союза. Невыполнение правила грозило отсутствием божественного благословления новобрачных. Да и моралью не приветствовалось. Какой невесте понравится, что какая-то «подстилка» одевала, а то и спала с женихом, оскверняя его своими прикосновениями, накануне самого ответственного события в её жизни? Разводов ведь в Арарге не существует, расторгнуть брак может только смерть, либо помутившийся рассудок супруги. Факт сумасшествия официально подтверждается пятью выбранными наугад мужем и родственниками больной врачами и придворным магом.
Наконец появился жених. В парадной военной форме Коннетабля, при шпаге. Весь подтянутый, стройный — и с затейливой причёской. Это переплетение прядей, скреплённых гербовой заколкой, явно не его рук дело.
Парикмахер оставил нетронутыми волосы по абрису лица и длинную, блестящую, явно чем-то смоченную нижнюю, самую длинную прядь. Когда хозяин прошёл мимо, я поняла чем — эфирное масло. Аромат не женский, древесный, но всё равно непривычно.
Не знаю, как кому, а мне нравилось. Вроде, мужественность никуда не делась, никаких ленточек, косичек и шпилек — простые геометрические фигуры из волос. Трудно, наверное, перехватить их и удерживать всего одной заколкой.
До единого храма Небесных заступников, в котором традиционно проводились бракосочетания знати, шла пешком позади коня хозяина и к моменту окончания пути начала немного прихрамывать — сказывались каблуки.
Стремя в этот раз не придерживала, по указаниям, полученным от распорядителя (был и такой), почтительно отошла в сторону, к слугам, склонившись в глубоком поклоне. Так и простояла несколько минут, вплоть до появления невесты, подкатившей в увитом розами экипаже. Лица я не разглядела, только спину, мелькнувшую на храмовой лестнице.
У дверей дома богов норину ожидал жених. Что-то я не заметила радости на лице хозяина — вежливость, внимательность — да, но никаких тёплых чувств.
Поискав глазами в толпе, норн сделал нетерпеливый жест, и я, стараясь не замечать обращённых на меня взглядов, натянуто улыбаясь, подошла и поцеловала руку ему и невесте, пожелала обоим счастья и долголетия. Уже разгибаясь, почувствовала, как кончики пальцев хозяина, будто случайно, на мгновенье легли на шею.
По традиции невеста входила в храм первой. После меня, осыпавшей её путь лепестками роз.
Пятясь к алтарю и ощущая странное беспокойство, волнение, внезапно накатившую грусть, смогла рассмотреть Мирабель Калассу альг Ларели, свою будущую госпожу. Она оказалась совсем юной, почти подростком. Ещё детское испуганное лицо, смущённо потупленный взор… Такая хрупкая для этого пышного нежно-розового платья и тяжёлой причёски с жемчужными нитями. Миловидная блондинка, кажется, голубоглазая — идеальная муза поэта.
Перехватив мой взгляд, улыбнулась и снова уставилась в пол.
Шла медленно, степенно, но от меня не укрылось, что норина украдкой оглядывается через плечо. На отца.
Странно, в Кеваре отец ведёт дочь к алтарю и вручает её руку будущему супругу, как бы передаёт из одного дома в другой, а тут нет. Невеста идёт сама, за ней — девочки, судя по всему, родственницы, может, даже сёстры, следящие за шлейфом и щедро наполняющие воздух ароматом тяжёлых цветочных духов.
Граф, отец норины Мирабель, под руку с супругой, только начал движение по красной ковровой дорожке. Кажется, у графа тоже была торха — молодая женщина в сером, которая бочком пробиралась за ним по периметру храма, а потом присела на пол в нише.
Дойдя до алтаря и истратив весь запас розовых лепестков, я поспешила затеряться в толпе, но так, чтобы успеть вовремя выбраться и исполнить вторую часть поручения.
Преклонив колени перед алтарём, невеста положила ладонь на белый камень и громко, правда, с большими паузами, явно волнуясь, поклялась Небесным заступникам, что вступает в брак без принуждения. Лгала, разумеется — даже из-за спин зевак я видела, как нетерпеливо подгоняет её отец, занявший почётное сидячее место слева от алтаря.
