резкий, еще вскинешься, и лови тебя потом.
— Значит, ты Ройхо? — Лютвир тоже попытался усмехнуться, но запекшаяся корка на его губах лопнула и вместо улыбки, лицо ваирца исказила злобная и некрасивая гримаса.
— Да, я граф Ройхо, наследник Квентина. И меня интересует, что вы делали в бухте Йор-Тахат?
— Ты ведь и так все знаешь. Матросы, наверняка, все рассказали. Мы работали по заказу твоего родственника Арьяна. Должны были забрать одного человека и доставить его на остров.
— Знак опознавания был?
— Нет. Я знаю того, кто должен был стать моим пассажиром.
— Это кто-то из них? — я махнул рукой в сторону дальнего костра, где Квист занимался торговцами, а его воины перетряхивали их имущество.
Капитан помедлил и моргнул веками:
— Да.
— Кто именно?
— Торговец, который все время молчит. У него и кличка такая, Молчун.
— Зачем ему на остров?
— Не знаю.
— Ладно. А сколько тебе за путешествие заплатили?
— Пятьсот монет задаток и тысяча по прибытии в порт Дацке.
— Не много.
— За две недели спокойной работы нормально. Мы не изнеженная империя, где люди в золоте купаются. На острове за один иллир прирежут и глазом не моргнут, потому что на эту монету можно целый месяц жить.
— Понятно, — с торговцами все было ясно, Лютвир их сдал, и я перешел к другой теме. — Что у вас на островах? Когда к нам в гости собираетесь?
— А жизнь оставишь?
— Посмотрим.
— Нет. Ты скажи, оставишь мне жизнь или нет, и только тогда поговорим. Поклянись кровью предков, что дашь мне возможность выкупиться, и тогда ты узнаешь все, что знаю я, а мне известно многое.
'Еще и торгуется, — заметив в глазах моего собеседника затаенную злобу, подумал я. — Но только я не торгаш, и оставлять тебе жизнь, налетчик, смысла нет. Ты сегодня выкупишься, а завтра снова к моим берегам припрешься, и друзей с острыми клинками приведешь. Не хочешь говорить, да и не надо. И так все понятно. Если в этом году не налетели, значит, в следующем придете и, скорее всего, по весне'.
— Сержант Амат! — окликнул я командира второго дружинного десятка.
— Господин граф? — сержант выступил из темноты.
— Поговорите с капитаном Лютвиром, — я кивнул на капитана, — и спросите доблестного пиратского вожака, когда его товарищи собираются к нашим берегам, и каковы их силы.
— Сделаем.
Десятник подхватил ваирца за связанные руки и тот, изогнувшись, прошипел в мою сторону:
— Тварь имперская! Конец тебе! Мои братья отомстят, и твой замок превратится в пепелище!
— Заткнись, курва твоя мать!
Амат раскрытой ладонью вмазал по губам Лютвира и пират, захлебнувшись криком, заткнулся.
На этом, вопрос с пиратами был практически решен. Опытные дружинники, которые и без меня знают, какие вопросы надо задавать, с ними поговорят, и до первого солнечного луча, который упадет на прилегающий к морю старый лес, они расскажут все, что знают, и умрут. А если так, то можно вернуться к мнимым торговцам. И покинув нагретое место, я направился к десятку Квиста.
— Как успехи сержант? — спросил я, подходя к костру, возле которого лежали раздетые догола изломанные тела торговцев и наемника. Разбитые кисти ладоней лежали на серых валунах, а окрашенные красным и багровым цветом лица пленников смотрели в темное небо. Картинка некрасивая, но жизненная.
— Молчат! И это неспроста! — прохрипел Квист, переступил с ноги на ногу, и пояснил: — Если бы они говорили, изворачивались и признали, что шпионят на ваирцев, я бы это понял и не усердствовал. Обычные люди всегда так делают, когда им больно. Но эти только сипят и иногда ругаются, чувствуется хорошая подготовка, как у профессиональных разведчиков, диверсантов или егерей. Особенно этот выделяется, — сержант кивнул на того человека, которого капитан пиратов обозначил как Молчуна. — Даже не ругается, зубы сцепил и только стонет.
— В вещах что-нибудь нашли?
— Ничего, — сержант покачал головой. — Каждый шов вспороли, все перетрусили, и пусто. Снова странность. У торговцев обычно всегда пара монет припрятана, на самый крайний случай. А у этих голо, ни одного медного бона, хотя в остальном, все как у любого другого мелкого купца.
Я присел на корточки перед Молчуном, потормошил его за голову, и сказал:
— Молчун! Эй, Молчун! Вставай, говорить будем! — При первом упоминании своего прозвища, человек Арьяна вздрогнул, но снова замер, и я обратился к Квисту: — Сержант, открой ему рот и челюсть зафиксируй.
Купец, откуда только силы взялись, резко, словно внутри него была пружина, вскочил на ноги и плечом сбил меня с ног. Я повалился на спину и сразу же откатился в сторону. Вовремя! Пухлый и кажущийся безобидным торгашом человечек, схватил с земли крупный голыш и, нанося удар, упал в то место, где я только что находился. Больше он сделать ничего не успел. Древко дротика ударило его по голове, и он потерял сознание. И пока Молчун находился в беспамятстве, сержант распахнул его крепко сжатую челюсть и, подсветив магическим фонариком, я обнаружил примотанную к коренному зубу тонкую, но прочную леску, которая уходила в гортань.
— Вот так-так, а ларчик открывается просто.
Полушепотом произнес я сам себе и, преодолев брезгливость, полез пальцами в рот чужого человека, снял с зуба леску и осторожно потянул ее на себя. Легкий рывок! Другой! Пошла! Леска выходила из гортани и, наконец, в моих ладонях оказалась продолговатая стеклянная капсула.
— Квист, слей на руки! — отступая от торговца, скомандовал я.
На мои ладони полилась чистая вода из армейской фляги, и смыв кровь, желчь и слюну, я смог увидеть, что в капсуле свернутый лист бумаги. Сильный рывок! Капсула распалась на две части, и передо мной оказался документ с парой печатей. Я его прочитал и узнал, что у меня в руках находится вексель на имя барона Юргена Арьяна, который мог получить по нему сто десять тысяч иллиров, и не абы где, а в солидном банке народа манкари 'Братья Фишенеры'. Добыча знатная, но для меня бесполезная. Материк краснокожего народа далеко и я туда не поеду. Да и если бы я смог в такую даль забраться, то все равно ничего бы не получил, ибо документ был заверен магом и любой солидный банкир сразу же определит, что я самозванец, а не барон Арьян.
'И что теперь делать? — спросил я сам себя. — В руках целое состояние, а толку с векселя ноль. Сотня демонов! Походу, меня обломали, и это печальный факт. Впрочем, еще не все потеряно. Вексель, наверняка, нужен Арьяну. Сто с лишним тысяч не те деньги, которыми разбрасываются. А значит, можно попробовать выжать из этого дела хотя бы часть от указанной в банковском документе суммы. Например, процентов двадцать пять'.
Я подошел к разговорчивому купцу, Шапрану, который, по-прежнему, лежал на траве, смотрел на меня и на его лице застыла гримаса боли. И поймав его взгляд, я спросил:
— Жить хотите?
Короткая заминка, сопение и ответ:
— Хотим.
— Это хорошо, что вы не самоубийцы. Слушай меня и запоминай. Готов?
— Да.
— Наверняка, у вас есть канал связи с бароном Арьяном…
— Мы не знаем никакого баро…
Шапран вновь попробовал откреститься от знакомства с дядей Юргеном, но я его остановил:
— Молчи и слушай!
