социалистов-революционеров, где кипели кровавые страсти террора.
В июле 1903 года дело Савинкова пересматривают и приговаривают его к ссылке в Восточную Сибирь сроком на 5 лет. Не дожидаясь исполнения приговора, он бежит из-под надзора, легко покидает Россию и оказывается в Женеве, в штаб-квартире недавно организованной партии эсеров. Савинков твердо заявляет руководителям социалистов-революционеров Е. Азефу и М. Гоцу, что хочет стать террористом, убивать «врагов народа», войти в Боевую организацию эсеров.
Азеф — лидер эсеровской партии, глава и один из создателей Боевой организации, вдохновитель террора, одновременно был шпионом-провокатором царской охранки, безжалостно расправлявшийся и со своими товарищами, и с царскими сановниками.
Уже в 1903 году двадцатичетырехлетний Борис Савинков становится заместителем руководителя террористической Боевой организации эсеров и руководителем Московского отдела организации. Он готовит убийства министра внутренних дел В. Плеве и московского генерал-губернатора, великого князя Сергея Александровича Романова. По мнению В. Орлова, Борис Савинков принял участие в 27 террористических актах.
Однако «творя» террор, Савинков испытывает серьезные сомнения и разочарования... Он пишет жене, что хочет «забыться, то есть не думать, а если нельзя не думать, то хоть не чувствовать, что было». Кошмары преследуют его, расшатывая наследственно больную психику.
Борис Савинков, он же Павел Иванович (партийная кличка), с юности стал асом конспирации. При большом количестве провокаторов в партии он сумел выстоять и своей железной волей сплотить боевое ядро террористов. Он обладал даром убеждения, но порой терял ощущение реальности и тогда чувствовал себя пророком, вершителем судеб.
Кроме «пули» партии, он стал еще и «пером» партии эсеров. По предложению Азефа, Савинков написал устав Боевой организации, усиливший независимость боевиков от ЦК партии эсеров. [258]
Савинков писал, что Азеф «занимал положение капитана корабля, я старшего офицера, именно я сносился со всеми товарищами, был с ними в непосредственном общении, со многими в тесной дружбе. Он (Азеф. —
Писатель Куприн позже скажет, что на Савинкова пошел «лучший материал, из которого лепятся авантюристы и конкистадоры: звериная находчивость и ловкость, глазомер и равновесие, великое шестое чувство — чувство темпа, столь понимаемое и чтимое людьми цирка, холодное самообладание наряду с почти безумной смелостью; редкая способность обольщать отдельных людей и гипнотизировать массы; интуитивное умение разбираться в местности, в людях и в неожиданных событиях... излучаемой им жизненной энергии, наверное, хватило бы на тысячу человеческих существований...». Андрей Белый записал по поводу террориста Савинкова: «Таки смелость!»
В 1905 году, в разгар первой российской революции, Савинков был кооптирован в ЦК партии эсеров. А в мае 1905 года, приобретя большую партию револьверов, он по бельгийскому поддельному паспорту выехал в Россию. Цель поездки — убийство киевского генерал-губернатора Клейгельса. Однако провести этот теракт ему не удается...
Уже в сентябре 1905 года Савинков узнает, что его руководитель Азеф — агент полиции. Однако Азефу тогда посчастливилось вывернуться, оправдаться, а к смерти за провокаторство эсеры приговорили Н. Татарова. Организатором убийства провокатора стал Савинков. Удивляет слепота Савинкова, который до декабря 1908 года не хотел верить в предательство Азефа.
После царского октябрьского манифеста Савинков продолжал настаивать на продолжении террора, вопреки мнению многих лидеров ЦК эсеров. Тогда многие посчитали, что манифест даровал политические, свободы и заложил основы для строительства демократии. Но Савинков увидел тогда в манифесте только тактический маневр царизма. В ноябре 1905 года на заседании ЦК его не поддержал никто, и эсеры приняли решение прекратить террор и распустить Боевую организацию. [259]
В конце 1905 года Савинков действовал в петербургском подполье и был членом Боевого комитета по подготовке вооруженного восстания в столице, руководил столичной военной организацией эсеров. Савинков тогда настаивал на разделе партии на партию агитации и партию террора.
