Я поровну делила время между уборкой и госпожой. У нас установились доверительные отношения, хотя в разговоре у неё периодически проскальзывали высокомерные нотки. Всё-таки я рабыня, которая обязана расчёсывать ей волосы, мыть ноги, чистить и подстригать ногти, подшивать платья, убирать грязные вещи, прислуживать за столом и бегать по поручениям, пусть даже среди ночи.
Сдачу с покупок норина Мирабель часто отдавала мне: не желала таскать гору мелочи, так что к концу месяца набиралась серебрушка.
Походы в город за шпильками, сладостями, беготню к модистке, ношение писем старым подругам я использовала с умом, продолжая знакомиться с лабиринтом улиц. Теперь я легко ориентировалась в нескольких кварталах, изучила закономерность планировки, а потому без труда доходила до ворот.
Мне нравились Согретские — там всегда много народу, и стражники не так внимательны. Проскользнуть мимо них при желании не составит труда, только вот агейры… Демоны пугали. Не нравилось, как они каждый раз напрягались при появлении рабов, будто по запаху определили наличие браслета.
Однажды, когда я слишком близко подошла к решётке, один из агейров угрожающе зашипел, обнажив ряд двойных зубов. В алых глазах зажёгся огонёк охотника, почуявшего жертву.
— Эй, чего здесь забыла? — окликнул солдат. — За ворота не выпущу, даже не проси!
— А я и не собиралась, просто на вашего демона смотрю, — ответила не сразу, как обычно, а немного подумав. Нужно учиться убедительно лгать, если хочу увидеть родное небо.
— Демон знатный! — расплылся в довольной улыбке стражник.
Надо же, сразу нашлась тема для разговора, и подозрения с меня сняли.
— А правда, что их рабами кормят? — я испуганно косилась на агейру, разминавшего тело, гибко потягиваясь и хлопая крыльями.
— Ну ты дура! — расхохотался араргец. — Куриными мозгами раскинь: разумно ли кормить кого-то человечиной? Нет, в корме недостатка не будет, только подохнут собачки — вы ведь такие тощие! Не, агейров мясом кормят, целого телёнка за раз съедают. Наедятся и дрыхнут, мерзавцы, пушкой не разбудишь! А теперь проваливай, нечего мне глаза мозолить.
— Кстати, — он прищурился, — а ты чья? Вот возьму и скажу хозяину, что у ворот ошиваешься! Попку свою не жалко, красотка?
Солдат расхохотался и отвернулся, отвлечённый проверкой документов.
А я поспешила уйти. Незачем хозяину знать, где бываю.
Повезло, что разговорчивый стражник попался, теперь знаю, как бороться с агейрами. Выяснить бы, когда их кормят! Или кто возит им еду.
Интересно, а крысиная отрава на них действует? Много, наверное, нужно, столько Карен не продадут, а мне и подавно. Заикнись я о снотворном или яде — попаду к квиту. Тут и вину доказывать не нужно, всё и так понятно.
Да и Карен, хоть мы и подруги, в свой план посвящать опасно. Хотя трудно без помощи…
План… Нет его пока, так, одни обрывки. Знаю только, как из города выбраться, но ведь этого мало, нужно на континент попасть.
В начале июня, через два месяца после отъезда хозяина, здоровье госпожи резко ухудшилось. Она жаловалась на постоянные недомогания, тошноту по утрам, боли в спине, целыми днями лежала и просила распылять по комнате любимые духи: от их запаха дурнота отступала.
Как-то утром я застала её встревоженной и растерянной. На вопрос, в чём дело, норина Мирабель ответила, что почему-то пополнела, хотя практически ничего не ест, и указала на небольшой животик.
Госпожа действительно сильно исхудала за последние недели — а талия, наоборот, расплылась.
Всё это слишком похоже на одну вещь, и я, не удержавшись, смущённо и десять раз извинившись за наглость, спросила, давно ли у неё были женские недомогания. Ответ норины заставил принять единственное правильное решение — вызвать врача.
