встречу с ним, на станцию Раздельная, прибывает Симон Петлюра. И хотя Григорьев уже искал возможности заключить союз с большевиками, хитрый атаман продемонстрировал полную лояльность за две недели до измены.
Надо отметить, что войска Директории с января 1919 года против интервентов не воевали. Только григорьевцы, которые, не согласившись с оккупацией Причерноморья французами и не учитывая политических реалий, продолжали против них партизанскую войну. [94]
Григорьев тогда хвастливо заявлял, что возглавляет 117 партизанских отрядов, объединённых в Херсонскую дивизию. В то время отряды Григорьева были главной военной силой Центроревкома левых украинских эсеров-боротьбистов. Григорьев был военным комиссаром Центроревкома и заявлял частенько, что «у нас движение исключительно левоэсеровское».
Он был не доволен переговорами своего командира — атамана Грекова с французами, а также отстранением от власти «левого премьера» Винниченко и утверждением Петлюры лидером Директории, созданием «правого» правительства УНР. Его оппозиционные настроения подогревали украинские левые эсеры, активисты, боротьбисты, борьбисты и левые эсдеки, отрешенные Петлюрой от власти.
В январе 1919 года Григорьев понял, что Директория УНР не в силах удержать власть на всей территории Украины. В течение января Красная Армия захватила почти все Левобережье, за исключением Донбасса.
25 января Симон Петлюра приказывает Григорьеву войти в состав Юго-восточной группы армии УНР, куда, помимо его дивизии, включалась дивизия Гулого-Гуленко. Эти соединения должны были быть готовы к выступлению на фронт против белогвардейцев восточнее Александровска и Павлограда, где с середины декабря 1918-го петлюровцы вели бои с «белыми». Именно здесь, в гуляйпольских степях, царила полная неразбериха. Александровск прикрывал от «белых» Махно, который тогда враждебно относился к Директории. Григорьев не хотел выступать против «белых» — очень сильного противника, и в то же время он опасался входить в район, контролируемый Махно, боясь конфликта с «батькой» и крестьянством всего района. Атаман предпочел игнорировать приказ...
Григорьев решил действовать самостоятельно, посчитав, что «сам себе атаман». Он не выполнял приказы штаба армии Украинской народной республики, сам распоряжался всеми трофеями, а иногда просто грабил государственное имущество. «Сердитые» телеграммы из штаба Петлюры только вызывали протест атамана. Он отвечал своим критикам, что крестьяне «ждут меня всегда, как Бога», а для немецких колонистов он «звезда спасения», «такой дисциплиной, как у меня, нет ни в одной части». Серьезно [95] озлобила Григорьева и телеграмма петлюровского командира корпуса Осмолова, в которой последний упрекал атамана в «регулярных» грабежах, незаконных реквизициях и требовал немедленно прекратить их.
Григорьев же постоянно заявлял, что в его частях за мародерство, бегство с позиций следовал расстрел, а за невыполнение приказов — «25 шомполов и изгнание из отряда». Но все это были очередные выдумки пьяного атамана. Он пригрозил Директории УНР: если обвинения, упреки и угрозы в его адрес не прекратятся, то «я вернусь домой и распущу весь отряд. Тогда приказуйте себе, сколько хотите...» Слабость Директории УНР давала шансы Григорьеву стать ее политическим, а впоследствии и военным оппонентом.
29 января 1918 года атаман, прослужив менее трех месяцев Директории, решается на измену и отсылает в штаб украинских войск такое заявление: «В Киеве собралась атамания, австрийские прапорщики резерва, сельские учителя и всякие карьеристы и авантюристы, которые хотят играть роль государственных мужей и великих дипломатов. Эти люди не специалисты и не на месте, я им не верю и перехожу к большевикам». Он призвал Запорожский корпус войск УНР присоединиться к перебежчикам от Директории. Но командиры корпуса не последовали примеру Григорьева и уже через три дня повернули штыки против предателей. Вплоть до апреля 1919 года Запорожский корпус сдерживал распространение григорьевщины на запад от Елизаветграда.
30 января 1919 года Григорьев начал искать пути к переходу на сторону «красных». Он присылает своего представителя в ревком Елизаветграда и заявляет «красным», что является «атаманом всех войск независимой Советской Украины» и представителем Совета революционных эмиссаров. В ревком Александровска Григорьев шлет телеграмму, подтверждая свою солидарность с действиями советского большевистско-левоэсеровского правительства УССР. «Наш девиз, — заключал Григорьев, — вся власть Советам и диктатура пролетариата!».