Теперь пришло время жениха проделать тот же путь и принести ту же клятву. Быстро, сухо, безо всяких эмоций, будто присягу.
Молодожены стали лицом к жрецу, уже начавшему читать заунывную проповедь о таинстве брака.
Хозяин только дважды за четверть часа взглянул на будущую супругу, та же ни разу не подняла на него глаз, кому-то усердно молча молясь.
Потом жрец достал два ножа и протянул жениху и невесте. Норн сразу уколол палец и оставил то ли отпечатки, то ли знаки на лбу принесённых статуэток всех четверых божеств, поцеловав последнее изображение, а вот норина замешкалась. Жениху пришлось взять всё в свои руки.
Невеста вздрогнула и дёрнулась, когда на коже выступила капля крови, и безропотно позволила провести над собой тот же ритуал.
Платок им дали один на двоих — символично. Муж и жена — единое целое.
Согласие богов на заключение союза было получено, — в чём оно выражалось, так и не поняла — и молодые принесли брачные клятвы.
Запел хор певчих, славословя богов, новобрачных, желая процветания и продолжения в детях.
Под слова: «Славься, Аманея, Богиня жизни, расцветающая в душах любовью» новобрачные поцеловались.
Я отвернулась: неприятно смотреть, как он её целует. Странно, когда норн целовал норину Доррану, не чувствовала такого, как теперь — досады и сожаления. К счастью, всё быстро прошло, хотя осадок остался.
Взяв жену под руку, хозяин поблагодарил жреца и отправился принимать поздравления.
Дядя что-то шепнул ему на ухо — норн отмахнулся, повернувшись к нему спиной.
Я потихоньку пробралась к ковровой дорожке, развязала мешочек с зерном и замерла, ожидая, когда закончится поток поздравлений. Наконец распорядитель шикнул, чтобы начинала, и я поспешила осыпать новобрачных символом плодородия.
Норина Мирабель смутилась, робко сжимая руку супруга, норн же не обратил на зерно никакого внимания. И на меня тоже, лишь в дверях бросив вскользь, не глядя, чтобы возвращалась домой.
Я и пошла под охраной пары слуг, а молодожёны направились в Ратушу — сделать официальную запись о браке в специальной книге и внести изменения в паспорта. Вернее, изменения вносили только в паспорт хозяина. Госпоже же должны были выдать новый по прошествии какого-то времени.
Вечером особняк наполнился шумными гостями. Они угомонились глубоко за полночь.
Слуги и хыры сбились с ног. В том числе и я, исполнявшая обязанности обыкновенной служанки. К счастью, сняла каблуки, чем оказала неоценимую услугу ногам. Но к концу праздничного ужина они всё равно гудели.
В полночь меня послали готовить молодым спальню.
Я с трудом передвигалась. Хотелось подняться к себе, завалиться на кровать и уснуть, не раздеваясь. Но, увы, приходилось застилать кровать обязательной белой батистовой простынёй, душить бельё любимыми духами невесты (меня ими снабдила бывшая горничная норины), согревать постель грелками, разводить огонь в камине, зажигать курительницы, устанавливать кристаллы озиза, ставить бокалы, бутылку с вином, тарелку с фруктами — и много чего ещё.
Когда повесила на кресло два халата, валилась с ног от усталости. Уйти по-прежнему нельзя: вдруг ей некому будет помочь раздеться? Да и церемонию вечернего умывания никто не отменял. Уже вода приготовлена, только на этот раз два кувшина и два полотенца.
Не выдержав, прикорнула на полу возле камина и задремала, пропустив появление хозяев.
Норина Мирабель тряслась, как осиновый лист, казалось, едва дышала от страха, пытаясь найти тысячу отговорок, чтобы не переступать порога спальни. Норн усмехался, пытался как-то успокоить, заверяя, что ничего страшного не случится.
— Лей, помоги ей раздеться, вина налей, чтобы не нервничала. Скажешь, когда она будет готова. Я в кабинете подожду.
Кивнула, оставшись один на один с испуганной девушкой. Она напомнила меня саму три года
