- Ты права, это всего лишь мои страхи, - улыбнулась Стефания и поднялась с искривившегося у самой земли ствола.
Её спальню никто не навестит: предписание врача строго, побоятся открытия кровотечения. Но в декабре будет уже можно, и муж может попробовать снова спать с ней. Ему ведь плевать, что ей нельзя беременеть до весны, он постарается зачать ребёнка. Или просто продолжит былые развлечения: рядом нет леди Инесс, чтобы удовлетворить его, а служанки быстро прискучат.
Стефанию тошнило от мысли, что эти руки вновь прикоснуться к ней, что он заставит ласкать свой член, а потом раз за разом будет загонять его в неё. Тяжело дышащий, потный, думающий только о своём удовольствии…
- Так ты уже бывала у той женщины? - Они брели по обочине просёлочной дороги, прислушиваясь к каждому звуку.
- Она своё дело знает и лишних вопросов не задаёт, - заверила горничная. - И средства верные, хоть о таких святому отцу лучше не рассказывать.
Стефания и не собиралась.
Ведунья жила на отшибе, в неказистом домишке. Как и у других жителей деревни, есть огород с парой чахлых яблонь, даже курятник - или что там в сарайчике? В темноте многого не разглядишь, но совсем на ведьмино жилище не похоже. Оно и понятно: мигом из деревни выгонят, а так все знают, что ворожит, но в церкви анафеме не придашь.
Горничная постучалась и, не дожидаясь ответа, толкнула дверь, шагнув из прохладной ночи в сухое тепло дома.
Стефания немного помедлила, но решилась переступить порог.
В единственной комнате, разделённой на части полотняными занавесками, пахло травами. Они висели тут повсюду, гроздьями свисая с потолка. А ещё стояли на полках какие-то банки, бутыльки, лежали мешочки.
На столе, даже не покрытом скатертью, одиноко горел, коптя, огарок свечи. Над ним то ли ворожила, то ли просто грела пальцы женщина, с ног до головы одетая в чёрное.
- Зачем пожаловали? - не оборачиваясь, спросила она. Голос был низкий, грудной.
- Помощь нужна, - видя, что госпожа боится, пришла на помощь горничная.
- Тебе? - ведунья обернулась, окинула взглядом. - Раз ночью пожаловала, то с кавалером связано.
- Нет, мне, - Стефания выступила вперёд.
- Тогда вторая брысь на улицу! Заодно посторожишь.
Горничная ушла, успев шепнуть, чтобы госпожа не разговаривала с ведуньей свысока: 'Не любит она этого, сразу прогонит'.
- Ну, садись: в ногах правды нет. Чего там у тебя? Дитя под сердцем давит?
Губы Стефании дрогнули: вспомнился потерянный ребёнок.
- Нет. Не хочу детей от мужа.
- А что так? - усмехнулась ведунья. - Или не от него хочешь? Ладно, не моё дело. Деньги есть?
Стефания кивнула и показала кошелёк.
- Грех на душу не возьму, не лишу тебя радости материнства. А полгодика пошалить без проблем сможешь, только регулярно пить не забывай.
Ведунья встала, отодвинула одну из занавесок. Что-то брякнуло, заскрипело… Наконец она вернулась с бутылочкой с золотистой жидкостью, поставила на стол и потребовала оплаты. Стефания безропотно выложила столбик монет. Ведунья опробовала каждую на зуб, повертела над огарком, убрала в поясной кошель и объяснила, как принимать снадобье.
- Это не всё… - Стефания чувствовала, как краска приливает к щекам. - Можно ли… Можно ли сделать так, чтобы муж не мог.
- Чего не мог?
- Ну, чтобы у него… Чтобы не получалось ничего.
Ведунья прищурилась, сдвинула брови:
- О мужском бессилии говоришь? Дело это подсудное, не пойду на такое. Уходи.
- Я заплачу! - испуганно затараторила Стефания. - Я много заплачу, всё, что есть отдам!
