говорили, Сашер альг Тиадей, я хочу взглянуть хотя бы на пепелище.
Я знаю кеварийцев, они не выдадут. Просто промолчат, не доложат араргским соглядатаям.
Попытаюсь найти отца, тётю, узнать, где похоронена мама (теперь я пришла к выводу, что её убили), что стало с Иахимом ллор Касана и его семьёй, подругами. Если там действительно пепелище, уеду в другие края. Ещё не все подконтрольны Араргу в долине Старвея, где-то я смогу осесть и начать всё сначала. Надеюсь, не одна.
— И как, всё ещё туда хочешь? — в голосе появились шипящие нотки. Вот она, злость, боль и обида. Изобьёт снова или сообщит «прекрасное» известие?
— Кевар — мой дом, но нет никакой надежды…
— Лжёшь! Как всегда, лжёшь, змея!
Он отвесил мне пощёчину, потом, неожиданно притянув к себе, поцеловал и оттолкнул. На этот раз ударил несильно, просто не сдержался.
— Знала, что я грезил о ребёнке, на всё был готов, — и хладнокровно их травила, — хозяин отошёл к столу, так крепко сжав его край, что побелели костяшки.
— Я не травила, хозяин. Зная, что беременна, я никогда бы не убила малыша.
— Да, ты их любишь… Ангелину любишь… Снова, небось, обзавелась этой дрянью?
— Но я ни разу не была в городе, хозяин.
— Значит, только это тебя остановило? Так вот, если увижу, если узнаю, а я узнаю, то…
Не договорив, он снова сел, жестом приказав подойти и встать напротив. Молчал, просто смотрел на меня, а я, наоборот, старалась избегать его взгляда.
Сейчас кошмар вернётся. Чувства всё ещё сильны в нём, он ничего не забыл. И понял, о чём я мечтала все эти годы. А за мысли о побеге торху по голове не погладят.
— В постели тоже лгала?
Я не ожидала такого вопроса, но честно ответила: «Нет».
— Да неужели? — ехидно переспросил хозяин. — А чего ж так? Нужно быть последовательной. Значит, когда обращался, как с женщиной, нравилось. Что ж, теперь будешь вещью. Мне нужен наследник, и я его получу. Разделась и легла.
— Что? — я испуганно взглянула на него.
Норн встал, грубо ухватил за руку и, пресекая сопротивление, толкнул на диван лицом вниз. Я попыталась вырваться, предчувствуя боль, которую принесёт близость, первую боль за пять лет, но меня надёжно придавили, задрали юбки и стащили нижнее бельё.
Значит, как Шоанез, если ещё не хуже…
Так и есть — рывком раздвинул ноги, вставил между колено, чтобы обратно не свела. Наверное, расстегивает штаны.
— Прошу вас, хозяин, пожалуйста, не надо! — сдавленно, с трудом приподняв лицо от обивки, прошептала я. — Умоляю, пощадите!
— Пощадить? Ты сама этого добивалась, всё сделала, чтобы я относился к тебе, как к вещи. Так получай!
Я разрыдалась.
Шоан, какая же я дура! Думала обхитрить судьбу, забыла, кто я есть — рабыня. Не желала зачать среди ласки — так получай боль и насилие.
Но боли не последовало. Всхлипывая, ждала её, но ничего не последовало. Более того, норн убрал руку и колено, давая возможность сесть. Но я не спешила, всё ещё не веря.
Слёзы градом катились по щекам.
Мягкое касание подбородка губами и шёпот:
— Я этого не сделаю. Поверила, что изнасилую? Нет, до этого не делал и теперь не стану. Просто ярость нахлынула, когда вспомнился твой поступок. Надеюсь, понимаешь, насколько больно мне сделала?
Норн обнял и смахнул слёзы со щеки.
— Тихо, не плачь. Дай посмотреть, что с твоими ушибами. Вроде, зажили. Успокойся, я уже не злюсь, простил тебя. Может, напрасно, но всё равно.
Я осторожно взглянула на него: те же янтарные глаза, но без следов гнева.
Руки ласково гладят, осторожно: чувствует, как вздрагиваю от каждого прикосновения.
Снова поцеловал и отпустил, сказав, что с сегодняшнего дня могу приступать к прежним обязанностям.
Вечером с опаской постучалась в дверь спальни хозяина. После дневного разговора и наказания (обидно, но я осталась дома, прильнув к окну, прислушиваясь к отголоскам праздника) хотелось оказаться как можно дальше от этой двери, и малодушно оттягивала неприятный миг.
Я понимала, что причинила норну страдания, случайно нашла и ударила в самое больное место, и опасалась мести: унижение, причинённое рабыней, не забывается. И преданное доверие. Другое дело, что я никогда не считала себя обязанной быть искренней, любящей, а он, видимо, думал иначе. И, судя по всему, был откровенен. В пределах разумного.
Сказал, что простил. Не только ли на словах?
Сегодня он поступил странно: не изнасиловал, хотя был в своём праве. Но опять в последний момент остановился, более того, даже начал успокаивать. Неправильные эмоции: слишком личные, слишком связанные со мной. Неужели действительно любит? Или просто боится испортить: мне же детей рожать. Но ведь изнасиловать можно по-разному, необязательно с риском для жизни — вот бы и ребёнка сделал. Не с первого — так со второго раза.
Ответа на стук не последовало, но я вошла.
Хозяин сидел в кресле и рассматривал на просвет бокал вина. Из-за бутылки выглядывал край почтового конверта.
Радуясь, что он не обращает на меня внимания, поставила на место кувшин с горячей водой, приготовила таз, мыло, полотенце, поинтересовалась, не желает ли норн принять ванну. Нет, не желает, только приказал забрать в грязное рубашку.
Молча умылся, потом на несколько минут, пока расстилала постель, остался в ванной один. Вышел оттуда только тогда, когда я уже стояла у двери, надеясь, что дозволят уйти.
— Боишься? — хозяин окинул меня пристальным взглядом. — Что ты сейчас чувствуешь?
— Разве такие мелочи интересны хозяину?
— Представь себе. Оказывается, я совсем тебя не знаю. Шоколад любишь? Иди, бери. Садись.
Я удивлённо посмотрела на норна:
— Куда, хозяин?
— Да куда хочешь. Можешь на кровать, можешь в кресло. Шоколад на столе. Для тебя. Хочешь, потом съешь: сладкое тебе не помешает.
Робко присела в кресло и потянулась за плиткой шоколада. Он оказался горьким, с кусочками мандаринов. Сама не заметив, увлеклась, зашуршала бумагой, отправляя в рот всё новые кусочки. Так вкусно!
— Нравится? — хозяин улыбнулся. — Ешь-ешь, не стесняйся. Всё твоё.
Он водрузил на столик коробку конфет, которую до этого прятал в шкафу — как сладкоежка! Я невольно улыбнулась и смутилась, осознав, что только что доела остатки шоколада.
— Выпей, к бокалу я не притронулся. Вино придётся тебе по вкусу. И для здоровья полезно.
— Если хозяин приказывает…
— Я предлагаю. Или полагаешь, что я насильно напою тебя? Лей! — норн укоризненно покачал головой. — Просто не ешь всухомятку.
— Вы… Я не заслужила.
— Не заслужила, но я перегнул палку. Чуть не убил, не изувечил…
Открыв коробку, он пододвинул её ко мне и отошёл, что-то ища в верхнем ящике комода.
Я нерешительно потянулась к бокалу.
Может, действительно выпить? Тогда страх перестанет держать за горло. Хотя хозяин дружелюбен,
