по личным мотивам. Пожалуй, самым знаменательным фактом является реанимация версии 1934 года, построенной, во-первых, на отрицании какой-либо связи между убийцей Кирова Николаевым и службами НКВД, а во-вторых, на случайности гибели через день Борисова, охранника Кирова. Цель всех этих попыток предельно проста — скрыть подлинную суть разыгравшейся в Смольном кровавой трагедии, утопить ее в ворохе мелких, но красочных подробностей. Иначе как рецидивом сталинщины подобное не объяснишь.
Сошлемся в заключение на свидетельство, председателя Комиссии Политбюро ЦК КПСС по дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями, имевшими место в период 30—40-х и начала 50-х годов, А. Н. Яковлева. Выступая 4 июля 1990 года на встрече с молодыми коммунистами, делегатами ХХVII съезда КПСС, он сказал: «Я лично не убежден в тех доказательствах, в которых говорится, что к смерти Кирова непричастно высшее руководство, в частности Сталин. Многое в таких доказательствах не сходится. Комиссия исследовала все, но сколько в этих исследованиях дырок! Хотя и очень сложно довести это дело до конца, людей живых уже не осталось, документы уничтожены, но сделать это необходимо. Можно уверенно сказать, что окружение Сталина — мерзавцы первой степени и все в крови». Как говорится, комментарии излишни.
Воспоминания М. В. Рослякова проливают свет на многое из того, о чем и сегодня продолжают спорить историки, пишут журналисты, размышляют читатели. Они — плод десятилетнего, скрупулезного труда. Многое им было уточнено в ходе встреч со своими современниками — людьми, которые непосредственно работали вместе с С. М. Кировым, часто встречались с ним. Большой материал Рослякову удалось собрать в фондах Центрального государственного архива Октябрьской революции Ленинграда, Ленинградского партийного архива и музея С. М. Кирова.
Мне посчастливилось на протяжении многих лет общаться с М. В. Росляковым. Это безусловно был незаурядный, обаятельный человек, щедро наделенный талантом. Поражали его оптимизм и жизнелюбие, глубина и верность суждении, гонкое чувство юмора, твердая вера в конечное торжество справедливости. Представляя сегодня книгу М. В. Рослякова читателям, я выполняю долг перед памятью этого необыкновенного человека. Он останется среди нас навсегда — человек с открытым сердцем и доброй душой, неизменно обращенными к людям.
От автора
Прошли десятилетия с того трагического дня, когда не стало С. М. Кирова, любимца партии и советского народа. Это произошло 1 декабря 1934 года в здании Смольного.
Для тех, кому посчастливилось годами работать под руководством Кирова, особо дорого это имя. В течение пяти лет в большом коллективе авторов я с желанием трудился над сборником воспоминаний «Наш Мироныч». Он вышел в Лениздате в 1969 году, тепло был принят читателями и специалистами-историками. При каждом выступлении перед трудящимися я видел искренний их интерес к жизни, трагической гибели Кирова и чувствовал себя как бы виновным в том, что тайна преступления еще не раскрыта, не установлены ни истинные виновники убийства, ни те, в чьих интересах оно было совершено.
Девять лет мне довелось проработать в непосредственной близости с Кировым, общаться с ним при разных обстоятельствах. Пришлось быть и свидетелем событий 1 декабря. И потому считаю своим партийным долгом сказать все, что мне известно о трагическом событии, чтобы отмести то, что нагромождено лукавыми людьми, в интересах которых было скрыть от народа истину.
Сталин и его окружение не могут уйти от ответственности за то, что сотни тысяч честнейших, верных, талантливых ленинцев оказались ввергнутыми в физическое и историческое небытие. Они остаются виновными в том, что породили в стране обстановку клеветы, доносов, беззакония, нетерпимости, страха. Все это создало благоприятные условия для того, чтобы направить расследование убийства по ложному пути.
Такое кощунственное отношение к памяти Кирова обязывает меня, коммуниста, оставить в архивах партии документ, который в надлежащее время и при подходящей политической обстановке, трижды проверенный и взвешенный, позволит нашей партии сказать свое последнее слово, Считаю необходимым сделать два замечания, относящиеся к работе над воспоминаниями о трагической гибели С. М. Кирова.
Первое замечание.
С момента возвращения к политической жизни я не раз обращался к этой теме. В марте 1956 года, в дни окончания работы XX съезда КПСС и решения КПК о восстановлении меня в партии, я написал письмо в ЦК и был принят там (ком. 410) секретарем ЦК Д. Т. Шепиловым и сотрудником ЦК П. А. Тарасовым. По приезде в Ленинград летом 1957 года написал свои воспоминания о Кирове и отослал один экземпляр в Центральный партийный архив (ЦПА), второй сдал в Ленинградский партийный архив (ЛПА). В период работы комиссии ЦК по расследованию убийства С. М. Кирова несколько раз вызывался и давал ей свои показания. Летом 1970 года вновь и подробно написал воспоминания специально по обстоятельствам гибели Кирова, дополнив их своими впечатлениями и исследованиями по теме. Летом 1971 года переработал этот труд, дополнив новыми материалами, устранив то, что непосредственно к теме не примыкает, в частности главу о характере Сталина, чтобы не казаться чрезмерно тенденциозным.
Второе замечание.
Характер моей работы над воспоминаниями в условиях, когда они могут быть превратно истолкованы, суживает мои и так скромные возможности. Сознаю необходимость основательно потрудиться в центральных архивах, посоветоваться с некоторыми товарищами, заинтересованными в результатах работы. Зная о моем труде, некоторые из них спрашивают: рассчитываю ли я где-либо напечатать их? Что на это ответить? Я исхожу из ленинского положения[13] и пишу воспоминания с тем расчетом, что они могут быть использованы в интересах истории, в интересах партии.
И в жизни и в деятельности Кирова 1934 год был особенным. Не только потому, что он оказался и последним из 48 прожитых лет. Нет. Много было фактов, которые делают 34-й год непохожим на предыдущие 8 лет, проработанных Кировым в Ленинграде.
Начнем по порядку и оттолкнемся в своем изложении с конца 1933 года. В международной обстановке приход к власти Гитлера был определяющим — нарастал разгул фашистских сил. Киров заметно был озабочен, неустанно следил за событиями, постоянно напоминая о нависающей угрозе миру.
После первой пятилетки страна и Ленинград вступили в новую, вторую, более трудную, более напряженную. Прошла чистка партии. В Ленинграде было исключено 12,7 процента состава парторганизации и 3,8 процента ее состава переведено в разряд сочувствующих, то есть не полностью готовых быть сегодня членами партии. В целом процент вычищенных у нас оказался ниже других
