— Определенно, — согласился граф. — Этот Самбини, все вражеские тылы вынесет, и так пристроится, что рахдоны ему за это еще и приплатят. Одно слово — жулик. Впрочем, время покажет.
Этим же вечером, начались тренировки рейдеров, ну, как тренировки, некоторое первичное ознакомление с оружием. На все про все, командующий оборонительной армией полковник Микит, отвел Интару и Штенгелю четверо суток. Что можно успеть за это время? Мало, ничтожно мало. Однако, народ набрался в рейдерские сотни такой, что терять им было нечего. Был шанс выжить, обелить свое имя, при удаче немного приподняться, и они его использовали, как умели и понимали.
Четыре дня пролетели быстро, сотни выступили в сторону границы, где уже отгремели первые боестолкновения с противником, а еще через десять дней, все три сотни, в одну ночь, пересекли линию фронта. Прошло еще десять дней и появились первые результаты. Вернулась вторая сотня под командованием пирата Бебеки. От нее осталось только тридцать человек, а результатов за ними не было. Сотня засветилась и на рейдеров налетел целый полк наемников-дромов, и только по счастливой случайности, сам Бебека и тридцать бойцов, смогли оторваться, и через болота вернуться в расположение штангордских войск.
Граф Интар весь извелся, да и Штенгель, хоть и не показывал вида, но в какой-то мере переживал за дело. Претензий к ним никто не предъявлял, крайними не делал, но все же, было им как-то неспокойно. Минуло еще три дня и, совершенно неожиданно, пройдя через неизвестную даже пограничникам тропу, в расположении герцогской армии объявилась третья сотня в полном составе. Потерь нет, а добыча есть.
Хитрый мэтр Самбини, переодевший свою, самую слабую по составу сотню, в униформу рахдонских наемников, и дополнив ее двумя десятками своих наемных бойцов, подошел к делу основательно. Линию фронта его отряд прошел спокойно и без приключений, и после того как обосновался на вражеской территории, приступил к делу. Как так получилось, никто не знал, а мэтр своих секретов не раскрывал, но вскоре, его сотня числилась в составе рахдонской армии и встала на боевое дежурство по охране складов. Неспешно, воины Самбини сформировали обоз, нагрузили его самым ценным, и когда пришло время, покинули гостеприимных рахдонов, напоследок подпалив все до чего только дотянулись.
Как и было обещано, добычу, которая оказалась в обозе у Самбини, никто не отнимал, сотню не разоружали, а все кто учавствовал в этом деле, получили свободу, относительную, конечно, потому как до окончания военной кампании этого года, они все равно числились на службе герцога. Теперь, полковники успокоились, дело себя оправдало и оставалось только дождаться возвращения первой сотни, которая, не промедлила и, спустя всего пару дней, с боем прорвалась через реку Сана.
Богатств бойцы Бертра не притянули, но повоевали на славу. Первая сотня прошлась по тылам противника, вырезала три патрульных отряда, обзавелась нормальным оружием и совершила дерзкий налет на расположение одного из рахдонских штабов. Как результат всего рейда, было захвачено пятеро важных пленников, уничтожено около двухсот вражеских солдат, а сама сотня потеряла пятнадцать бойцов убитыми и еще шестерых тяжелораненых.
На военном совете, начальство решило, что идея формирования рейдерских отрядов себя оправдала, Штенгель и Интар получили устную благодарность и, вновь, отправились в замок генерала Сантре. Государство нуждалось в воинах, и полковникам требовалось их предоставить.
Глава 21
Высокий кустарник раздвинулся и показалась голова Курбата, ходившего в разведку.
— Что видел? — спросил его Кривой Руг.
— Десяток степняков из сагареков, сидят на кургане, что-то высматривают. И, кроме того, неподалеку следы видел, совсем свежие. Судя по ним, сотни две лошадей прошли. Неспокойно все вокруг как-то, зверье пуганое и птицы на месте не сидят.
— Хреново, — выдал Кривой. — До границы три дня пути, и мы в безопасности, а тут такое, и не поймешь, то ли за нами охота, то ли племена сами меж собой грызню затеяли, — он посмотрел на меня. — Что думаешь, Пламен? Что чутье ваше говорит?
