Все это так, но легко ли решиться? С проезжей дороги свернуть на боковую тропу, и то подумаешь… А тут речь идет о всей будущей жизни…
Смущала и резкость князя, его недвусмысленная властность. Сразу господином себя объявил… Если нынче так говорит, что дальше-то будет? Старейшины привыкли управлять родами по своей воле, безраздельно. Да и будет ли киевский князь надежной защитой от хазар? До Киева далеко, а до Волги рукой подать, дороги у хазар проторенные…
Пошептавшись между собой, старейшины начали расспрашивать князя Святослава, и за каждым их вопросом чувствовалось опасливое недоверие.
— Назвать тебя господином легко, — задумчиво говорил Смед. — Но мы не свободны в выборе, ибо подчиняемся хазарам с давних времен. Не случится ли так, что ты с войском уйдешь, а хазары придут и покарают нас, и возьмут дань вдвойне?
— Забота князя оборонять людей своих! — твердо отвечал Святослав. — Останусь зимовать в земле вятичей и буду ей крепким щитом, а по весне пойду воевать Хазарию.
— Сохранишь ли обычаи наши, ибо привыкли вятичи жить по своим обычаям, со своими богами и со своими старейшинами?
И на это был согласен князь Святослав. Пусть старейшины сидят в своих родах, как сидели до сего дня. Лишь молодые вятичские воины, которые придут в княжескую дружину, будут под властью князя.
И снова совещались между собой старейшины, а остальные вятичи стояли в напряженном молчании на поляне, сжимая копья и топоры. Солнце уже стояло прямо над головой, и разочарованные коршуны устали ждать сечи…
Наконец старейшина Смед шагнул к князю, поклонился и торжественно произнес:
— Будь гостем в земле вятичей и господином!
— Будь господином! — повторили остальные старейшины.
Радостные крики разнеслись над поляной: «Мир! Мир!»
Вятичи складывали оружие на землю, приветственно размахивали руками.
Мир!
Из стана выезжали на поляну дружинники князя Святослава; мечи их покоились в ножнах, в руках — зеленые березовые ветки. Ликующе, празднично ревели трубы.
Мир!
Вятичи протягивали дружинникам деревянные ковши с медом, круглые хлебы, куски вяленой дичины. Проворные княжеские рабы оделяли вятичских старейшин чашами вина.
Князь Святослав пригубил чашу и передал старейшине Смеду:
— Пусть будет между нами добрый мир!
…Так была одержана Святославом первая победа хазарского похода — бескровная битва за землю вятичей…
Князь Святослав и думать забыл о черной стреле — не до того было. Шутка ли: целая земля, многолюдная и обширная, становилась под его руку!
Из глухих заокских лесов, с неведомых доселе Святославу вятичских рек Цны, Колпи, Унжи и иных многих приходили старейшины с данью и клятвами верности. Всех нужно было принять честью, обласкать, условиться о числе воинов, которые пойдут с князем в весенний поход. И свои воеводы отъезжали с ратями в разные концы Вятичской земли, и каждому воеводе нужно было сказать, куда идти и как вершить дела.
Заботы, заботы без конца… Как не хватало Святославу матери — княгини Ольги… Может быть, только теперь он впервые понял, какой груз она снимала с его плеч, освобождая от повседневных княжеских дел… Но княгиня Ольга осталась в Киеве, и нельзя было позвать ее, потому что негоже оставлять княжество без твердой власти… Крепкое княжество надежно охраняет спину войска, питает его живыми соками, а потому — глубокий поклон княгине Ольге!..
Но не только нескончаемые заботы тяготили князя Святослава. Он был теперь на виду у всех, и люди внимательно приглядывались к нему, решая для себя, какой он правитель. Если в Киеве, в тесном дружинном кругу, князь Святослав допускал вольности, держался с мужами как равный, давал волю радости или гневу, то теперь его окружали незнакомые, настороженные люди, и приходилось постоянно думать, как воспримут они те или иные его слова и поступки. Без доверия к предводителю мертва душа войска. Князя должны не только бояться, но и любить, восхищаться им, передавать из уст в уста слова о его справедливости, мудрости, нелицеприятной доброте. И не столь уж важно, правда это будет или красивый вымысел. Добрая слава должна опережать дела правителя…
Поэтому князь Святослав обрадовался, когда к нему пришел местный старейшина Смед и многозначительно сказал, что выполнил обещанное. Представлялся случай показать людям справедливость и доброту князя…
Два угрюмых вятичских воина вволокли в избу юношу в длинной белой рубахе, простоволосого и босого. Руки юноши были связаны за спиной сыромятным ремешком.
— Сей отрок из нашего рода, — пояснил старейшина. — Я обещал найти человека, который убил твоего воина. Это он. Род выдает его головой за смертоубийство…
Князь Святослав, Свенельд и телохранители-гридни с любопытством разглядывали молодого вятича, а тот, чувствуя недоброжелательные взгляды, держался подчеркнуто прямо и гордо. Глаза у юноши были синие-синие — совсем такие, как у самого Святослава, и в них не было заметно страха, только тоскливая безнадежность. Видимо, юноша примирился со своей горькой участью и был готов без мольбы принять любой, самый жестокий приговор. Раз род отдал его князю, значит, он виноват…
Святославу молодой вятич понравился.
Князь вообще любил смелых людей и прощал за смелость многое. А тут еще, кроме мимолетного расположения к юноше, примешивался дальновидный расчет. Он, киевский князь, имел возможность показать себя вятичам не только грозным, но и милосердным. Князю не к лицу быть излишне жестоким к людям, которые покорны ему. Жестокость порождает неверность, а разумная доброта — благодарность и ревность к княжеской службе. Однако, подумав так и заранее решив помиловать молодого вятича, князь Святослав все-таки спросил его с подчеркнутой суровостью в голосе:
— Верно ли, что ты убил воина?
Юноша молча кивнул головой.
Старейшина Смед торопливо пояснил, снимая вину с остальных своих сородичей:
— Он это, он! На роде вины нет, только на нем! Род не поручал ему проливать кровь, но только следовать за твоим войском в отдалении!
— Зачем же ты пустил стрелу? — спросил Святослав.
Юноша разлепил плотно сжатые губы, проговорил хрипло, с усилием:
— Твое войско шло к капищу… Лесные завалы не задержали войско… Я хотел убить воеводу или другого знатного человека, чтобы войско остановилось…
— Но ты убил простого десятника!
— Я видел на нем серебряную гривну! — упрямо возразил молодой вятич. — Серебро носят на груди только знатные люди. И ехал он впереди всех!
Святослав вспомнил, как радовался десятник, получая награду — серебряную гривну, погубившую его спустя несколько часов; вспомнил и нахмурился.
Тяжелое молчание повисло в избе. Гридни двинулись к молодому вятичу, чтобы схватить его по первому знаку. Но Святослав остановил их, заговорил медленно, словно взвешивая на весах
— Кровь за кровь… Есть такой древний обычай… Но и другой обычай есть, столь же древний: жизнь за жизнь… К которому обычаю склониться? Кровь за кровь или жизнь за жизнь?
Люди слушали, затаив дыхание и стараясь угадать, чем закончит князь свою речь-раздумье. Кровь на лесной дороге была уже прошлым. А в настоящем и будущем вятичи рядом, в одном воинском строю. Людям были понятны сомнения князя, и Святослав чувствовал это понимание и внутренне торжествовал.
Веско и стройно укладывались в округленные фразы княжеские слова:
