полутьме сзади, на уровне пола, что-то переливалось и двигалось.
— Крысы, что ли? — раздраженно спросил Генка.
— Вроде того, — мельком оглянувшись, бросил Женька, — только попадаться на зуб им не стоит. Бежим, они медлительные!
За вторым поворотом налево мы вбежали в шестиугольный зал. В каждой стене — по низенькому проходу, а сами стены выложены зеленой, слабо светящейся плиткой. Пол — мраморный, в центре из бронзового фонтана в форме шестиногой жабы брызжет струйка воды. Женька засунул голову в один из проходов и прислушался, приказав нам делать то же самое. Из того прохода, в который на пол-туловища залез я, доносился мерный рокот и отчетливо пахло раскаленным металлом.
— Сюда, — махнул рукой наш проводник.
К этому моменту я уже вполне протрезвел. То ли необычность происходящего, то ли небольшая пробежка по коридорам — но я теперь полностью отдавал себе отчет, что происходящего просто не могло быть. По коридору мы прошли и пробежали не менее двух сотен метров. Скажите, откуда в нашем провинциальном городе могли взяться тоннели такой длинны? Чистые, освещенные факелами, с человеческими скелетами; да еще этот зал с фонтаном! А мы тем временем неслись в почти полной темноте по очередному тоннелю. В его стенах изредка попадались светящиеся точки. В их свете было видно: стены и пол ровные, слабо отсвечивающие серым. У перекрестка Женька притормозил. Из левого тоннеля сочилось багровое зарево и доносились тяжелые рокочущие шаги.
— Там кто? — с неподдельным интересом спросил Геннадий, пытаясь высунуться.
Женька оттащил его от поворота и досадливо прошипел:
— Считай, что Балрог. Я сказал, ждать тихо! Вот поднимемся наверх, там резвитесь, как хотите.
В моей голове что-то сдвинулось. Балрог, порожденный фантазией Толкина, бродит по соседним тоннелям, а я стою в темноте и совершенно не сомневаюсь в его реальности. Да что же такое со мной случилось? То, что Генка ничему не удивлялся, как раз мне странным не казалось. Он всегда был легковерен.
Шаги за поворотом затихли, левый тоннель погрузился во тьму. Мы двинулись дальше. Вновь серый тоннель, гладкий и прямой, но слишком низкий для людей среднего роста. Постоянно пригибаясь, мы выбрались, наконец, к лестнице. Она уходила вверх и вниз, и Женька предложил нам снять куртки. Подъем предстоял изрядный, и он рассчитывал, что мы одолеем его за один прием.
— Постой, а на какой же мы сейчас глубине? — всерьез заинтересовался Гена.
— Я по этой лестнице никогда не ходил. Здесь множество входов, а сам домик волшебника не обойдешь и за всю жизнь. Быть может, лестница тянется вверх не на один километр. Но мы свернем раньше. Надо спешить, мне не хочется задерживаться на этих ярусах.
С его слов выходило, что мы вроде как залезли в дальний подвальный угол, где могли ожидать самых неприятных неожиданностей. И следовало бегом выбираться в более обжитые места, туда, где даже незваным гостям нечего было опасаться. И мы побежали. Схватив куртки в охапку, чтобы не потеть, мы неслись по лестнице со всех сил. Вроде и источников света нигде не было, но лестницу, казалось, освещал сам воздух. Стертые и при этом пыльные ступени из черного камня, а стены — простой гранит. На каждом четвертом повороте лестницы небольшая площадка разветвлялась расходящимися тоннелями. Над каждым слабо светился какой-то знак или руна.
— Хватит, — выдохнул воздух Женька и присел на ступеньку.
Над ближайшим тоннелем отливало синевой изображение меча с черным лезвием. Генка мерил шагами площадку, отбросив в пыльный угол куртку и наблюдал за нашим проводником. А тот достал из кармана круглый черный камень и, потерев его рукавом, пропел на нем заклинание на неведомом языке. Ничего не произошло.
— Мы можем идти, драконы сейчас спят, — предложил Женька, показывая на тоннель под знаком меча.
— На каком языке ты заклинал свой амулет? — поинтересовался Геннадий.
Отдышавшийся корреспондент чувствовал себя в своей тарелке. Так и казалось, что он сейчас вытащит блокнот и примется записывать впечатления. Когда Евгений ответил, что это язык давно погибшей империи, он немедленно засыпал проводника вопросами о причинах ее гибели.
— Ее погубил собственный император-чародей, поглощенный местью своему брату. Лучше оденьте куртки. Мы пойдем мимо спящих драконов, там холодно.
Огромные, серые в пещерной тьме, тела драконов вытянулись на неровном полу. Свернутые жесткие крылья закрывали их спины. Морды на длинных шеях казались металлическими. Когти в руку длинной льдисто поблескивали. Рядом с ними даже корреспондент притих и задавал вопросы шепотом.
— Не проснутся?
— Их смогут разбудить только их повелители из погибшей империи. Они еще бродят в разных мирах. А может, уже не осталось никого, кто помнит о спящих драконах.
Женька толкнул ногой в бок дракона. Жесткая шкура тихонько звякнула. Мы с Геной повторили его жест и заметили, что пол усеян человеческими костями.
— Человек, оказавшийся в пещере в момент пробуждения драконов, неизбежно погибает. То кости повелителей драконов…
— Это те драконы, о которых писал Толкин? — спросил я.
— Нет, не те. Об этих писал другой автор. Вы не первые здесь…
Женька вывел нас к отверстию, из которого драконы вылетали в небо. Внизу, возле окруженной со всех сторон скалами гавани, поднимались разноцветные башни брошенного города. Полуразрушенные дома, окна без стекол; из вод гавани торчали мачты затопленных кораблей. Вдаль тянулась покрытая заросшими полями безлюдная равнина. На полях паслись стада косматых животных с неестественно длинными хвостами и короткими мордами. Проводник предложил два варианта: или спуск вниз к городу по полуразрушенным ступенькам, или же возвращение в тоннели и дальнейший подъем по известной нам лестнице.
— На следующем ярусе мы окажемся уже в другом мире? — проявил интуицию Генка.
Корреспондент не ошибся. Короткий тоннель под изображением остроконечного колпака, украшенного звездами вывел нас на платформу вокзала. Зеленые вагоны, в каждое купе — отдельный вход. Проводники возле дверей проверяют билеты, платформа полна пассажирами с баулами и чемоданами. Одеты странно. Так, мне кажется, одевались в Европе в 30-е годы. Но еще страннее оказалось небо. Сквозь низкие тучи, сыплющие вниз мелкую морось, просвечивали одновременно четыре солнца!
Женька, поглядев по сторонам, уверенно повел нас в сторону вокзала. Хоть мы, несомненно, представляли собой удивительное для обитателей этого мира зрелище, нас никто не остановил. Лишь провожали короткими взглядами. Разговаривали здесь на языке, который я вначале принял за английский. Но увидав вывеску, на которой привычные латинские буквы перемежались с неизвестными — я даже не мог предположить, какому земному алфавиту они могли соответствовать — осознал свою ошибку. Вслед за нашим проводником, который шел по нарисованной на плитах пола белой линии, мы нырнули в очередной темный проход.
— Эта линия и проход видимы только для путешествующих иномирян, — пояснил Евгений, — обычные пассажиры видят гладкую стену. Для них мы просто растворились, подойдя к стене. В домике волшебника много таких переходов, позволяющих видеть жизнь этого мира. Главное, не сворачивать с линии.
— А такого места, где можно было бы выпить, здесь нет? — Генка уже считал себя чересчур трезвым.
Женька вздохнул:
— И почему все кончают одним и тем же? Найдем, если надо.
Вначале мы вышли на другую лестницу. Вернее, то оказались небольшие плоские зеленоватые тарелки, свободно плавающие в воздухе и образующие спираль. Спускаться по ним было не трудно, но страшновато. Спираль спускалась в беспросветную тьму. Тьма внизу, а сверху ползали разноцветные цветные полосы, тесня друг друга и вращаясь. Стен вокруг не было, мы, казалось висели в пустоте. А затем диски повернули в сторону и уперлись в скалистый обрыв. Наш проводник пояснил, что обрыв — лишь видимость, что мы свободно пройдем сквозь него. Так и получилось. Тело не ощутило никакого