В 1906 году вместе с Азефом он воссоздает Боевую организацию и готовит террористические акты против министра внутренних дел П. Дурново и московского генерал-губернатора Ф. Дубасова. Однако провокатор Азеф срывает эту подготовку.
Непримиримость, огромная энергия, жажда борьбы, приключений, склонность к романтической авантюре толкали его на путь террориста-профессионала. В мае 1906 года Савинков был арестован в Севастополе при подготовке покушения на адмирала Г. Чухонина — главнокомандующего Черноморским флотом. За два дня до военно-полевого суда, исход которого мог быть только один — виселица, он бежит из тюрьмы. Через Румынию и Венгрию добирается до Франции...
После серии неудач и провалов Савинков, разочаровавшись в терроре, выступает за обновление тактики и стратегии партии. Но теперь, после разгона Первой Государственной Думы царем, ЦК эсеров, напротив, решило перейти к террору и подготовить покушение на министра внутренних дел Петра Столыпина.
Из-за разногласий с руководителями эсеров и неудач по созданию нового «Летучего боевого отряда» в октябре 1906 года Савинков уходит с поста одного из руководителей террора. Боевая организация эсеров, отказавшись работать под руководством ЦК, прекращает свое существование в конце ноября 1906 года. На эсеровском съезде Савинков выразил свое возмущение действиями ЦК, который не доверял Боевой организации и игнорировал мнения боевиков.
Но одной из главных подспудных причин расхождений ЦК и боевиков были денежные вопросы. Террористы очень дорого обходились казне партии. Деньги прилипали к рукам Азефа, который не стесняясь разорял партийную казну, используя ее для личного обогащения. Только за полтора года (1904– 1906) Азеф «вынул» из кассы Боевой [260] организации и ЦК около 250 тысяч франков (около 80 тысяч рублей золотом).
Интересно, что и «верхушка» боевиков — Савинков и другие — транжирили «на себя» до 500 рублей в месяц каждый, что составляло тогда огромную сумму. Савинкова часто обвиняли в «барском» положении в партии и в «кавалергардских замашках». Он сам признавался, что для себя он покупал все самое дорогое и не экономил в тратах. Он играл в казино и на тотализаторе, прожигал жизнь в ресторанах... Эта привычка широко жить на партийные «деньги от политики» осталась у Савинкова на всю жизнь.
Согласно «отчетности» убийство Плеве стоило организации 29 тысяч рублей... Словом, эсеры были люди не бедные! Их кровавая «работа» была еще и их «бизнесом».
Всем на удивление, бывший «атаман террористов» выступил с осуждением бесперспективных, антигуманных методов террора и решил навсегда отказаться от «участия в безнадежном предприятии». В 1907 году он фактически порывает с партией эсеров. Одной из причин выхода из партии был серьезный кризис в рядах эсеров, в связи с разоблачением провокаторской роли Азефа.
В 1906–1907 годах Азеф и Гершуни стремились скомпрометировать Савинкова, утверждая, что после нахождения в камере смертников он уже опасался «за свою голову» и страх заставил его отойти от террора. Савинкова обвиняли еще и в «моральном разложении», безнравственности, в увлечении «юбками».
В конце 1907 года он уезжает за границу.
Только в 1908 году Савинков временно возвращается «в строй», приняв участие в подготовке несостоявшегося покушения на Николая Второго на крейсере «Рюрик». Террористы решили осуществить убийство императора во время торжественной встречи корабля в Кронштадте. В июне 1908 года ЦК эсеров решил привлечь к этому теракту Савинкова. Тот, в свою очередь, сумел привлечь несколько русских матросов к планируемому покушению. Крейсер «Рюрик» был построен на верфи в Глазго и именно оттуда выходил в свое первое плавание в Кронштадт. Савинков убедил матросов спрятать на корабле уже в Кронштадте одного боевика, который должен был взорвать палубу во время торжественного смотра или выстрелить в царя. Но Азеф всячески противился реализации этого замысла, [261] и взрыв или выстрел так и не прозвучал... Азеф продлил жизнь царя еще на десять лет.
Уже после разоблачения Азефа, в 1910 году, Савинков напишет: «Горе наше, быть может, в том, что рост нашего Центрального Комитета и нас, Боевой организации, не превышал роста Азефа».
