Гоблин отодвинулся от очага, огляделся и взобрался на деревянную скамью, что стояла у стола.
— Сдается мне, — заметил он, — жизнь у тебя не из легких. Обстановочка, прямо скажем, бедноватая.
— Какая есть, — Корнуолл вынул из висевших на поясе ножен кинжал, отрезал кусок сыра и ломоть хлеба и вручил угощение гоблину.
— И пропитание скудноватое, — продолжал тот.
— Увы. Однако я полагаю, ты явился не за сыром?
— Нет, — сказал гоблин, — Я видел тебя сегодня вечером. Видел, как ты украл манускрипт.
— И что? — поинтересовался Корнуолл. — Он тебе нужен?
— Ни капельки, — проговорил гоблин, вгрызаясь в сыр. — Я всего лишь хотел сообщить тебе, что видел не только я, а еще и монах по имени Освальд.
— Раз так, почему же он меня не остановил? Почему позволил уйти?
— У меня такое впечатление, что твоя совесть совершенно спокойна. Ты даже не пытаешься отрицать своей вины.
— Ты же видел меня, — произнес Корнуолл. — Видел, но вмешиваться не стал. Значит, у тебя имелись свои соображения.
— Может быть, — согласился гоблин. — Сколько лет ты здесь проучился?
— Почти шесть.
— То есть ты уже не студент, а ученый. Книжник.
— Разница небольшая.
— Возможно. Тем не менее ты вышел из того возраста, когда люди занимаются всяким озорством.
— Наверно. Но что-то я никак не пойму, куда ты клонишь…
— Я клоню к тому, что Освальд видел тебя и все же позволил тебе уйти. Может, он знал, что именно ты крадешь?
— Вряд ли. Я и сам не подозревал о существовании манускрипта, пока не наткнулся на него. Просто, когда книга очутилась у меня в руках, мне показалось, что переплет выглядит как-то странно. Из-под него словно что-то выпирало, как будто между кожей и основой находился посторонний предмет.
— Если он был таким заметным, почему же никто не обнаружил его раньше? — спросил гоблин. — Кстати, как насчет добавки?
Корнуолл отрезал еще сыру.
— Я думаю, ничего тут сложного нет. Должно быть, мне единственному на протяжении целого столетия взбрело в голову снять с полки этот том.
— Что ж, вполне вероятно, — признал гоблин. — А о чем говорилось в той, которую ты листал?
— Рассказ древнего путника, записанный в незапамятные времена каким-то монахом, который, надо отдать ему должное, сделал из книги произведение искусства: красочные инициалы, причудливые узоры на полях. А содержание — так, набор побасенок.
— Тогда зачем она тебе понадобилась?
— Порой из груды лжи проклевывается вдруг росток истины. Я искал упоминание о том, что меня интересовало.
— И нашел?
— Да, но не в книге, а в манускрипте. Мне думается, рассказ в книге записан со слов самого путешественника. Я вовсе не уверен, что подобное нагромождение небылиц могло удостоиться чести быть скопированным хотя бы пару раз. А монах молодец — такой работой можно и нужно гордиться.
— Ты говорил про манускрипт.
— Вообще-то манускриптом его назвать трудно, ибо он состоит всего-навсего из одного листка. Все то же повествование, но с подробностями, которые монах-переписчик почему-то опустил.
— Ты полагаешь, что его в конце концов замучила совесть и он пошел с ней на сделку, сунув листок за переплет?
— Может быть, — отозвался Корнуолл. — Но мы немного отвлеклись. Так зачем ты пришел?
— Монах, — сказал гоблин, — Ты не знаешь этого Освальда, а я знаю. Из всей их братии он самый опасный. Для него нет ничего святого, он готов шпионить за кем угодно. Ты, наверно, уже сообразил, что он намеренно выпустил тебя из библиотеки и не стал поднимать шум.
— Похоже, мое поведение тебя ничуть не возмущает, — хмыкнул Корнуолл.
— Ты прав. Скорее я на твоей стороне. Этот треклятый монах столько лет отравлял мне жизнь, все норовил поймать меня, загнать то в одну, то в другую ловушку. Я, разумеется, не давал ему спуску, отплачивал всякий раз, когда он проворачивал очередную гнусность, однако он не отступался. Так что, как ты, вероятно, уже догадался, я питаю к нему отнюдь не добрые чувства.
— Ты думаешь, он выдаст меня?
— Насколько я его знаю, — ответил гоблин, — он попытается продать свои сведения.
— Кому? Кому они нужны?
— Начнем с того, — сказал гоблин, — что похищенный тобой манускрипт был спрятан за переплетом старинной книги. То, что его позаботились спрятать — и похитить, — наводит на размышления, не правда ли?
— Пожалуй.
— Как в городе, так и в самом университете, — продолжал гоблин, — найдется немало беспринципных искателей приключений, которые наверняка заинтересуются рассказом монаха.
— По-твоему, манускрипт могут утащить?
— Разумеется. А вместе с ним в опасности и твоя жизнь.
Корнуолл вновь угостил гоблина сыром.
— Благодарю, — сказал тот. — А нельзя ли получить еще хлебушка?
— Ты оказал мне услугу, — проговорил Корнуолл, выполнив его просьбу, — и я тебе весьма признателен. Но скажи, какого исхода ты ожидаешь?
— А разве не ясно? — удивился гоблин. — Я хочу, чтобы этот противный монах сел в лужу и как следует извозился в грязи. — Он положил хлеб с сыром на стол, сунул руку за пазуху и извлек оттуда несколько листов пергамента, которые расстелил на столе, — Сдается мне, сэр книжник, ты умеешь обращаться с пером.
— Во всяком случае, писать я пишу, — ответил Корнуолл.
— Ну и хорошо. Вот старый пергамент, с которого стерли весь прежний текст. Я предлагаю тебе переписать твой листок и возвратить его на место.
— Но я не…
— Перепиши его, — перебил гоблин, — но не целиком, а с изменениями, маленькими, незаметными, которые собьют ищеек со следа.
— Это просто, — сказал Корнуолл, — но свежие чернила выдадут подделку, и потом, мне не под силу скопировать в точности почерк. Обязательно проявятся различия, которые…
— Да кто сумеет их установить? Манускрипт видел только ты, поэтому за почерк можно не беспокоиться. Пергамент достаточно древний, а что касается стертого текста, то в старину такие вещи проделывали довольно часто.
— Не знаю, не знаю, — пробормотал Корнуолл.
— Чтобы отличить оригинал от подделки, нужен глаз книжника — а с чего ты взял, что твое творчество попадет в руки кому-нибудь из них? К тому же тебя все равно здесь не будет…
— Не будет?
— Конечно. Или ты полагаешь, что можешь оставаться тут после всего, что случилось?
— Наверно, ты прав. Честно говоря, я и сам подумывал уйти.
— Надеюсь, то, что написано в манускрипте, не окажется пустой выдумкой. Но даже если…
— По-моему, не окажется, — заявил Корнуолл.
Гоблин соскользнул со скамьи и направился к двери.
— Постой, — окликнул его Корнуолл. — Ты не назвал мне своего имени. Мы еще увидимся?
— Меня зовут Оливер — по крайней мере, так я представляюсь людям. А насчет того, чтобы
