на старика.
— Я хочу рассмотреть его лицо.
Стражник окликнул своего собрата в караулке. Громко топоча, второй тюремщик притащил ведро с водой и с размаху окатил Томаса, а затем швырнул ему тряпку. Томас вытер щеки и лоб, подавил желание выпить пролившуюся на пол воду и, подняв голову, уставился на старика. Посетитель глядел на узника с любопытством.
— Мне донесли, что ты назвался племянником благородного рыцаря Жерара де Вилье.
Юноша продолжал тупо смотреть на человека в богатом плаще.
— Ты понимаешь, о чем я говорю?
Томас медленно кивнул и облизнул растрескавшиеся губы.
— Да, монсеньор.
— Итак, твое имя…
— Томас Лермонт из Эрсилдуна.
— И ты приходишься племянником приору Франции?
— Моя мать, урожденная Изабелла де Вилье, была ему сестрой.
Старик усмехнулся. Зубы у него были редкие и острые, как у лисицы.
— Чем ты докажешь свои притязания?
— У меня была гербовая грамота. Стражники…
— Не умеют читать. Чем еще?
Томас мучительно нахмурился, пытаясь сосредоточиться.
— Герб де Вилье… Золотой грифон в алом поле…
— А мой герб — вставший на дыбы лев на синем поле. Что из этого?
— Постойте… У монсеньора Жерара де Вилье собственный герб, герб ветви Вилье-Адамов: серебряная рука с перевязью, Валь д'Уз. У моей матушки тоже есть право на этот герб. Если вы прикажете стражникам принести мой пояс, который они у меня отобрали, то увидите Валь д'Уз на пряжке.
Старик обернулся к старшему стражнику. Тот виновато развел руками — очевидно, серебряную пряжку давно успели продать или проиграть в кости. Томас опустил голову и уставился на залитый водой каменный пол подвала. Больше он ничего не мог сделать, разве что наброситься на стражей. Жесткие пальцы взяли его за подбородок, задирая голову. Желтые глаза с припухшими веками надвинулись, блеснули.
— Я видел приора Франции, мальчик — так же близко, как тебя сейчас. Разумеется, он не стоял передо мной на коленях.
По губам старика скользнула улыбка.
— Я не нахожу семейного сходства — но кровь шутит странные шутки.
Отпустив Томаса, посетитель вытер пальцы о плащ и повелительно бросил тюремщикам:
— Перевести этого в отдельную камеру. Кормить прилично. Содержать в чистоте. А там — поглядим.
Развернувшись, старик пошел к выходу, стуча палкой по камням. Один из стражников бросился следом с факелом. Второй, ругаясь, принялся пинками выгонять узников из камеры Томаса и распределять их по соседним клетушкам, и без того переполненным. Когда все заключенные были водворены на новое место жительства, тюремщик встал перед Томасом и согнулся в шутовском поклоне:
— Добро пожаловать в ваши покои, монсеньор.
Затем, ухватив юношу за плечо железными пальцами, впихнул в камеру, захлопнул дверь и задвинул на место лязгнувший засов.
Глава 4
Колыбельная
Когда Томаса вытолкнули во двор, он заморгал, как сова на свету, и прикрыл глаза рукой. Белые солнечные лучи прорывались сквозь тучи. Лужи горели ртутным блеском, по краям их посверкивал ледок. Ветер срывал с деревьев последнюю сухую листву. Томас тряхнул головой и попытался сообразить, сколько же времени он провел в своем одиночном заточении. Должно быть, не меньше трех недель, потому что теплый золотой октябрь успел смениться ноябрьскими заморозками. Юноша поднес руки ко рту, согрел дыханием и только после этого уставился на человека, принесшего ему… свободу? Или новые неприятности?
На человеке был короткий коричневый плащ, стеганый камзол, надевавшийся под кольчугу, который, впрочем, и без нее мог защитить от удара меча, гетры и высокие сапоги на толстой подошве. Обычный наряд мелкопоместного рыцаря, отправившегося в путешествие. На боку незнакомца висел меч в простых кожаных ножнах. Рядом с рыцарем стоял молодой беловолосый слуга, курносый и веснушчатый. Слуга держал в поводу двух оседланных коней — высокого, серого с подпалинами жеребца и рыжего упитанного мерина.
Томас перевел взгляд на лицо рыцаря. Широкие скулы, водянисто-серые глаза, подстриженные кругом русые волосы. Нос сломан, в светлой бороде седина незаметна — хотя мужчине наверняка за тридцать.
— Что же ты, Жак, — с холодной улыбкой произнес незнакомец, выговаривая слова четко и твердо, — задумал бродяжничать?
Томас удивленно моргнул и снова подул на распухшие, потрескавшиеся кисти рук. Юноша топтался в ледяной грязи, поджимая пальцы босых ног и не зная, что будет дальше.
— Что молчишь, приоров родственничек? — ухмыльнулся стражник. — Али не признал своего господина?
У Томаса хватило ума промолчать.
— Мальчишка-то малахольный, — снисходительно произнес незнакомый рыцарь. — Повивальная бабка уронила его головой об пол, вот и вырос дурачком. Я не отправлял его работать в поле из жалости, и потому, что люблю его пение — а он, видать, наслушался разговоров за господским столом и вообразил себе невесть что. Жак, ну и заставил ты поволноваться свою бедную матушку и сестрицу.
Тюремщик громко хмыкнул, переводя взгляд с рыцаря на Томаса. На щеках юноши выступила краска, впрочем, незаметная под слоем грязи. Кажется, его приняли за бастарда этого незнакомого господина.
— Его мать была моей кормилицей, — отрезал рыцарь. — А парень, стало быть, молочный мой брат — только ума ему это не прибавляет.
С этим словами странный человек вскочил в седло и протянул руку Томасу.
— А ну-ка давай, братишка.
Томас не придумал ничего лучшего, как вцепиться в запястье рыцаря, и уже через мгновение крепкая длань зашвырнула его на коня, позади широкой спины в коричневом плаще.
— Держись за пояс, — бросил незнакомец, — а не то сверзишься и окончательно голову повредишь.
Стражник радостно захрюкал, и даже молчаливый до этого слуга фыркнул. Рыцарь развязал кошелек и бросил тюремщику несколько монет.
— Это должно окупить расходы на его содержание. Спасибо, что приютили моего глупого Жака, иначе замерз бы бедняга где-нибудь в поле.
Стражник ловко поймал монеты и отвесил поклон щедрому господину. Слуга тоже забрался в седло, и небольшая кавалькада тронулась со двора. Томас оглянулся через плечо на серую громаду собора, в подземелье которого томился почти месяц.
«Для того ли люди строили храм божий, — подумал юноша, — чтобы гноить в его подвале своих соплеменников?»
Но додумать не успел, потому что незнакомец, не оборачиваясь, сказал:
— Меня зовут сержант Гуго де Безансон, и послал меня за тобой мой господин, приор Франции Жерар де Вилье.
