогло народное средство. Его приготовила повитуха, предварительно убедившись, что не понесёт ответственности за незаконное снадобье. Ингредиенты ужасали, однако помогли, и прискакавший на взмыленной лошади врач застал пациентку живой.
Пару дней Стефания балансировала между жизнью и смертью, то бредя, то прибывая без сознания. Все слуги молись за неё, у спальни постоянно дежурил священник, но его услуги не потребовались. Исповедовать больную ему так же не пришлось: сначала она была не в состоянии говорить, потом же надобность отпала.
В очередной раз осмотрев Стефанию, врач обнадёжил: несмотря на случившееся, она сможет иметь детей. Но зачатие следующего стоит отложить минимум на полгода, до весны.
Стефания не желала видеть мужа, она ненавидела и боялась его, но он всё же, соблюдая приличия, заглядывал к ней. В такие минуты она притворялась спящей, либо ссылалась на усталость, либо просила горничную продолжить чтение Псалтыря. А вот Сигмурту Стефания радовалась, хоть он был и редким гостем в её спальне.
Слуги шептались, что между братьями пробежала кошка, что они серьёзно подрались в день выкидыша, после которой врач понадобился и виконту. Потом, вроде бы, всё наладилось, стало, как прежде, но Ноэль зачем-то потребовал отчётность по баронству, которую вёл Сигмурт.
Долгих два месяца Стефания провела в постели в затемнённой спальне. Она исхудала, побледнела и часто плакала, вспоминая неродившегося малыша. Он снился ей по ночам.
Чтобы не тревожить госпожу, горничная убрала подальше крестильную рубашку и вышивание, унесла колыбельку в кладовую.
Когда Стефания начала вставать, в Атвер пришла осень. Пока ещё тёплая, с ворохом жёлтой листвы под ногами и остатками зелёной на деревьях. Всё ещё радовали глаз трава и кустарники, но караваны птиц с протяжными криками уже тянулись на юг.
Увядание медленно вступало в свои права, умывая дождями землю.
Краски, будто в агонии, вспыхивали ярким пожаром, радуя глаз. Словно драгоценности, они украшали кроны деревьев и головки деревенских девушек, красовавшихся венками из палой листвы по воскресеньям.
Стефания просила отвести её в сад, подолгу сидела в саду, на свежем воздухе, и, укутанная в зимнюю меховую накидку, подолгу смотрела на небо. На то, как оно дня ото дня становится ниже, меняет цвет, будто линяя.
И солнце стало другим, тоже словно поблекло.
Ей не хотелось возвращаться в дом, видеть виконта, отвечать на его холодные расспросы о здоровье. Но она возвращалась, когда могла, отмалчивалась, когда нет, отвечало в духе светского воспитания. Фальшивая улыбка и двуличность стали её верными спутниками.
Стефания была благодарна матери за то, что та с детства привила ей кодекс благородной дамы, учила держать лицо, скрывать личные чувства, перебарывать их, находить утешение в домашнем хозяйстве и вере - без этого она бы сошла с ума.
Никому из родных Стефания не написала правды, справедливо опасаясь, что муж вскрывает и читает всю её переписку. Сухо, коротко сообщила о выкидыше - по воле божьей.
Хотелось забыть всё, как страшный сон, только, каждый раз входя в зал, она заново переживала ту боль.
Виконт, опасаясь, что супруга расскажет всё на исповеди, пытался переговорить с ней, как-то объяснить свой поступок, но Стефания отвечала ледяным молчанием. Нет, он не просил прощения, лишь извинялся за то, что 'переусердствовал, забылся'.
- У меня были основания, миледи.
- Достаточно веские для убийства? - она в который раз пригубила вино и сидела сейчас, невидящим взором уставившись на содержимое бокала.
- Для подозрений и вашего наказания.
- Я помню: жена, да убоится мужа, - Стефания низко опустила голову. - Вы суровый хозяин, милорд: за одну жизнь отняли другую.
- В сотый раз тебе повторяю: я не желал его убивать! - рявкнул Ноэль, стукнув кулаком по столу. - Это случайность, чёртова случайность. Я не рассчитал силу, был взвинчен…
Она кивнула, разрезала яблоко и начала апатично жевать.
Понимая, что с зачатием детей могут возникнуть трудности: не постоянно же насиловать супругу, да и толку с этого мало, виконт пытался задобрить её. Никогда не разорявшийся на подарки для жены, разве что для поддержания статуса, как на свадьбе Дугласа Амати, он теперь послал за портнихой, велев снять со Стефании новые мерки и сшить пять придворных платьев.
У столичного ювелира была заказана подвеска с инициалами супруги и затейливое ожерелье с зелёными гранатами.
- Следующий год мы проведём при дворе миледи, - пообещал виконт, вручив за ужином два бархатных футляра. Просто положил на стол перед Стефанией.
- Поэтому мне понадобятся новые наряды? - та равнодушно открыла, глянула на украшения. - Мне примерить это, милорд?
- Окажите любезность. Камни подходят к вашим глазам и одному из платьев.
Стефания кивнула и по очереди надела бархотку с подвеской и ожерелье. Выдавила из себя улыбку и комплимент столь щедрому и заботливому супругу.
Ноэль встал и поцеловал её руку.
Сигмурт видел, как на мгновенье дёрнулось в гримасе лицо Стефании. Но для виконта было заготовлено другое выражение лица.
Воспользовавшись тем, что контроль над ней ослаб, Стефания решила прогуляться до деревни. Не просто так: сходить к местной ведунье. О ней Стефания узнала от горничной, к которой обратилась с деликатным вопросом по женским делам. К услугам той женщины, которую за глаза называли колдуньей, прибегали в случае нежелательной беременности. Стефания же собиралась купить средство иного рода, исключавшее зачатие ребёнка. И ещё кое-что, в подарок для мужа.
Совет Хлои теперь не казался безнравственным и греховным, а всего лишь заслуженным ответом, ударом по самолюбию - самому больному месту Ноэля Сибелга.
Визиты подобного рода носятся в темноте, этот не стал исключением. В ноябре темнело рано, так что можно было отправляться в путь сразу после ужина. Но Стефания предпочла выждать пару часов, для верности. Поднявшись к себе, она изобразила приготовления ко сну, на самом же деле переоделась в самое простое платье, сняла обручальное кольцо, все драгоценности и, скрывшись под накидкой, вслед за горничной через чёрный ход и потайную дверцу для слуг покинула Овмен.
Идти пришлось пешком: никто бы не заседлал лошадь так поздно, не спросив виконта.
Отвыкшая столько ходить, ещё не до конца восстановившаяся после болезни, Стефания часто останавливалась, чтобы передохнуть, испуганно оглядываясь на громаду замка. Но никто не спешил с факелами на их поиски, никто не пытался задержать.
- Успокойтесь, миледи, - горничная осторожно тронула её за рукав, заставив вздрогнуть. - Я не раз так ходила в деревню, другие девушки тоже. Господа и не узнают, что мы уходили. Если встретим кого, просто молчите и стойте в тени.