- За что ж ты так с мужиком? - при виде высыпанного на стол золота ведунья подобрела. - Опостылел вконец? Но раз меня так просят - так и быть, сделаю так, чтобы ни с тобой, ни с кем другим не вышло. Только учти, милая, будут спрашивать, кто зелье покупал, всё расскажу.
Нужное средство оказалось каплями ядовитого зелёного цвета.
- Не забудь, запах отбивать нужно, а то почувствует. Вкус тоже. Действует не сразу, но с каждой ночью петушок будет залезать на тебя всё реже. После двенадцатого дня не сможет совсем. Но на десяток дней, не больше, потом снова капать придётся. Будешь давать два раза в день. Начнёшь с одной капли, потом будешь прибавлять, пока не дойдёшь до дюжины. Сделаешь перерыв на неделю и снова начнешь, только в обратном порядке. Перестанешь давать - за месяц мужская сила полностью вернётся.
- То есть, когда кончится бутылочка, он сразу сможет? - разочаровано протянула Стефания.
- Нет, милая, после целого бутылька долго ходить твоего муженьку мерином, пока кровь не очистится. Не год, не полгода, но порядочно. А теперь иди и помалкивай, что я такими вещами торгую.
Поблагодарив, Стефания вышла.
Сердце колотилось, как бешеное, воображение рисовало сцены страшной расправы виконта над отравительницей-женой, но обошлось. Никто не встречал их у замка, никто не прознал о ночной отлучке виконтессы.
Гораздо сложнее было капать средство в питьё мужа. Если бы оно предназначалось обоим, то Стефания просто отравила бутылку, а так приходилось изворачиваться.
Специфический запах и вкус тоже добавляли проблем. Их отбивали только специи, поэтому Стефания просила подавать только вино со специями и всеми правдами и неправдами заставляла выпить бокал супруга. Средство добавляла в кубок - чтобы не было ошибок. И каждый раз боялась, что виконт заметит, что на донышке что-то есть и чем-то пахнет.
Наливала вино тоже сама - такое нельзя доверять слугам.
Вечером было проще, особенно, если они с Сигмуртом играли в кости. В запале игры и словесных споров, неизменно сопровождавших партию, подлить что-то в бокал не составляло труда.
Действие капель Стефании удалось опробовать в начале декабря, когда виконт возжелал свою супругу. По его мнению, прошло достаточно времени, чтобы возобновить близость.
Напоминание о предписании врача не возымели действия:
- Беременность и супружеский долг - разные вещи. Постараюсь быть осторожнее.
Стефания до последнего оттягивала неприятный момент, придумывая тысячу отговорок, но Ноэль привык потакать своим желаниям и в полночь увёл в спальню.
Его ласки не только не возбуждали, но вызывали омерзение. Мурашки разбегались по телу от прикосновения рук, торопливых поцелуев. Язык во рту и вовсе вызывал тошноту.
Наконец виконт разделся, повалил её на постель, раздвинул ноги…
Сделав всего пару движений, его плоть обмякла, от былого возбуждения не осталось и следа.
Разозлённый Ноэль чертыхнулся, попробовал ещё раз - то же самое. Тогда он велел Стефании помочь: увы, ни её пальцы, ни её рот не помогли. Впрочем, она и не старалась, создавая лишь видимость ласк, насколько это было возможно.
Тогда виконт взял дело в свои руки - безрезультатно. Член упорно не желал вставать, будто утратив чувствительность.
Отвернувшись, Стефания смеялась в кулак, тихо, беззвучно. Потом накинула пеньюар на голое тело, встала, опустилась на молитвенную скамеечку и уткнула лицо в сложенные 'домиком' руки. Но она и не думала просить у господа мужской силы для супруга, она вовсе не молилась, а злорадствовала, упиваясь своей местью.
Каждое ругательство Ноэля музыкой звучало в ушах, вызывало улыбку на губах. Если бы он увидел сейчас выражение её лица, непременно бы убил.
Виконт чувствовал себя униженным и растерянным, злился на самого себя, своё давшее сбой тело.
У него же никогда не было проблем, он был не из тех, кто кончал за пять минут и отворачивался к