Первые операции григорьевцев в новом качестве были ударом в спину вчерашним товарищам по оружию. Неожиданному нападению подверглись отступавшие под напором большевиков украинские части Екатеринославского коша [96] и полковника Котика. Совершив предательство, Григорьев немедленно послал телеграмму в красный Харьков, и которой хвалился, что «поймал кота», имея в виду полковника Котика. Командование украинской армией в ответ на предательство атамана объявило его «вне закона», причем каждый гражданин УНР имел право убить мятежника
Тем временем войска Антанты развернули наступление против григорьевцев и в январе 1919-го заняли все Причерноморье. Григорьеву снова пришлось готовиться к взятию Херсона. Строя планы штурма города, Григорьев связался с Советом рабочих депутатов города в надежда договориться о совместных действиях. Однако Совет заявил, что допустит его в город только в том случае, если он станет «красным». 29 января Григорьев сообщил ревкому Херсона, что он является представителем Красной Армии хотя он в тот момент еще был «вольным атаманом». Ревкомовцы, поверив на слово атаману, открыли ему «городские ворота». Однако уже через два дня григорьевцы без боя сдали Херсон и Николаев войскам Антанты.
1 февраля 1919 года Григорьев связывается с командованием Красной Армией и предлагает создать объединенное большевистско-левоэсеровское командование — Реввоенсовет Украинской Красной Армии, где бы сам атаман занял достойное место. Григорьев заявляет, что «его войск» на всех фронтах «до 100 тысяч бойцов», что было преувеличением примерно в 15^20 раз.
В телефонном разговоре с командующим Украинским фронтом Антоновым-Овсеенко Григорьев выставляет свои условия «объединения» (цитирую, сохраняя стилистику этого послания); «Первое — оставить в неприкасаемости наши организации. Второе — все оружие, обеспечение и снаряжение также оставить в нашем распоряжении. Третье: оставить за нами пост и титулы. Четвертое — ...обеспечить от какого-либо вмешательства во внутренние дела нашей территории, войск и трофеев, которые мы захватили в боях». Эти условия полностью противоречили порядку формирования частей Красной Армии. Большевистское руководство все же частично удовлетворило их, рассматривая григорьевцев только как необходимое «пушечное мясо» для завоевания Украины. Но большевики отклонили предложение [97] говорить на равных с Григорьевым и предложили ему подчиниться СНК Украины и Реввоенсовету. По вопросу о власти большевики обманули и Григорьева, и левых украинских эсеров, пообещав, что власть будет коалиционная и полностью свободно выбранная народом на Всеукраинском съезде Советов. Григорьев согласился на все условия «красных», которые те так и не выполнили.
2 февраля украинское советское правительство телеграфировало Ленину о присоединении григорьевских отрядов к Красной Армии. К Григорьеву прибыл боротьбист В. Блакитный-Елланский, чтобы подчинить атамана влиянию своей партии и содействовать его вовлечению в Красную Армию. Боротьбисты создали свое «украинское правительство» в Знаменке — местечке, которое контролировал атаман Григорьев, и ожидали там приглашения от большевиков занять теплые министерские кресла.
Но уже с февраля в Центр шли телеграммы, подобные этой: «Отношение к Григорьеву и Махно должно быть самое осторожное потому, что под маской их могут действовать злонамеренные элементы».
В начале февраля Григорьев выбил украинские республиканские части из Кривого Рога, Знаменки, Бобринской, Елизаветграда (Кировограда). Стараниями атамана-перебежчика был не только за несколько дней разрушен фронт войск УНР3 но и были разбиты многие украинские части, оставшиеся верными С. Петлюре. Измена Григорьева привела к тому, что петлюровцы вынуждены были отойти из Центральной Украины на Подолье и Волынь.
18 февраля в Харькове собрались лидеры «красного» повстанческого движения Украины на совещание с правительством УССР. Григорьев тогда впервые встретился с командующим Украинским фронтом В. Антоновым-Овсеенко. Атаман начал разговор с похвальбы: мол, под его началом 25 отрядов в 22 тысячи повстанцев. Но почувствовав, что эти цифры не произвели ошеломляющего впечатления на