Осмотрев госпожу, тот сообщил две новости: хорошую и плохую. Во-первых, виконтесса Тиадей беременна, чуть меньше трёх месяцев. Ума ни приложу, как она сама этого не поняла! Видимо, графиня Ларели не считала нужным просвещать дочь на такие «низкие» темы. Во-вторых, виконт Тиадей мог не стать отцом.
Беременность протекала плохо, с отклонениями, и врач опасался выкидыша. Меня тоже пугали кровотечения госпожи, пусть слабые и редкие, но их не должно было быть!
Норине Мирабель прописали лежать, не совершать резких движений и не волноваться. К ней дважды в день приходил врач, осматривал, поил лекарствами.
Я неотлучно сидела при госпоже, уходя только на ночь, когда меня сменяла вторая горничная, и молилась, чтобы хозяин как можно скорее вернулся. Пусть он и не любил супругу, но рядом с ним ей станет лучше. Да и мне спокойнее: никто не заподозрит в злом умысле.
Приехал сеньор Мигель, сообщил радостное известие: военная компания близилась к концу, хозяин передал командование кому-то другому и со дня на день окажется дома.
Теперь маг на пару с врачом что-то делал с госпожой. Меня из спальни выгоняли, уж и не знаю, что там творилось. Наверное, усиливали действие лекарств магией или проводили особые ритуалы.
Хозяин возник на пороге глухой ночью. Взмыленный, промокший до нитки (за окном лило как из ведра), растрёпанный, похожий скорее на простого солдата, нежели на Коннетабля Арарга. Видно, что спешил, не жалея ни себя, ни Раша, ни коня.
— Как она?
Он сбросил на пол мокрую куртку и ополоснул лицо водой, чтобы взбодриться и прогнать сон. Затем тщательно вымыл руки и велел принести переодеться.
Зевая, поплелась к шкафу. Видимо, бессонницу хозяина придётся разделить мне, поднятой с кровати посредине цветного сна.
Вкратце обрисовала ситуацию, не скрывая, что врач давал неблагоприятные прогнозы.
Будто подтверждая мои слова, тишину дома нарушил женский крик. Норина Мирабель.
Мы оба, не сговариваясь, бросились в её спальню.
Испуганная плачущая госпожа лежала на кровати. При виде мужа она расплылась в виноватой улыбке и начала бормотать: «Оно само, я даже не вставала».
— Что случилось, Мирабель? — хозяин присел на кровать, взял жену за руку.
— Боль, резкая боль. У меня дыхание перехватило. И она не проходит, — по щекам госпожи потекли слёзы.
Муж притянул её к себе, вопросительно косясь на меня. Будто я знала, что делать! Да, я женщина, да, мне легче понять госпожу, но я ничем не могу помочь, хотя хотела бы. Искренне хотела бы.
— Ай, опять! — взвизгнула норина Мирабель, вцепившись в руки мужа.
Лицо её на мгновенье побелело, губы плотно сжались. Она скрючилась, поменяла положение тела, и я увидела пятно крови на простыне.
И не только я.
Хозяин, успокаивая супругу, велел немедленно разбудить сеньора Мигеля (он знал о приезде мага) и послать за врачом. Именно послать, а самой вернуться сюда.
Лицо волшебника говорило о том, что дела плохи. Он кое-как остановил кровотечение, но предупредил, что с болью ничего сделать не сможет.
Потом пришёл врач, выгнал всех из комнаты, оставшись один на один с госпожой.
Под утро мы узнали печальную новость: у норины Мирабель случился выкидыш.
Хозяин повёл себя лучше, чем я ожидала: несмотря на то, что известие стало для него ударом, предпочёл пойти к супруге, чтобы утешить. Он просидел там часа два, после чего велел принести ей снотворного, а себе бутылку рашита. Покосился на меня, одарив усталым печальным взглядом, и пробормотал: «Что за наказание-то?».
В доме воцарилась тяжёлая, тягостная атмосфера. Слуги молчаливо сочувствовали хозяевам, а я разрывалась между ними. После выкидыша супруги норн стал настойчивее, снова заговорил о детях и периодически с надеждой интересовался, не тошнит ли по утрам.
