– А если?.. – начал было тот.
Но полковник оборвал:
– Никаких «если». Если что-то серьезное, сделай так, чтоб продержался часа два-три, потом продолжишь. И не дай бог он загнется! Сам в патруль пойдешь. В Амур, сука, отправлю!
При последних словах Айболит побелел, рявкнул в рацию: «Носилки в ангар», велел Глебу раздеваться и дрожащими руками принялся расстегивать ремни разгрузки. Когда очередь дошла до штанов, в зал рысью влетели два санитара с носилками. Споро завалив на них Глеба, так же рысью понеслись обратно в госпиталь. Айболит прыжками бежал за ними и, подрагивая дряблыми щеками, расспрашивал о ранении.
Через полчаса, согласно приказу, Глеб сидел в кабинете коменданта. Айболит постарался на совесть. Нога почти не болела.
Комендант, генерал Чеканов, рыхлый, с вечно брезгливо перекошенным лицом, развалился за обширным столом. Его жирные пальцы крутили корявую загогулину, похожую на окаменевший кусок дерьма.
Глава контрразведки Грабер, рослый, белобрысый, со здоровенным «арийским» шнобелем, наблюдал за ним с едва заметной ухмылкой.
Третьим был полковник Сомов. Присев в сторонке, он всем видом показывал, что человек маленький и очень польщен оказаться в компании высоких чинов.
Наконец генералу надоело, он матюкнулся и швырнул загогулину на стол. Ткнул в нее пальцем:
– Вот, красные прислали. Поделились, значит, информацией. Михалыч, – повернулся он к гэбисту, – ты ж знаешь, как с ихними причиндалами обращаться. Включи, а то мы так до ночи просидим.
Грабер взял устройство, крутнул половинки в разные стороны, вдавил одну во вторую, переломил. Торопливо положил на стол и отодвинулся подальше. Неприятный вибрирующий звук, похожий на жужжание бормашины, заставил всех кисло скривиться.
Наконец, не переставая гудеть, устройство выпустило из себя полутораметровый бордовый луч. Развернувшись полусферой, он начал показывать объемное голографическое изображение участка дороги, по которому шел патруль Глеба перед тем, как попасть в засаду.
Глеб расслабился, маска равнодушия легла на лицо. Он знал, что увидит. Вопрос: будет ли продолжение? Ведь не так просто сорвались красные. Да и звуки боя говорили – у кого-то хватило смелости огрызаться пришельцам. Очень хотелось знать, чем там закончилось. И еще… Но об этом и подумать было страшно. Чувства могли пробиться наружу. А гэбисту, хорьку поганому, и намека хватит, чтобы заняться им вплотную. Вон как, сволочь, пялится.
А тем временем броневик на картинке на полном ходу летел на распластанную на дороге фигуру. Стало заметно, что скорость движения постепенно замедляется, а внимание наблюдателя все более фокусируется на «старухе». Ее фигура стала расти, а остальные детали отодвинулись за поле полусферы.
Наконец на голограмме осталась только голова партизанки. Дерзкий взгляд синих глаз. Русая прядь, выбившаяся из-под камуфлированной банданы. Пухлые девичьи губы, искривленные презрением.
Глеба трясло.
Катюшка! Доченька! Ведь просил же! Ну, зачем тебе эти рейды?! Что ты хочешь доказать?!
Внутри все дрожало от любви, нежности и холодного озноба – предчувствия непоправимой беды.
Черт! Умел бы молиться – все бы ему пообещал. Господи! Ну, сделай так, чтобы обошлось! Никогда не просил – так хоть раз… Помоги и спаси!
Картинка дрогнула, заметалась, с треском погасла.
Все напряженно молчали: будет ли продолжение или это все?
Внезапно устройство снова зажужжало и выбросило новый луч.