— Муторно мне, как и братьям моим, — я кивнул в сторону Курбата и Звенислава. — Остеречься надо, а потому, двигаемся в обход, да и все. Пусть лишний день потеряем, но так спокойней будет.
На том и порешили, после полуденной дневки, заседлали лошадей, подчистили за собой следы и повернули не на запад, как до этого шли, а к югу больше забирать стали. Решили идти через Горбонские Холмы, на некоторых старых картах, обозначенные как Смертельные Пустоши. Не знаю, смертельные они или нет, а только придется идти этим путем. Своему внутреннему звериному чутью, мы стали доверять больше, чем всем нашим чувствам вместе взятым, и сейчас оно говорило о том, что от земель сагареков, надо держаться подальше.
Шли, как уже привыкли, своим обычным походным строем. Впереди головной дозор, пятерка наемников, по флангам боковые дозоры, так же, по пять наемников, в центре вьючные лошади, везущие наш ценный груз, основные силы, а позади, тыловой дозор, трое наших мальчишек. Лошадей старались сильно не напрягать, шаг-рысь, рысью-шагом, запас овса у нас уже закончился, а на одной траве, животных гонять смысла нет и надо поберечь их силы. Все вроде как ничего, но беспокойство наше не проходило, не унималось, а как бы и, наоборот, усиливалось. Причем, странное чувство какое-то, вроде бы и опасность, ищет нас кто-то, а вроде бы, как и нет.
Уже к вечеру, когда глаза сами стали высматривать место, где на ночевку можно остановиться, подстегивая своих полукровок, примчались наши парнишки из тылового дозора. Один из них, Торко- крепыш, вклинился между мной и Кривым Ругом и, чуть отдышавшись, просипел:
— Погоня за нами.
— Кто? — спросил пахан.
— Сколько? — спросил я.
— Сотни две, — выдохнул парень. — Мы их издалека углядели, непонятно кто такие.
— Вперед! — выкрикнул Кривой Руг. — Всем к ближайшему холму! Лошадей с грузом не потеряйте, а то голову оторву. Живее!
Мы рванули поводья, мой Кызыл-Куш недовольно фыркнул, но я поддал ему стременами под бока, и он рванулся с места в бешеный галоп. До ближайшего холма недалеко, километра два, не больше, мы мчимся к нему, что есть сил у наших лошадей. Замысел Кривого Руга я понимаю, отсидеться на вершине до ночи, дать нашим четвероногим друзьям роздых, а уже в темноте пойти на прорыв. В общем-то, все правильно, все верно, а то впрямую с сагареками сходиться, или кто там по нашему следу идет, желания нет никакого. Конечно, мы бойцы лихие, и даже разбойнички Бергуса, после того как золотишко в руках подержали, все как один, сами себе богатырями кажутся. Однако, наши восемь десятков против двухсот степняков, такой расклад мне не нравится. Шанс есть, но только в ближнем бою, а кочевники, наверняка, не молодняк, как борасы, которых мы перебили, и на удар копья нас не подпустят.
С трудом, наши лошади поднимаются на холм, изрезанный глинистыми дождевыми стоками и покрытый реденькой чахлой травкой. Мой Кызыл-Куш один из первых на вершине, тяжко вздымает свои бока, и я спешиваюсь. Из чехла споро достаю арбалет, подсумок с болтами, и оборачиваюсь. Погоню видно хорошо, километра полтора уже от нас, идут четырьмя полусотнями, выгнувшись полумесяцем и огибая наш холм. Кочевники сильно не торопятся, не спешат, понимают, что нам сейчас не уйти.
— Бойко, — окликаю я дородного купчину, свалившегося со своего мерина и никак не могущего отдышаться.
— Чего? — страдальчески выдыхает он.
— Кто это? — я указал в сторону наших преследователей.
Купец оглянулся, приложил к глазам ладонь, всмотрелся и, размазав по лицу грязный пот, текущий с него ручьем, ответил:
— Сагареки, чтоб им пусто было, только они, бунчуки свои походные в рыжий цвет красят.
