отключения гравитронов там черт знает что твориться. После обеда возьмите матросов свободных от вахты и займитесь этим.
— Есть! — чуть ли не хором ответили те.
И Нил заметил на их лицах явное облегчение. Получить вполне понятный и выполнимый приказ — это именно то, что нужно, для того, чтобы не задумываться обо всем произошедшем и о том, что их всех ждет впереди. Ведь от таких мыслей у подчиненных один шаг до беспорядков, а может быть даже и бунта!
Когда несколько минут спустя Нил вошел в столовую там его уже ожидал переминавшийся с ноги на ногу Льюис и невозмутимо спокойная Джейн Харт.
Столовая на 'Кентавре' — это было произведение дизайнерского искусства. Огромная выполненная в зелено-голубых тонах зала вмещала в себя за раз около двухсот человек, то есть всю команду. Это было одно из непреложных правил космического флота: вся команда должна принимать пищу вместе. Это одновременно объединяло людей и в тоже время выделяло и подчеркивало значимость офицеров, которые садились за отдельный выгороженный прозрачной стеной столик и начинали свою трапезу раньше остальных.
— Ну, что ж, — кивнул Нил остальным, — пойдем.
Он чувствовал себя чертовски неловко. Из-за того, что столовая так тиха и пустынна, из-за того, что Льюис с какой-то тревогой и опасением поглядывает в его сторону и из-за того, что в этой полной тишине слышно как стюарды, накрывающие на столы звенят посудой. Пройдя в небольшую отгороженную от остальных столиков стеклянной стеной нишу, Нил столкнулся еще с одной неожиданностью: ему накрыли во главе стола, где раньше всегда сидел капитан. Это стало последней каплей. Мало того, что он не хотел есть, мало того, что ему было здесь неудобно, но еще и сидеть на месте капитана! Это уже чересчур!
— Переставьте это на мое место, — приказал он официанту, указав на тарелки во главе стола.
— Но, сэр, — попытался возразить ему тот, — это место командира, а вы…
— Вот именно, — не выдержал Нил, — я — командир, и сам решу где мне сидеть за столом!
Больше стюард раздражать его не стал и аккуратно переставил все, на прежнее место Нила. Едва Нил с остальными уселись, по 'Кентавру' разнесся сигнал начала обеда, огромные двери напротив тех, через которые обычно входили в столовую офицеры, поползли вверх, и в обеденный зал повалили матросы. Толпа эта только на первый взгляд была неорганизованна, потому что в ней каждый четко знал свое место и место своего соседа.
Пока остальная команда усаживалась за столы, Джейн начала читать свою обычную благодарственную молитву. Нил, который и сам не знал, верит он в Бога или нет, никогда не обращал на это внимания, до сегодняшнего дня. А все потому, что на флоте было принято, чтобы командир, в независимости от своих взглядов и верований, читал такую молитву, если за столом есть кто-то из верующих. Раньше такую молитву вместе с доктором читали капитан, лейтенант Антонов и Леви. Но Нил, несмотря на то, что слышал ее не раз, не мог сейчас присоединиться к Джейн. Слова, как будто застревали у него в горле. Он не был воинствующим атеистом, подобно Ларбютье, который всегда во время молитвы корчил такую рожу, словно страдает от неприятного запаха, но и в одно мгновение менять свои взгляды и вдруг ни с того ни с сего начинать читать молитвы, считал недопустимым. Единственное, что он сейчас мог сделать — это подождать с обедом, пока Джейн не закончит.
— Аминь, — наконец, произнесла та, и Нил взялся за ложку.
Луковый суп был совсем недурен, но Нил в своем теперешнем состоянии вряд ли был способен его оценить. В отличие от Льюиса, который набросился на еду так, словно голодал перед этим несколько дней. Возможно, что именно так на нем сказался пережитый стресс. Нилу же после того, как он съел несколько ложек, только и оставалось, что тянуть время, глазея по сторонам.
Обеденный зал всегда казался ему чем-то вроде зримого воплощения всех отношений внутри команды корабля. Офицеры, любое слово которых должно было восприниматься как приказ, всегда сидели отдельно, за столиком на небольшом возвышении в красивой и уютной нише. Несмотря на то, что они были вроде как и вместе с остальной командой, но та незримая стеклянная стена, что отгораживала их от остальных, оставалась и после того, как заканчивалась трапеза. Она присутствовала всегда. И хоть и была абсолютно прозрачной, но тем не менее пробиться сквозь нее было практически не возможно.
