Смена Колуна еще не закончилась. Увидев начальство, он лениво поднялся и доложил:
– Господин полковник, дежурный по оружейной комнате Климов.
Глеб встал сбоку, чтобы не терять из вида лицо Сома. Пистолет, направленный в пах полковнику, Колуну виден не был.
– Ты вот что. Кол… Э-э-э… Климов. Выдай Глебу все, что скажет.
Лицо Колуна удивленно вытянулось:
– Так ведь до выхода еще больше трех часов.
Сом злобно рявкнул:
– Тебе, сука, что, не ясно! Совсем охренели тут?! Каждый козел будет мне указывать!
Глеб легонько ткнул Сома стволом и пояснил:
– Ты, Колун, лишнего не спрашивай. Делай, что полковник говорит. И вообще, чтоб ты знал, меня в безопасность переводят. Так что давай «калаш» с подствольником, с которым я сегодня выходил. Гранат к нему штук двадцать. Десять рожков…
Колун поднял глаза от журнала выдачи:
– А куда ты это складывать будешь?
– Разгрузка нормальная есть? И сумку побольше.
Колун кивнул и продолжил писать.
– …Жилет самый лучший, патронов к тэтэ, «беретте»…
– В коробках?
– Я тебе что, в поле магазины буду снаряжать?
– Понял.
Закончив вооружаться, Глеб знаками показал Сому – отваливаем. Когда отошли подальше, продолжил инструктаж:
– Сейчас идем в допросную. Проведешь через охрану – и свободен.
– А не врешь? А если я шум подниму?
– А ты поднимешь? – прищурился Глеб.
Сомов понял, что на его месте лучше поостеречься, и отчаянно замотал головой.
– Башкой-то так не болтай, а то еще отвалится раньше времени. А чтоб ты шум не поднял, я тебя в конце свяжу и рот заклею. Успокоил?
Сом радостно кивнул. Такой выход из положения его вполне устраивал.
Через охрану прошли без проблем.
В первой комнате, кроме мальчишки, привязанного ремнями к железному столу, больше никого не было. Парень выглядел неважно. Правой ноги не было до колена. В животе кое-как заштопанная дыра. Лицо слева – сплошное месиво обгорелого мяса.
Тяжелое дыхание сопровождали мокрые хрипы.
Не жилец.
Во второй комнате стояли два стола, на них лежали пленники. Оба молодые мужики. Вид их был ненамного лучше, чем у мальчишки в первой комнате. Страшные ожоги пятнали тела и лица, мышцы зияли вырванными кусками, сиротливо торчали культи ампутированных рук и ног.
Над одним колдовал Айболит. Обернувшись на шум, раздраженно буркнул:
– Куда претесь? Ждите Грабера снаружи.
Глеб подтолкнул вперед Сомова, неторопливо подошел к Айболиту и вполсилы ткнул стволом в брюхо. Тот охнул, сложился пополам и тут получил рукоятью по основанию черепа.
Глеб бросил Сомову жгуты:
– Свяжи.
Пока тот возился, Глеб подошел к парню, у которого обе ноги были целы:
– Идти сможешь?
Тот попытался сесть, но не осилил и откинулся обратно на стол.
Глеб тяжело вздохнул:
– Прости, брат, но я вас таких не выведу! Вот ствол… Ты ж понимаешь, что из вас вытянут все. И даже то, что вы давно уже забыли. Я сейчас прикачу сюда еще одного парнишку из соседней комнаты… Ты уж не оплошай!
Парень благодарно улыбнулся и крепко сжал рукоять поданного пистолета.
Глеб обернулся к Сому:
– Пошли дальше.
Катя была в следующей комнате.
Увидев ее, Глеб скрипнул зубами и выматерился. Сом отпрянул в сторону и, пытаясь быть как можно менее заметным, съежился в углу.
Грудь была сожжена чуть не до кости. Левое бедро зияло огромной рваной раной. Посреди правой ладони виднелась сквозная колотая дыра и не было ни одного пальца, кроме большого.
– Девочка моя! Солнышко! – У Глеба защемило сердце и выступили слезы.
Катя открыла глаза. Спекшиеся губы прошептали:
– Папочка… Родненький… Прости…
Краем глаза Глеб увидел движение в углу. Резко обернувшись, поднял пистолет. Полковник Сомов, решивший, что наступил благоприятный момент для бегства, медленно крался к двери.
– Куда, сука?! Встал так, чтоб я тебя видел!
Сомов побледнел и суетливо засеменил в дальний угол.
– Доченька, как же так? – Глеб, не скрываясь, плакал.
– Папочка, мне страшно! Спаси меня!
– Да, солнышко, уже уходим, – повернувшись к Сому, Глеб прорычал: – Раздевайся, падла!
– Совсем? – испуганно проблеял тот.
– Нет, штаны и китель. Быстро!
Кое-как укутав дочь в не по размеру большие вещи, сверху Глеб надел жилет и шлем.
– Катюша, ты подожди немножко. Я сейчас. Надо одно дело закончить.
Схватив Сомова за шиворот рубашки, Глеб толкнул его к двери:
– Пошли.
Когда третий пленник был привезен в комнату к остальным, Глеб ткнул стволом полковнику в брюхо:
– Ноги вяжи. Да хорошо вяжи! Проверю!
Сом тщательно связал себе ноги. Глеб опрокинул его на живот и связал руки. Скатал из бинта кляп, засунул в рот и примотал для надежности скотчем. Подошел к парню с пистолетом:
– Я пошел за девушкой, которую с вами привезли, дверь оставлю открытой. Увидишь, что мы прошли, считай до ста и… – Помолчал, кивнул на Сома: – Этот вот мудак – заместитель коменданта. Полковник Сомов.
Глаза парня радостно сверкнули, и он многообещающе посмотрел на заскулившего Сома.
Глеб вернулся за дочерью. Было ясно, что идти она не может. Стараясь не тревожить раны, он переложил ее на каталку, с головой накрыл простыней.
Проезжая мимо комнаты, в которой оставил раненых мальчишек, он увидел, что Сомов, извиваясь ужом, ползет к выходу. Глеб захлопнул дверь перед самым его носом и торопливо пошел к выходу.
– Что там у тебя? – потянулся охранник к простыне.
Грохнул выстрел, другой, третий. Охрана полегла на месте.
Выкатив каталку в коридор, Глеб услышал позади один за другим три глухих хлопка. Чуть погодя – четвертый.
Броневик несся по узкой дороге, петляя между завалами.
Глеб вел машину одной рукой. Правой. Левая висела плетью. Скорей всего перебита кость.
Позади страшный по своей ярости прорыв к ангару. Две пули в животе, одна в легком, дыра в ноге и кучи трупов – итог кровавой бойни, которую устроил Глеб, спасая дочь.
Уже по дороге вколол сразу два тюбика промедола.
Мутило, кружилась голова.