На этот раз в сфере показалась старая кирпичная двухэтажка. Она явно стояла где-то на окраине, а то, может, и вовсе в Амурском поселке. Том самом Амуре, которым так любили пугать за всякие провинности. Дом казался разрушенным, но, похоже, это была лишь видимость. Какие-то умельцы укрепили оставшиеся стены и перекрытия, превратив их в настоящую крепость. И даже сгустки плазмы, которыми плевался «носорог», хоть и щербили стены, но большого вреда им не наносили. А вот защитники цитадели отбивались вполне умело. То один, то другой наблюдатель терял ориентацию, начинал кружиться, метаться из стороны в сторону, а то и вовсе с ходу врубался в асфальт. «Паукам» везло больше. Ловко прячась за покореженными плитами, горами мусора, они хоть и гибли, но все ближе подбирались к стенам. Вот один, самый удачливый, подобрался к дому и, цепляясь за выступы в кирпичной кладке, начал карабкаться наверх. Выбравшись на подоконник, выстрелил из лазера, но и сам получил очередь в упор, загорелся и рухнул вниз. Но остальных «пауков» это не остановило. Они продолжали напирать со всех сторон.
Вскоре стало понятно, что защитникам дома приходится туго. Выстрелы звучали все реже. Вот правое крыло здания все-таки поддалось атакующим и рухнуло. Во все стороны плеснули тучи красной пыли. В пролом лавиной ринулись «пауки» и наблюдатели. Вспышки выстрелов, взрывы гранат, отсветы лазеров на стенах и в дырах бойниц.
В течение пяти минут все было кончено. Звуки боя стихли, над зрителями повисла тяжелая тишина.
Внезапно картинка резко сменилась. Видимо, пошла запись с другого наблюдателя.
Из прорехи в стене показалось несколько «пауков». Они, нисколько не церемонясь, тащили тела защитников дома. Пронзив шипом одной из лап то руку, то ногу, а то голову или грудь, они волокли их по камням, кускам битого кирпича, жестким ребрам бетонных плит. Кровавые полосы тянулись следом. Внезапно ракурс рывком приблизился к одному из тел, остановился на лице…
Игла вонзилась в сердце Глеба. Судорога свела горло. Воздух комом встал в груди.
Катенька! Доченька!
Глеб подался вперед, скулы вспухли камнем желваков.
Грабер, заметив его взгляд, удовлетворенно осклабился:
– Ага, та самая, что вас подстрелила.
Глеб, так и не сумев разжать зубы, спросил:
– Куда ее? В рудник?
И замер в ожидании ответа. Из рудника выхода нет. И никто, даже уговори он руководство на эту безумную операцию, не сможет вытащить ее оттуда. Тот же «носорог» в сравнении с монстрами, охранявшими рудник, выглядел котенком рядом с могучим разъяренным ротвейлером.
Гэбист, расслышав в голосе Глеба ненависть, ошибочно перенес ее на пленницу и похвастался:
– Нет, нам отдали. Ее и еще троих выживших. Готовим к допросу. Они должны знать о подполье. Ну, пусть не о самых верховых командирах, но хотя бы за ниточку потянем. Глядишь, клубочек и размотаем.
– Когда допрос?
– Да думаю, вот-вот начнут. А я, как только с нашими делами закончим, – сразу туда. К тому времени, глядишь, и запоют уже…
Э-э-эх! Да пропади ты все пропадом!
Штык-нож с тихим шорохом вылетел из ножен, мимоходом перечеркнул кадык гэбиста, на возвратном движении вырвался из руки и улетел к коменданту. Замер, подрагивая, в глазнице.
А Глеб уже был на полпути к Сому. Тот, еще только начиная осознавать происшедшее, растерянно хлопал глазами. Кулак жестко впечатался в брюхо полковника. Тот хыхнул выбитым воздухом и завалился назад вместе со стулом.
Глеб нагнулся, выдрал у Сома из кобуры пистолет и приставил к жирному подбородку:
– Сейчас идем в оружейку. Скажешь, чтоб выдали все, что я скажу. Потом продолжим инструктаж. И учти: дернешься – завалю! Понял – кивни.
Сом мелко затряс головой.
– Встанешь, когда скажу.
Глеб подошел к гэбисту. У того было аж два тэтэшника и по две обоймы к каждому.
На генерале оружия не было, зато нашелся «калаш», укрепленный под столешницей, а в ящике стола лежала «беретта».
Автомат остался на месте, а вот все пистолеты Глеб рассовал за пояс и по карманам.