Ближе всех к офицерскому столику сидели сержанты и капралы корабля, которые, находясь среди солдат, все же воспринимались ими, как люди наиболее близкие к командованию. Капралы с сержантами наблюдали за порядком, и если не дай бог их ревнивое око замечало хоть какую-то провинность, об этом немедленно докладывалось офицерам, которые принимали решение о наказании виновного. При этом, следили за его выполнением опять же сержанты и капралы.
Среди офицеров также не было единства. Кадеты, только что закончившие академию, всегда занимали места на границе между простыми служаками и высоким командованием, и хоть они и относились к строевым офицерам, но очень редко были таковыми в глазах остальных, по крайней мере первые несколько месяцев, или до получения заветных 'серебряных крылышек'. Разница между ними и всеми остальными офицерами была уж слишком очевидной. На корабле, особенно на военном, таком как 'Кентавр', старшие офицеры решали все. И остановить их мог только один человек — капитан. Капитан, который был богом на корабле… а его ближайшие помощники соответственно ангелами, или демонами, если кораблю особенно не повезло, и командовал им не бог, а дьявол…
За всеми этими размышлениями Нил и сам не заметил, как обед подошел к концу. Наконец, когда Льюис с наслаждением допил свой апельсиновый сок, Нил решил, что пора заканчивать. Большинство наиболее голодных уже насытилось, а те, кто как и он не мог смотреть на еду, уже на грани терпения. За все время обеда никто из команды не произнес ни одного слова. Как можно есть в таких условия Нил абсолютно не понимал. Эта давящая тишина, в которой слышался только звон столовых приборов была не выносима. Нил был уверен, что большинство, точно так же как и он сам, предпочло бы сбежать от сюда побыстрее. Но до того, как уйдет Нил, сделать этого никто не мог. А он не хотел уходить прежде чем поест Льюис, который стал для него чем-то вроде индикатора: если он наелся, значит это успели сделать и все остальные.
И еще кое-что беспокоило Нила. Меньше двух часов назад 'Кентавр' потерял своего капитана, большую часть офицеров и по меньшей мере пятьдесят матросов. И сейчас, пожалуй, самое подходящее время, для того чтобы кто-то сказал несколько слов. Помянул погибших. И Нил подозревал, что сделать это придется ему. Больше просто некому. Но беда в том, что он абсолютно не представлял, что ему сказать. В голове была какая-то непонятная пустота, ни одной связной мысли. Конечно, он вовсе не обязан был что-то говорить, но и просто подняться и уйти тоже не мог.
Наконец, подозвав стюарда, Нил негромко попросил его:
— Налейте мне водки.
Практически сразу же в зале все замерли, прекратив стучать ложками и перекатывать еду с места на место. Доктор Харт на глазах у которой Нила выворачивало наизнанку меньше получаса назад услышав его просьбу от неожиданности чуть не уронила вилку. Льюис пораженно уставился на него, не в силах поверить услышанному. Ведь Нил никогда не пил за обедом ничего крепче столового вина, да и то по праздникам!
Но по странной прихоти подсознания Нил с детства был уверен в том, что поминать усопших надо с водкой. Возможно, это было что-то вроде генетической памяти доставшейся ему от русских предков. А может быть, именно водку пили на похоронах его родителей, когда те погибли в аварии.
Как бы там ни было, его просьба, произнесенная тихим голосом, тем не менее разнеслась на весь зал. И взоры всего экипажа немедленно скрестились на Ниле. Правда многие тут же догадались в чем дело и тоже попросили стюардов принести им что-нибудь покрепче.
Дождавшись, когда пойдет на убыль эта возня, Нил задумчиво покрутил в руках маленькую рюмочку, наполненную прозрачной, как слеза, водкой, и, наконец, вздохнув, медленно поднялся.
— Я хотел бы произнести тост, — негромко начал он, но его слова услышал каждый, хоть он и не обращался ни к кому конкретно, будто бы разговаривая сам с собой, или с Богом.
— Я пью за тех, — продолжил Нил, — кого мы потеряли сегодня. За тех, кто погиб, спасая наши жизни! За тех, кто сегодня не вернулся из боя! — произнес он и внезапно в голове словно что-то щелкнуло,
