заставившему вспомнить, что я женщина.
Мне дарят цветы, со мной разговаривают без высокомерия, швейцар открывает передо мной двери, официант называет госпожой…
— Тебе всё нравится? — поинтересовался хозяин.
Я кивнула, попыталась в очередной раз высказать слова благодарности, но он приложил палец к моим губам:
— Не надо, я по глазам вижу. Блестят. Ты сейчас даже выглядишь иначе, в кой-то веки не похожа на зверька.
Мой праздник прервало появление запыхавшегося слуги. Я как раз поедала вторую порцию любимого ягодного мороженного, когда он быстрым шагом подошёл к столику и, теребя завязки плаща, сообщил другу хозяина, что его торха сбежала.
Норн скомкал салфетку:
— Вот дрянь! А казалась такой тихой, спокойной… Напрасно, Сашер, ты тратишь время и деньги на этих девок, их нужно держать в ежовых рукавицах.
— Успокойся, Роналд, она не сможет далеко убежать, найдём, — успокаивающе похлопал его по плечу хозяин. — Немедленно свяжись с магом, пусть достанет пластину. Не пройдёт и часа, как мы узнаем, куда подалась твоя наивная девица. Которая, кстати?
— Да в том-то и дело, что моя любимица. Я ведь даже подумывал оставить следующего ребёнка: интересно было, унаследует он её волосы или нет. Знаешь, как белокурые скены ценятся?
— Так она беременна или нет?
— Не знаю! Я её врачу месяца два назад показывал. Извини, Сашер, я должен идти. К счастью, пластина дома, через полчаса буду знать, где притаилась мерзавка.
Извергая проклятия, норн удалился. Я слышала, как он приказал слуге нанять лучшего мага- охотника.
Хозяин бросил на меня задумчивый взгляд, а потом, нахмурившись, спросил:
— Надеюсь, ты никогда не сбежишь? В отличие от той дурочки, у тебя нет ни малейшего повода быть недовольной.
Я кивнула. Мир сразу померк, меня опустили с небес на землю.
— Ладно, не стоит портить праздник из-за какой-то неблагодарной твари. Что-то ещё хочешь? Помнится, на балу ты лишилась танца…
Он встал и протянул руку.
Первые шаги дались с трудом, но хозяин воздержался от комментариев, уверено ведя в танце. Постепенно его уверенность передалась и мне.
Я чувствовала, будто на балу учеников, только другие выпускницы школы второй ступени танцуют лучше меня. Другой школы, разумеется, потому что в нашем городе все девочки, не бравшие частных уроков, танцевали одинаково — учитель-то один.
На нас смотрели, шептались — видимо, обсуждали новую любовницу Коннетабля.
— А тебя не стыдно вывести в свет, — улыбнулся норн. — Видно, что чему-то училась. И за столом приятно послушать. Может, найму тебе учителя. Умная образованная торха — гордость хозяина.
Наклонившись, он поцеловал меня. Я разомкнула губы, подумала и ответила. Как у норины Дорраны не получилось. Может, потому, что было неискренне.
В книге, кстати, о поцелуях писали, и этот параграф я прочитала. Внимательно прочитала. И теперь постаралась следовать описанным советам.
Когда мы вернулись к столу, в ресторане снова появился Роналд, крепко сжимая в руках сияющую пластину.
— Она в пяти милях от Гридора! — злорадно сообщил он, опускаясь на свободный стул. — Думала с торговцами улизнуть. Наверное, в какой-то мешок залезла. Вот, гляди!
Норн показал хозяину пластину: на ней алой вязью было написано название деревни, указано направление движения и расстояние до местонахождения торхи. Потом надпись исчезла, появилось изображение постоялого двора и скопления повозок с серыми мешками.
— Вот видишь, даже на мага тратиться не придётся, — улыбнулся хозяин. — Попроси от моего имени командира Третьего столичного полка выделить людей. Они на марше, движутся в Гридор по нужной дороге — пусть сцапают птичку.
Торху схватили на следующее утро. Я сама забрала сообщение, которое принесли от друга хозяина. Не удержавшись, просмотрела перед тем, как отнести норну.
Сообщение оказалось коротким: «Тварь попалась. Сегодня привезут».
Хозяин выразил удовлетворение тем, что беглянка нашлась, и, разобравшись с текущими делами, вместе со мной направился к другу.
Мы подъехали к дому Роналда одновременно с телегой, на которой привезли несчастную торху — прекрасное белокурое создание, зарёванное, с синяками на руках, связанное, как дикий зверь.
Хозяин окинул её презрительным взглядом и поинтересовался у сопровождавших рабыню солдат, известны ли уже сообщники.
— Нет, она пока молчит, мейдир, но барон альг Сомаарш не давал разрешения на допрос первой степени, мы провели только стандартный.
— Плохо провели, раз не разговорили девчонку. Или барон давал особые указания?
— Никак нет, майдир. Всё строго по инструкции: не бить, ран не наносить, только моральное давление.
Норн вернулся к лошади и снял меня с седла.
— Завтра мы увидим поучительное зрелище, Лей. Поучительное для тебя — публичное наказание этой особы. Побег — второе по тяжести преступление для торхи. Впрочем, сама всё увидишь.
Я не хотела видеть и попыталась убедить норна не брать меня на экзекуцию, но он оказался неумолим — «для твоего же блага, чтобы училась на чужих ошибках».
Утром, ещё до завтрака, меня вырвали из объятий сна и потащили на площадь Слёз.
Палач лениво курил трубку рядом с арсеналом плетей, длинных прутьев, стальных цепочек и других предметов, способных причинять боль. Все они были разложены по размеру на специальном столе перед столбом с цепями и кольцами.
От одного вида этих вещей и абсолютно равнодушных к судьбе несчастной людей стало плохо.
Вцепившись в рукав хозяина, я с мольбой взглянула на него:
— Тот норн — ваш друг, попросите его, чтобы её не забили до смерти! Я всё, что угодно сделаю!
— Не забьёт. Это для другой приготовили. Тоже за побег, но с отягчающими обстоятельствами. На объявление глянь.
Оторвав взгляд от помоста, я увидела то, что вначале упустила из виду: список приводимых к исполнению приговоров. Среди них был один смертный. Для хыра. За данную хозяину пощёчину и убийство его собак.
Торху, которую наказывали первой, звали Тарша. Она обвинялась в побеге и причинении физического вреда аверду.
— Запомни раз и навсегда: наказание для рабыни всегда выбирает хозяин. Единственное, что его ограничивает — закон. Там чётко прописана верхняя планка ответственности за тот или иной проступок. И если она соблюдена, никто не станет вмешиваться в чужие дела.
Хозяин ласково погладил по волосам и привлёк к себе, давая возможность, если будет страшно, уткнуться ему в пальто.
Вывели осуждённую, зачитали приговор, спросили владельца торхи, не желает ли тот изменить или отменить его. Норн ответил отрицательно, встал рядом с палачом, следя за тем, как испуганную девушку в короткой нательной рубашке привязывают к столбу. Он указал пальцем на тело несчастной — и его тут же лишили покровов.
— Что предпочитает мой норн? — осведомился палач.
— «Кошку».
Я считала удары по крикам, зарывшись в тёплую ткань пальто. Хозяин молчал.
